– Что случилось? – прошептал Василий на ухо Захаровне.
– Горбачев прилетел в Москву с Раисой Максимовной и внучками. Говорит, что его окружили, телефон отключили, радио испортили, телевизор поломали, свет вырубили. На море военные пароходы на них пушки наставили, а Горбачев в это время сидел и думал. Путчисты эти к нему прибежали и давай плакать. Мы, мол, хотели, как лучше, простите. А он на них закричал. – Предатели. Только с Борисом Николаевичем разговаривать буду, он один не подвел. Одны драмы. Вот так.
– Что вы, Захаровна, путаете? – Вклинилась Юлька. – Эти козлы примчались. – Ох, ах, базар, вокзал. Хотели, как лучше, а вышло через задницу. Сидели у него в приемной, дрожали, полные штаны наклали, а он даже видеть не захотел эти рожи поганые. Генерал всех повязал и по «воронкам» в Бутырки. А Горбачева с семьей прямой наводкой в Москву.
– Что вы, женщины, ерунду городите? Слушать невозможно, – цыкнул какой-то пассажир. – Дачу в Форосе блокировали, отрезали коммуникации. Михаил Сергеевич чувствовал, что в стране творится что-то неладное.
– А где он сейчас? – перебил Василий.
– В Москве, во Внуково. Генерал Руцкой со спецотрядом освободил его.
Антоныч оторвался от приемника, широко улыбаясь. Горбачев сказал. – Никаким проходимцам не свалить Советскую власть, не отнять завоеваний демократии, не кинуть тень на коммунистическую партию, партию, ебенть, простого, трудового народа. – Ура! – Все, кто был в ресторане, дружно и радостно поддержали его и начали обниматься.
Экспресс «Россия» плавно подкатил к перрону города Владивосток. И тут же со всех сторон его атаковали люди. – Горбачева освободили? Путчистов арестовали? Ельцин жив?
– Ненормальные, – удивился директор. – Мы неделю в пути, с трудом приемник нашли, а у них и радио, и телевизор, и газеты. Кому лучше знать?
У междугородних телефонов-автоматов тянулись длинные очереди.
– Э, Клоков, здесь дохлый номер, потом дозвонимся, бежим за вином.
Василий, про себя послав Велосипеда подальше, подошел к кабинке. – Ребята, два слова. Неделю в поезде. Из Москвы едем.
Люди заволновались.
– Земеля, ну как там Ельцин, жив?
– Танков, БТРов не пройти, – врезался голос директора. – Но народ и армия едины. Жертвы есть, но войска перешли на сторону Ельцина. – Он быстро подтолкнул Василия к освободившейся кабинке.
Набирая номер, тот от волнения несколько раз ошибался. Наконец, услышал тоненький голосочек.
– Але!
– Какая-то девочка, – удивился он. – Это квартира Клоковых?
– Кнопку, кнопку нажми, – шептал в ухо Чернушка.
– Ты кто? – Закричал Василий, – жетон провалился, директор поставил новый.
– Я – Миша Клоков.
– Мишутка, сынок, это папа, папа. А я думал девочка какая-то, – рассмеялся ночной и все внутри захлестнул неизъяснимый жар.
– Папуня! – Обрадовался ребенок.
– Мама, мама где?
– Пошла в магазин.
– А Саша?
– Не знаю.
– Спроси, Горбачев вернулся? – теребил рядом Чернушка.
Жетон провалился, связь оборвалась.
– Что ж вы новый не опустили?
– Два осталось, я тоже хочу позвонить. Ну, что ты узнал?
– Жена в магазине, младший дома, старший ушел. Еще вопросы есть?
– Дозвонились? – Загомонили в очереди. – Жертв много? Кремль не разрушен?
– Спасибо, все живы, здоровы. Кремль стоит и мавзолей тоже. – Василию стало весело. – Я – Миша Клоков, – радостно пропищал он про себя. – Надо же сына родного не узнал, елкин гвоздь.
– Товарищи, все отлично, демократия победила. Мне только что верные люди из Москвы сообщили. – Директор оттянул рубашку на груди, проветриваясь.
– С кем вы разговаривали? – Поинтересовался Клоков.
– Не с кем. Жена с ребенком на даче, брата не застал. Пойдем выручку в трест отошлем.
Директор заполнял бланк переводов.
Возле стойки приема телеграмм Василий увидел Морозову.
– Николаич, он глазами указал не нее Чернушке. – Наша большевичка опять в поддержку ГКЧП послание строчит.
– Стерва недобитая, сталинистка проклятая, – зашипел директор.
Отослав деньги, он подошел к окошечку, где только что стояла Морозова, и вкрадчиво начал.
– Девушка, сейчас одна бабуся отправила телеграмму в поддержку путчистов. Должна бала подписаться – Морозова. Она ненормальная, из сумасшедшего дома сбежала. Я – врач-психиатр и прошу немедленно изъять ее телеграмму.
– Каких путчистов? – Девушка подозрительно посмотрела на Велосипеда. – Предъявите удостоверение.
– Не верите? Потакаете врагам демократии?
– Гражданин, личная переписка является тайной. Если вы недовольны, идите к начальнику и разбирайтесь, а не оскорбляете. Отойдите, не мешайте, а то милицию позову.
– Я тоже хочу телеграмму послать. – Он быстро набросал текст и подал в окошечко.
Василий через плечо прочитал – «Москва, Кремль. Президентам Ельцину и Горбачеву. Коллектив скорого фирменного поезда «Россия» с Вами, демократия победит».
– Обратный адрес укажите, – девушка вернула бланк.
– Мы на экспрессе «Россия» работаем, а живем в Москве, – растерялся Чернушка.
– Так и пишите – «Россия» и свою фамилию, психиатр.
– Поставьте срочно, молнию и на художественном бланке.
– Выберете серию.
– Что-нибудь патриотическое, на ваш вкус. – Директор пожал плечами.
– Мне все равно, берите Х-4.
– Чернушка расплатился. – Сдачи не надо.
Девушка чуть ли не вышвырнула из окошка деньги, щеки ее зарделись. – Ваша Морозова отправила такую телеграмму – «Доехала хорошо, целую, Лиза. Привет Антончику».
– Привет, значит. Ну и черт с ней. – Сергей Николаевич невозмутимо спрятал кошелек. – Все равно она – вольтанутая, а мы – за демократию.
Уходя, Василий взглянул на витрину с образцами художественных бланков.
– Николаич, какую серию она выбрала?
– Директор остановился, глянул на витрину. – Дура баба, чего с нее возьмешь? – На бланке Х-4 улыбались медвежонок и зайчонок с букетами цветов, а внизу росчерком красовалась надпись – Поздравляем!
Глава 29
На берегу океана, под крутой сопкой, в конце великой транссибирской магистрали, в железнодорожном тупике, среди тысяч грузов, затерялись товарные вагоны с огромными бочками винодельческих заводов Молдавии, Крыма и Закавказья. Дальше их путь на Магадан, Чукотку, Сахалин и Камчатку.
Найти вагоны труда не составило. Вино – груз особый. В каких бы «труднодоступных» местах оно не находилось, к нему все равно проторят дорожку. За вагонами, гружеными бревнами, тянулись товарняки с вином. Из широко раздвинутых дверей пахло чем-то кислым. Хозяева груза – стройные, крепкие, смуглые, бородатые парни с большими сочными глазами – экспедиторы – прятались от жары в тени состава. Увидев
