интересного пишут. Ведь только сейчас и понял. Выписывать выписывал – заставляли, а читать не читал. Ну, как с вином? Думаешь спустим? – Достал деньги. – Видишь? Совсем худенько торговали. Нет настоящего клиента. Да еще Антоныч, змей бумажный, все дело мне подорвал, начальник Советской власти нашелся.
– Вы же говорили, что план выполнили и перевыполнили.
– В торговле, Клоков, много – никогда не бывает плохо, запомни. – Чернушка щелкнул дверцей несгораемого шкафа, уложил деньги.
Василий почувствовал, что Велосипед хочет что-то ему сказать, но не решается.
– Какие будут указания? – Первым начал ночной.
– Да, какие указания? Ты меня извини, конечно, не знаю, что у вас с Николаем вышло, но мне перед его родителями ответ держать. Что я им скажу. Согласен, на него бандиты напали, но ты, Васыль, мог бы и полегче. Я его не защищаю, я может ему, щенку сопливому, еще не таких шамболов навешал, но больше, надеюсь, – он замялся.
– Все уже выяснили, – пробурчал Клоков.
Когда за Чернушкой закрылась дверь, он рьяно взялся за дело. Принес заготовку для фарша и навалился на мясорубку. Но, как ни старался забыться, тяжелые мысли не уходили и, как ноющая боль, донимали еще сильнее. Неожиданно он оставил дела, улегся на стульях. Глухое постукивание колес, как звуки огромного маятника, завораживало, успокаивало.
– Что мне Лариса, Настя, Студент. Что мне вообще этот вагон и поезд. Через пару дней в отпуск и до свидания, уволюсь подчистую и на стоянку, сторожем пойду, – от этих мыслей на душе стало веселее. – Не грусти, Клоков. Не пропадешь. – Бодро поднялся, легко справился с мясом.
Утром порадовали писатели – шли «косяками», а карман-«тайник» приятно тяжелел.
– Ну, скажи, Васек, торговать лучше, чем бастовать?
– Так, как сегодня, конечно, лучше, но и отдохнуть не мешает. – Отшутился он и пошел спать.
Заснул быстро и глубоко. Разбудила Петровна.
– Ты что, мать, ошиблась адресом? Я ведь не начальник поезда.
– Ой, Вася, Антоныча шулера какие-то убивают. Только сели, а он по радио объявление дал. – Товарищи пассажиры! В поезде банда картежников. Не вступайте с ними в азартные игры. На следующей станции их арестуют. – А мужики те обалдели и к нему. Он в это время в ресторане завтракал. Спасай. Только они с ножами и пистолетами. Одно слово – банда. А я побегу народ собирать.
В тамбуре вагона-ресторана возле кухни кучкой собрались Захаровна, баба Ганя, Морозова и Володя. В одной руке он держал топор для мяса, в другой – разделочный нож. – Картежники засветились, – обратился он к Василию. – Решили Генералу разборку устроить.
– Сколько их?
– Кажется шесть.
– А нас двое да еще Велосипед со студентом в зале. Юлька и Петровна побежали по вагонам народ собирать. Будем ждать?
– Нечего дожидаться, – возразила Елизавета Валерьяновна.
– Женщинам оставаться на месте, – скомандовал повар и с топором на плече, в белом поварском колпаке, замызганной куртке, синих спортивных шароварах и растоптанных тапочках на босу ногу, решительно открыл двери ресторана. Василий, Морозова, баба Ганя с кочергой и Антонида Захаровна шли следом. За ними подоспели проводники, которых собрала Петровна. Вооруженные ломиками, длинными острыми кочережками «резаками», они шумной ватагой втолкнули Володю, Василия и женщин в зал.
За директорским столом восседал Юрий Антонович в белом кителе, фуражка с белым чехлом лежала вверх дном, в ней – бязевые перчатки. Лицо начальника было красное. Всегда красивые глаза сузились, излучая напряжение и твердость.
Возле него полукругом расположились картежники – шикарно одетые молодые мужчины. Сидели они развалясь, нарочито непринужденно. На шее каждого блестела толстая золотая цепь с распятием. Перед Генералом энергично жестикулировал маленький смуглый человечек с бегающими глазками, неверное, вожак. Бригадир что-то сказал ему и ребром ладони рубанул воздух. «Малыш» ухмыльнулся, подмигнул приятелям.
