Кинрю взял конверт, закрыл за собой окно и прикрыл тяжелые ставни.
– Давай вернемся в карету, – предложил я ему. – И там при свете фонарика прочитаем письмо.
Кинрю согласился, и мы тем же путем вернулись обратно. Я взял письмо и осторожно раскрыл конверт, который Лидия Львовна еще не успела запечатать.
'Mon ami, – писала она. – Я безумно без Вас скучаю и считаю минуты до нашей встречи. Часы тянутся годами, и я молю Бога, чтобы он позволил быстрее увидеть Вас. Я счастлива, что в ближайшие дни мне должна предоставиться такая возможность. Не устаю твердить, что люблю Вас, и любовь моя к Вам бескорыстна. Я уповаю на то, что и Вы всегда отвечаете мне взаимностью.
Анатоль, Вы были правы, когда не хотели вовлекать в наше дело этого вора. Мы напрасно вынули его из петли. Этот мерзавец продолжает нас шантажировать и с каждым разом требует все большие суммы денег. Меня совершенно не удивляет, что в народе среди крестьян растет недовольствие военными поселениями. Несчастные! Каково им, должно быть, приходится под началом таких-то проходимцев. Я не говорю об Аракчееве, который возглавляет эту систему! Но тем не менее растрата около миллиона казенных денег – дело нешуточное. Это невольно бросает тень и на Алексея Андреевича, – когда я зачитывал эти строки, невольно мне вспомнилась речь господина в пенсне на рауте у Прокофьева, и картина понемногу стала приобретать наиболее четкие очертания. У убийцы на шее был след от петли, к тому же он также бывал у Федора Ильича на его вечерах. Так вот, значит, как они смогли купить масона-клятвопреступника. Похоже, что наш лже-Данила занимает довольно серьезный пост, если еще не вышел в отставку, хотя мальтийцам и удалось все-таки замять эту пренеприятнейшую историю. – Однако я обещаю Вам, что меры в отношении вора будут мною незамедлительно приняты. По счастию, в моем распоряжении довольно людей! – продолжала графиня. – И наша великая цель оправдывает все средства! Еще совсем немного времени, и мы бы могли не успеть. Я содрогаюсь только при мысли об этом. Подумать только, священная реликвия досталась бы масонам! Но мы, только мы ее истинные наследники. Разве не нами, Мальтийцами, был обретен Иерусалимский ковчег, земная обитель Бога? Воображаю, как горько Вам было, мой дорогой, узнать, что Иоанниты, оставшиеся в Палестине, хранители Золотой крыши, отважились передать одного из херувимов масонам. И в Риме ими уже ведутся переговоры с представителями ордена «Золотого скипетра»! На что только не толкает нужда! Я благодарю Создателя, что мы получили-таки возможность опротестовать этот недостойный договор. Увы! Но палестинцы не могут заявить об этом в открытую, и это вынуждает нас к нечестной игре. Всевышний милостив, нам стоит уповать на его справедливость! Ваша идея блестяща! Как, впрочем, и все Ваши идеи. И я склоняю пред Вами голову, как и другие Ваши последователи! Ведь, если ложа наших противников будет закрыта и распущена Государем Александром Павловичем, это будет все равно, что они сами отказались от договора!
Спешу сообщить Вам, любезный Анатоль, что в скором времени меня представят ко двору. Я даже выписала по этому случаю из Франции новое прекрасное платье из атласа любимого Вами яблочного оттенка. Мне предоставится прекрасная возможность намекнуть нашему Государю через известную Вам фаворитку о баварской переписке, компрометирующей всю деятельность Ордена «Золотого скипетра»!
С огромным нетерпением жду нашей встречи!
Всегда преданная Вам, Лидия.
P.S При первой же возможности буду в Елагино!'
– Ну и послание! – воскликнул я, и передал его Кинрю.
Письмо Полянской меня и в самом деле ошеломило! Я решил, что мне немедленно необходимо встретиться с камер-юнкером Скворцовым, о котором говорил господин в пенсне и узнать, наконец, имя казнокрада. В крайнем случае я должен был переговорить с самим Аристархом Пахомовичем, если мне так и не удастся разыскать царедворца. Даже если все мои догадки и неверны, я в любом случае должен был все это проверить. Но что-то подсказывало мне, что я абсолютно прав и ни в чем не ошибаюсь.
