– А сейчас люк открыт? – Забеспокоился Василий.
– Ну что вы, юноша, я, конечно, закрыл, разве можно оставлять такое непотребство? Откуда такая безответственность? Раньше железная дорога подчинялась министерству обороны. Знаете ли, какой был порядок? Железнодорожник считался чем-то вроде нынешнего космонавта. А теперь, – он развел ладони в стороны. – Ну, чего удивляться? Я слышал, что позавчера какие-то солдаты перепились, и, чуть было, стрельбу не учинили. Читаешь в газетах о дедовщине. Непостижимо. В армии, советской армии подобный бандитизм. Раньше в армию рвались служить, как сегодня за границу работать. Ну, результат налицо. Страна, считайте, распалась. Не сегодня-завтра Украина и Белоруссия отпадут, это же очевидно. Процесс пошел, как выражается ныне больной Генеральный секретарь, президент Страны Советов, Горбачев. – Старик поднялся. – Пойду спать, может, усну. Надеюсь, никто люк не открыл? Не поезд, а лабиринт ужасов. Хотя, кругом сплошные ужасы. Остается одно – завернуться в солому и не мычать, как соизволит выражаться ваш электрик.
– Кому спать, а кому вахту держать, – подумал Клоков и пошел будить повара. Сквозь сон Володя проворчал. – Я часок подремлю, бификов сегодня не будет. Ночной вернулся в ресторан, заварил кофе, но одному пить не пришлось, явился повар.
– Представляешь, – широко зевая, возмущался он, – до чего работа замотала. Можно спать, сколько хочешь, а не получается, – он протянул руку к кружке.
– Пей, трудоголик, несчастный, – Я дома тоже иногда проснусь среди ночи и прислушиваюсь. – Какая станция, почему так долго поезд стоит? А что бифики отменили? Мясо кончилось?
– Слава Богу, нет. Политическая обстановка неподходящая. Захаровна Антоныча боится. Он же за ГКЧП, – Володя наслаждался горячим кофе, – а Чернушка за Ельцина. Она и рассудила, что Генерал начнет теперь ресторан прижимать. Спиртным торговать запретил, значит, скоро на кухню проверку наведет. Переходим, говорит, Володя, на натуральные продукты. Лучше маленький недовес порций, чем химия. Теперь, как до войны, будет. Чуть против властей – за задницу и в конверт. – Сергей Николаевич человек умный, но горячий. Я в душе тоже за Ельцина, но молчу. – Представляешь, Клоков, даже сон снова видела, будто Антоныч – шеф-повар, а Морозова нас всех на фарш крутит.
– Совсем свихнулась, – Василий вылил Володе остатки кофе. – А как думаешь, чем все кончится?
– Трудно сказать, одно ясно. Это государственный переворот, а не наведение порядка. Все будет зависеть от того, на чьей стороне армия. Если те, кто голосовал за Ельцина, твердо скажут, – нет! Хана путчистам.
– А ты скажешь?
– Конечно, – после кофе лицо у Володи порозовело, глаза молодцевато заблестели. – Если понадобится, воевать пойду, а ты разве промолчишь?
– Не знаю. Стрелять в Антоныча или даже в Шлеп-ногу совсем не хочется.
– Так ведь и я не хочу, но Ленин учил. – Мало совершить революцию, надо суметь защитить ее.
– Давай лучше перекусим, я по сто грамм налью, – предложил сторож.
Володя согласился и принес на закуску салат из помидоров и огурцов, нарезал ветчины, сыра, поджарил куриных окорочков. Они выпили за победу демократии. В разгар завтрака появились Юлька и Николай.
– Вася, почему не разбудил? – Косясь на стол, удивилась Юлька.
– Можете еще поваляться, бификов не будет, – ответил Володя.
– Хоть сосиски запарь, пассажирам есть что-то надо.
– Заботливая какая, – Володя, нехотя, отправился на кухню.
– За что пьете? – Юлька уселась на место повара, соорудила два многослойных бутерброда.
– За победу демократии.
– Нам тоже такая демократия подходит. Да, Студент? – Она протянула ему бутерброд, а сама нанизала на вилку несколько кусочков ветчины.
