Мне больно, мне представилось сейчас, Как будто здесь взбешенный был кабан, На чьих спинных шипах лежал как раз Тебе подобный некто, в дырах ран, С болтающейся мертвой головой, И кровь текла в цветочек голубой. Что делать мне с видением больным? Оно привиделось и скрылось, Но мысль о нем не скрылась с ним, Молю, прошу, ну сделай милость, Тебе — смерть, горе мне! — Я чую в токах ветра, Когда назавтра ты догонишь вепря. Тебе подай охоту? Что ж, изволь, Гоняй себе по рощицам зайчишку, Лису удрать из норки приневоль, Оленя, длиннорогого не слишком, Гоняйся за трусливыми зверями, Скачи, трави их злыми кобелями! Поднимут псы в кустах косого труса, А он — петлять, хитрить, судьбы спасаться, За ним, за ветром вскачь, — как хочешь, дело вкуса, — Туда, сюда, он не начнет кусаться, Он из ложбинки в норку да в ложбинку, Задаст задачку, умотает псинку. Проскачет меж овец густой отары, Запахнет жирным запахом овцы, Заскочит в гости к кролику на шару — И вдруг замолкнут, потерявшись, псы. А то в оленьих катышках потрется… У трусов — ну откуда что берется? Смешает запахи, поди его унюхай, Надует ополчившуюся свору, Лай смолкнет, зазвенит комарик в ухо, Но снова жарким гончим запах впору, И с облаков раздастся эха звон, Как будто на небе такой же гон. А заяц издалека, на холме На лапы задние приподнимаясь. Ушами лай ловя, окаменел. И скачет сердце в нем, не унимаясь, В томленье смертном слыша, как сквозь сон, Лай, как болящий похоронный звон. Узришь его дорожки ты в росе, Петляющий его увидишь путь, Как лапки обегали камни все, Все тени, все. Все наводило жуть. Все, вся, опасно было отовсюду. Ни дружбе не случиться с ним, ни чуду. Лежи, лежи, не прыгай, мальчик мой, Меня послушай, никуда не рвись, И дурь кабанью от себя долой, Хоть не люби меня, да подчинись, Будь я хоть кто, а дело говорю. Любовь все знает! Верь, я в корень зрю! Так что я говорила?' — 'Наплевать! Пусти, пойду, и сказочке конец, Ночь на дворе!' — 'Ну, ночь.' — 'Я ж так проспать Рискую встречу! — заорал юнец. — А счас пойду да шлепнусь в темноте!' Она в ответ: 'Тьма — светоч красоте. И упадешь — знать, за ноги земля Тебя схватила, чтоб тобой владеть, Чтобы насильно целовать тебя, Стать вдруг воровкой: как от денег, обалдеть От губ! Диана прячется сама Средь туч, боясь сойти с тобой с ума! Я, кстати, понимаю, что за мрак — Богиня взгляд серебряный отводит, Вот до чего прекрасен ты, дурак, Что небо от сравнения уходит! Боясь, что блеском солнце ты затмишь, А месяц станет сереньким, как мышь!' Взывает к року бледная богиня, Чтоб с нею не могла земля равняться:
