– Ритка!
Мне никто не ответил, я преодолела оставшиеся сто метров, свернула за ближайший вагончик и увидела Риткин «БМВ», точнее, я решила, что это Риткина машина, раз никакой другой обнаружить здесь не предполагала. Машина темной массой возникла в нескольких шагах впереди.
– Ритка, – вновь позвала я. Тишина.
Машина выглядела угрожающе, конечно, не сама машина, а ее явная необитаемость. Ничего хорошего более не ожидая от судьбы, я пританцовывала рядом, не в состоянии ни на что решиться. Зажмурилась, схватилась за дверную ручку и дернула на себя. Ритка сидела в водительском кресле, запрокинув голову. Заорали мы одновременно, а потом невероятно обрадовались. Если честно, первой моей мыслью было, что передо мной очередной труп, вот я и заголосила, а Ритка попросту уснула, да так крепко, что меня не слышала до последнего, оттого мое появление и вызвало дикие вопли.
– Ритка, – обрадовалась я и заревела от счастья. – Живая…
– Маня… – Ритка, конечно, тоже заревела. Мы обнялись, расцеловались и ненадолго затихли. Потом мачеха передвинулась на соседнее сиденье, давая мне место, я захлопнула дверь, и мы дружно вздохнули.
– Рассказывай, – попросила я. Ритка шмыгнула носом, жалобно посмотрела на меня и начала:
– Мы с ним разругались. Вот, посмотри. – Она перегнулась к заднему сиденью, достала сумку и извлекла оттуда нечто, поначалу принятое мною за записную книжку. Оказалось, это паспорт, по крайней мере, так значилось на обложке.
– Это что? – спросила я.
– Паспорт. Папин.
Так и есть, на титульном листе значилось папино имя. Наличие у папы еще одного документа у меня удивления не вызвало. Как известно, он боялся конфискации, ну и всего прочего, что ее обычно сопровождает, а человеком был запасливым. Я вертела в руках паспорт, Ритка заглядывала мне в глаза, точно ожидая вынесения вердикта. Я пожала плечами и наконец спросила:
– Ну и что?
– Как что? Зачем-то Севка его свистнул?
– Папин паспорт?
– Ну. Из-за этого и разгорелся весь сыр-бор. Я вернулась из парикмахерской и застала Севку в кабинете, но вида не подала. Смотрю, он в свою комнату – шасть и что-то прячет. Дождалась, когда он уйдет в ванную, и решила проверить, а у него в тайнике, в шкафчике, папин паспорт. Я, конечно, разволновалась, потому что дураку ясно, это он не просто так, а для чего-то. А для чего? Естественно, для наследства. Живет в моем доме, нашем, я хотела сказать, да еще норовит ограбить. Я так прямо и спросила: «Зачем тебе паспорт?», а он как заорет: «У тебя крыша едет, зачем мне какой-то паспорт, ты сама его и подсунула». Я отвечаю, не какой-то, а папин, и это в корне все меняет, я не потерплю аферистов в нашем доме… В общем, слово за слово, и мы поскандалили. Если честно, cильнее обычного.
– Только не говори, что ты огрела его бейсбольной битой, – испугалась я.
– Они о ней знают? – схватив меня за руку, спросила Ритка в крайнем волнении.
– Знают.
– Так я и думала. А откуда они о ней знают?
– Соседка тебя видела, она с собакой гуляла. Ты выскочила из подъезда с дубиной в руках, это она так бейсбольную биту назвала.
– А она к тому моменту долго с собакой гуляла?
– Только вышла.
– Черт… не везет. Маня, ты должна мне помочь. Мне в тюрьму никак нельзя. Ты слышишь?
– Слышу. – Я с горечью кивнула, прикидывая: могла Ритка сгоряча огреть Севку битой из-за папиного паспорта, если, к примеру, решила, что паспорт укажет путь к сокровищам? – Может, ты мне расскажешь, как оно все было? – робко осведомилась я.
– А я что делаю? Как я уже сказала, мы здорово поскандалили, и я огрела Севку чайником. Чайником, – выразительно повторила она, наблюдая за моей реакцией. – Он же пластмассовый и был без воды, то есть совсем легкий. Я огрела его чайником, потому что Севка не хотел сознаваться, а чайник оказался под рукой. Севка заорал, что убьет меня, и глаза у него были совершенно безумные, мог и взаправду убить. По крайней мере, я поверила и на всякий случай сбежала. Выскочила из квартиры, он мне вдогонку что-то орет, а я бегу, сама не знаю куда, и только в парке, что возле цирка, до меня вдруг дошло: а с какой такой стати я должна бежать из собственного дома? И я вернулась. Прихожу, входная дверь заперта, Севки нет, то есть это я так решила, заглянула в кухню, никого, и убрать за собой… за нами не потрудился. Зову, молчит, ну, думаю, сбежал. Решила кофе выпить, а Севка… лежит за барной стойкой, и голова… Господи, – поежилась Ритка. – У меня в мозгах все перемешалось. Конечно, чайником я его огрела, но по лбу. И чайником никак человека не убьешь. А тут эта бита, вся в крови. Я ее схватила и бросилась из дома.
– Зачем? – подождав немного и вместе с Риткой послушав тишину, спросила я.
– Говорю, в голове у меня все перемешалось, – сказала она с отчаянием. – Очень я испугалась, просто до смерти. Запрыгнула в машину и помчалась куда глаза глядят, а когда немного успокоилась, поняла, что сделала глупость. Теперь никто ни за что не поверит, что не я его убила.
– Зачем ты взяла биту? – вновь спросила я. Ритка пожала плечами:
– Сама не знаю. В мозгах замкнуло. Испугалась я очень.
– И потащила ее с собой?
– Ага.