– Ты ж говорила, что тебе на все нассать, как цыганке на колхоз.
– Значит, заблуждалась.
– Веселитесь, не спите. – Прожурчал голос Насти.
– Садись с нами, – Клоков вскочил, но в другом конце ресторана уже хлопнули двери.
– Очень ей надо. Кукла ее шампанским поит и икрой с шоколадом пичкает. Такой, если любит, шубу купит, а не любит – последнее слупит, – Юлька захохотала.
– Причем здесь Кукла? – Василия, как ледяной водой обдало.
– Как причем? – Юлька, перестав жевать, застыла с полным ртом, удивленно уставившись на сторожа. – Ты чего? У них после рейса свадьба.
– Свадьба? Кукла и Настя?
– Меня, правда, не звали, но Антоныча, вроде, в свидетели приглашали.
– Эй, разноска, – крикнул из кухни Володя, – получи сосиски.
– У Куклы с Настей серьезно? – стараясь быть равнодушным, спросил ночной повара, когда тот вернулся к столу.
– В смысле?
– Юлька болтала, будто свадьба у них. – Василий неожиданно налил полный стакан водки и выпил.
– А мне? – Володя зажмурился, разжевывая сочную куриную ножку. – Кажется, собираются.
– Но ведь он вроде женат? А она разве не видит, что он за гусь?
– Говорят, развелся. Я и сам удивляюсь. Ведь Андрюша – жулик и трепло, а она – душа светлая. Между нами мальчиками, я пытался к ней мосты наводить.
– Ты? – Клоков чуть качнулся на стуле.
– А что? – Володя браво откинулся на спинку, дерзко глянул слегка хмельными глазами. – Она – девушка, о какой только мечтать можно и наивнячка к тому же. Я таких знаю. Щебечет, щебечет, как птичка, а попробуй погладить – больно клюнет.
– Она же ребенок, девчонка, а он – волчара, заграбастал. Вокруг пальца обведет и бросит. Свадьба! Только слухи распускает, а в Москву вернется – ищи, свищи. Мало ему пассажирок, проводниц.
– Сердцу, Васенька, не прикажешь. – Женщины народ странный. Иной раз смотришь мужик – ни рожи ни кожи, а любит его красавица. Вот я, к примеру, чем хуже Куклы? А она его выбрала. – Володя вздохнул и отправился к сковородкам.
– Действительно, – тихо произнес Клоков. – Надо ей немедленно глаза открыть. Будет возвращаться, поговорю с ней. – Чтобы скрыть волнение, начал подметать пол, потом помыл его, работа отвлекла. Сел, закурил. – А может у них серьезно? И что я ей скажу? Да и кто я такой, чтобы советы ей давать? Нет, не мое это дело.
Бодро напевая «Марш коммунистических бригад», вошла Морозова.
– Василий Анатольевич, вы меня балуете, – глаза ее шаловливо заблестели, – все вымыли, убрали, да как чисто! Придется половину зарплаты вам отдать, – она улыбнулась и, подхватив ведро, поспешила «принимать душ».
– Вот невеста. Тебе в самый раз. – Невесело пошутил Василий. – А ты – дурак старый, к Насте клинья подбиваешь.
Глава 26
– Пойти к Ларисе? Дождусь Чернушку и завалюсь, у нее, кажется, кусок осетра остался.
Клоков с нетерпением стал ждать директора. Торговать вином не рискнул, а писатели, как назло, шли и шли.
– Говоришь, ГКЧП запретил? – У них путч, а у нас – похмелье, чтоб их, гадов, напоили, а опохмелиться не дали, – возмущались алкаши.
Ночной уже совсем собрался нарушить запрет, как явился Антонович.
– Ночью штурмовали Белый дом, есть жертвы, – коротко сказал он и встал с приемником у открытого окна.
В ресторан собирались пассажиры. Люди, толком ничего не зная, высказывали самые невероятные предположения. Одни утверждали, что Ельцин захвачен в плен, другие настаивали, что войска, верные Ельцину, дали бой. Третьи доказывали, что Горбачев бежал в Америку, четвертые упрямо твердили, что Михаил Сергеевич командует войсками против Ельцина.