За ними расположились проводники. Юлька с подбитым глазом вырвалась вперед, закрывая собой Николая, который нервно перекладывал из одной руки в другую большую гирю.
– Вот и резерв ваш подоспел, – кивнул вожак на вошедших, – вся компания развеселилась.
«Подкрепление» двинулось вперед, взяв аферистов в плотное кольцо. Повар с топором занял позицию в авангарде. Генерал мельком глянул на них, напряжение в его лице спало.
– Отец, – растягивая слова, обратился вожак к Юрию Антоновичу, – зачем столько шума из ничего? Давай закусим и потолкуем.
– Я вам, уважаемый, не отец, а начальник фирменного скорого поезда «Россия». А вы, ебенть, аферисты и мошенники. И властью, данной мне, обязан, ебенть, сдать вас в милицию и никаких переговоров вести с вами, ебенть, не собираюсь.
– Ладушки, гражданин начальник самого скорого поезда. Только мы не аферисты. – Он достал паспорт. – Вот, прочтите, я такой же гражданин СССР, как вы и все эти люди с топорами. У меня ведь даже пилочки для ногтей нет, не то, что гири или ножа, как у этого мясника, – он кивнул на Володю. Так кто же здесь бандит? У кого банда? – Он опять подмигнул товарищам.
Проводники грозно зашумели. Катрежники насторожились, глаза опасливо забегали.
– Не морочь, ебенть, голову. Через десять минут, – бригадир посмотрел на часы, – машист притормозит и вы, ебенть, уважаемый, со всей своей бражкой исчезнете.
«Вожак» криво улыбнулся. Он понял – шутки плохи, но хотел выйти из ситуации, не роняя авторитета. – Раз закусить нечего, спасибо, как говорится вашему дому, пойдем к другому. – Встал, картинно поклонился, – Благодарю за отличный прием. Мы не в обиде, страна большая, места и нам хватит. – Компания направилась к тамбуру.
– Вася, открой, – прохрипел Антоныч.
Поезд замедлил ход, остановился. Картежники, неторопясь, спустились на перрон.
– Гражданин начальник, – развязно крикнул «вожак». – Мы тебе работать не мешаем, и ты к нам не лезь. Иначе – вилы, – он угрожающе прижал два пальца к горлу.
Юрий Антонович, с раздражением поддав в открытые двери окурок, крикнул, – сынок, ебенть, нашелся.
Состав быстро набирал скорость. Генерал похлопал Василия по спине. – Закрывай, ночь, – кивнул на дверь. – Не такие кочегарки размораживали. Полный, ебенть, вперед!
Когда Антоныч вернулся в зал, все восторженно встретили начальника. Тот молчал и скромно улыбался. – Да, товарищи, единица – ноль. Один я бы эту шатию-братию, ебенть, не одолел, они народа испугались. Вот что значит коллектив, банда, – он весело подмигнул.
– Да здравствует наш любимый, замечательный Юрий Антонович Незлобный, ура! – Выскочил Чернушка.
Все троекратно гаркнули ура.
– Как, Антоныч, по маленькой можно?
– Разве что по маленькой, ебенть, – добродушно согласился Генерал.
– Давайте, товарищи, подходите, последние запасы открыли, по себестоимости торгую, себе в убыток, вам в радость, – тараторил Велосипед.
Василий в общей суматохе выскользнул из ресторана и пошел досыпать.
В купе за столиком, задумчиво вглядываясь в окно, сидела Марь Ивановна. – Пришел, дождалась, золотой ты мой. А я было сунулась в залу ресторанную, а там сам да его ундер.
– Ундер? – Кто это?
– Ну, Петровна, мы ее так промеж себя зовем, чистейший ундер. Ну, а нам рядовым пехотинцам делать там нечего.
– Что, старая, народ огня требует, события-то какие, ненаглядная моя, – передразнивая Марь Ивановну, причитал Клоков, супостатов-картежни-ков победили. Бери, дорогая, сколько надо, я спать рухну. Скорее бы Москва, неделю дрыхнуть буду, а потом в отпуск.