Далее мне необходимо было подробнее разузнать о реликвии. То, что я оставался несведущ в этом вопросе, больно меня задело. Я заключил, что Кутузов так и не доверяет мне до конца, раз он ни словом не обмолвился о столь важном договоре для ложи. Хотя… Не всех ведь посвящали в эти вопросы. А Иван Сергеевич мог и не догадываться, что договор с палестинскими Иоаннитами напрямую связан с исчезнувшей баварской перепиской и гибелью ученика. Так или иначе, я должен был расспросить об этом Кутузова.
Но самая большая трудность заключалась в том, как мне попасть в Елагино. Я подозревал, что письма находятся именно там. При всем при этом у меня оставалось очень мало времени. Если Полянская на днях будет представлена ко двору, то следом за этим она немедленно уедет к Анатолию Дмитриевичу за компрометирующими бумагами. Я должен был найти способ отправиться вместе с нею.
– Очень интересно, – сказал Кинрю, возвращая мне тем – но-серый конверт с письмом. – И что же вы собираетесь де – лать?
– Во-первых, вернуть на место это послание, – сказал я и передал пакет обратно японцу.
– Понятно, – коротко ответил Кинрю.
– Но, если ты считаешь это дело невыполнимым…
Золотой дракон усмехнулся:
– Для меня ничего не бывает невыполнимого, – он взял у меня письмо и спросил:
– Вы со мной?
– Разумеется!
И вот я в третий раз повторил весь свой путь к домику Полянской. Вновь я спрятался под яблоней, а Кинрю чуть приоткрыл незапертые ставни и проверил, пуста ли комната. Нам повезло, исчезновения письма так никто и не обнаружил. Лидия Львовна и ее рыцарь по-прежнему не возвращались.
Юркий Кинрю проник в будуар графини, вынул конверт из-за пазухи и определил его на прежнее место. Не медля ни минуты, он стал выбираться обратно, но порыв ветра со звоном захлопнул оконное стекло. Японец спрыгнул на землю и спрятался у стены.
В комнату вбежала встревоженная графиня Полянская. Она распахнула окно и заметила меня, как раз в тот момент, когда я покинул свое прикрытие.
– Что вы тут делаете? – взволнованно воскликнула Лидия Львовна, волна ее белокурых волос рассыпались кольцами по спине.
– Страдаю, – ответил я, собрав все свое самообладание.
– Но вы не похожи на грабителя, – уже немного тише заметила графиня, по всей видимости, разглядев, что ее послание на месте. – Что вы этим хотите сказать?
– В этот двор меня привела любовь к вам, – ответил я, разыгрывая из себя ее пылкого поклонника. Говоря откровенно, я и в самом деле что-то испытывал к этой женщине, по крайней мере, она возбуждала во мне жгучий интерес к своей персоне.
– Вы шпионили за мной?! – предположила она, презрительно сощурив свои глаза, которые я называл русалочьими.
– Неужели, Лидия Львовна, вы меня не слышите? – продолжал я разыгрывать перед графиней муки неразделенной страсти.
– Я прекрасно вас слышу, Яков Андреевич, – произнесла она задумчиво. – Только вот никак не пойму, как вы сумели ставни открыть, их же Семен на ключ запирал.
– Не знаю, – я пожал плечами. – Замок-то висел, но ставни были незаперты, – добавил я. – Пьяный он, наверное, Семен-то ваш!
– Возможно, – сказала графиня. – Он у меня еще свое получит! Но я не понимаю, как вы-то могли отважиться на такое! – возмущалась Полянская. – Следить за женщиной, я о таком и подумать не могла!
– Казните, – печально промолвил я, склоняя голову. – Сердцу ведь не прикажешь, а вы отвергли меня на рауте. Ну, вот я и решился узнать, где вы живете.
– Я храню это место в тайне, – сказала Лидия.
– И в чем же причина подобной осторожности? – осведомился я.
– Я не могу вам об этом рассказать, – таинственно промолвила графиня. – Тем более сейчас, – она прислушалась. – Tais toi!.. Кто-то идет! Allez! – Полянская замахала руками. – Уходите отсюда!
– Я не уйду, – продолжал я настаивать. – Пока мы не определимся со встречей!
– Вы невыносимы, – ласково сказала она, и прозвучало это в ее елейных устах как комплимент. Я понял, что графиня наконец-то сменила гнев на милость.
