охраняли. Не люди, а перекати поле, зато денег у них навалом. Все вино выпили, уток съели. Печенье, которое три рейса возили, уговорили за милую душу. Захаровна последние рожки и макароны извела. Пусто – шаром покати. Надо закрываться.
Когда все, уставшие, расселись в пустом зале ресторана, Сергей Николаич, не скрывая радости, слегка шутливым тоном, произнес, – товарищи, господа, судари и сударыни! Мы выполнили и перевыполнили план по всем показателям и первое место в квартале за нами. А это значит, что после отпуска здесь, – он повернулся к буфетной стойке и вытянул обе руки, – будет стоять переходящее знамя нашего предприятия, – ура! Все громко крикнули ура и захлопали. – Надеюсь, после отпуска бригада выйдет в рейс в нынешнем составе. Николай, конечно, покинет нас, у него – учеба, но следующее лето снова будет с нами.
– Постараюсь, – Николай вскочил, зарделся. – Если бы вы знали, как я вас всех полюбил.
– Тебя тоже все полюбили, – сострил директор и подмигнул Василию. – Я слышал, ты оперу о нас пишешь? Обязательно пригласи на премьеру.
– Будет опера, и вы ее услышите, – студент сел, взволнованный.
– Также надеюсь на вас, Елизавета Валерьяновна, вы хоть и вправе отдыхать, но в отпуске, думаю, соберетесь с силами, и в путь. Ваш ум, опыт, решительность и твердый характер помогают нам в работе.
– Спасибо, – с достоинством произнесла Морозова, – я обязательно приму ваше предложение. Коллеги, – она слегка откашлялась. – За эти дни у нас было много хорошего, случались и недоразумения. В нынешней, сложной политической обстановке важно жить в согласии. И сегодня я спокойна, когда рядом вижу таких людей, как вы. Разрешите маленький экспромт. – Какие б тучи не сгущалися над нами, какие б ветры не встречали нас в пути, «Россия» – ты всегда и всюду с нами, и лучше мне друзей уж не найти!
Под восторженные аплодисменты Елизавета Валерьяновна села на место и, скромно улыбаясь, принимала комплименты.
– Особо хочу отметить замечательную работу коллектива кухни во главе с Антониной Захаровной, самые теплые слова благодарности вам, баба Ганя, Галина Федотьевна, наша безотказная, мудрая труженица.
– Царыца Небесна, – баба Ганя, кряхтя, поднялась, одернула «праздничный спинджак», на лацкане которого горела звезда Героя и орден Ленина.
Директор подошел и с чувством расцеловал смущенную старушку. Все последовали его примеру. Баба Ганя хотела что-то сказать, но не выдержала и счастливо расплакалась.
– Хочу отметить профессионализм и работоспособность нашей Юлии Кукушкиной. Надеюсь, она не уйдет в парфюмерный магазин?
– Какой парфюмерный магазин в мирное время? – Юлька, слегка сконфуженная похвалой и вниманием, лукаво улыбнулась. – Да я без вас, как земля без колхоза.
– Ну вот и славно! – Директор кивнул Василию, тот открыл бутылку и наполнил рюмочки. Закуска была отменная: селедка под «шубой», свежие огурчики, малосольные грибочки, салаты из овощей. Захаровна испекла пирог с капустой, а Володя нажарил чебуреков.
Захаровна, как всегда, стала думать, пить ей или не пить. Но, махнув рукой, с удовольствием опрокинула рюмку, скривилась и подхватила вилку с соленым масленком, которую протянул ей Володя.
– А ты, что ж только ледяной компот пьешь? – Спросил Володю Чернушка.
– Голодаю перед Москвой, иначе кайфа не будет. Я, как приезжаю, ныряю в горячую ванну и лежу часа два, откисаю. Нагреюсь и к столу, где меня ждет огромная миска окрошки со льдом. Хлебаю медленно, каждую ложечку смакую, как хорошее марочное вино. А квас кислый, кислый из настоящей ржаной муки. Жена делает. Уж он играет! – Володя прикрыл глаза, мыслями он был уже в Москве, сидел за столом, прислушиваясь к шипению кваса.
– А вот я в окрошке не понимаю и вообще квас для меня не более, чем хлебные обмывки. Я с вокзала, сразу в сауну. Врубаю обогрев на полную катушку, падаю на полок и полный отруб. Это – кайф номер один. Обтаю, как свеча, и нырь в большую ванну. Лежу, балдею и курю, спокойно, не торопясь, – глаза Чернушки наполнились таинственной истомой. – Это – кайф номер два. В голове тихий стук колес. Я от этой музыки, наверно, никогда не избавлюсь. А потом, конечно, к столу. Есть, есть и есть. Отбивную с косточкой, обжаренные баклажаны с помидорами, луком, морковкой и, конечно, стопарик лимонной водочки в экспортном исполнении. Это – кайф номер три. И, наконец, кайф номер четыре. Падаю в постель, выкуриваю сигарету и дрыхну без задних ног.
– У меня проще, – тяжело вздохнула Юлька. – Только на порог и стиралка. Потом отца мою, убираю. Соседкам деньги выдам, чтоб закусон приготовили. Я варить, жарить не люблю, они меня спасают. Танька и Лидка. Пока то да се, стол готовят. Селедочка копченая. Я ее хоть сто штук съесть могу. Колбаски, сырку, картошечки рассыпчатой, пару пузырей водочки. Танька обязательно гуся в майонезе запечет. Пальчики оближешь. Но я, если честно, больше всего люблю сало соленое с майонезом и лучком.
Василий слушал и мечтал, как приедет домой, как встретят его жена и мальчишки. Как Мишутка бросится на шею, а Сашка будет сдержанно улыбаться. Еще в баню успеет, в парную, где отведет душу с веничком, предвкушая холодную водочку, пивко Очаковское и горячую уху из судака с головой и икрой. А на второе – жареные карпы, хрустящие, золотистые с фирменным домашним томатным соусом. Валюшка знает мою слабость и готовит рыбу мастерски. – Клоков, довольный, улыбнулся.
– А у меня внучка, – отвлек его голос Захаровны, – сразу просит паровозных котлет. «Бификов» наших. Она как-то пришла в состав, ухватила бифик и с тех пор от них без ума. Ну я и готовлю. Побольше чесночка, специй, попарю в духовке, чтобы посочнее и попышнее были и, представьте, всем домашним нравится. Сидят, уминают, за ушами трещит.
Морозова раньше всегда молчала. А тут, немного стесняясь, негромко начала. – А я, когда приезжаю, сразу к соседке за Антоном. Антоша, – игриво, интригующе произнесла она, – мой волнистый попугай. – Она взволнованно глянула вокруг и слегка покраснела. – Соседка его разговаривать научила и мне на юбилей подарила. Как-то возвращаюсь, а он меня встречает, – прибыла, прибыла, мамочка прибыла. – Морозова рассмеялась. – Ну, как такую птичку не любить? Я его в белом вине купаю, для профилактики, от вредных насекомых, специальную ванночку для этого сделала. Вино покупаю самое лучшее, у хорошей знакомой, в буфете ресторана гостиницы «Октябрьская».
Василий разлил то, что осталось в бутылке, но всем не хватило. – Не рассчитал, – повинился он, – слишком хорошо торговля шла.
– Мелочи, – директор приказал открыть шампанское для «полировки» и коньяк «под кофе». Расходились поздно, в легком, веселом настроении, спать никому не хотелось.
Клоков надеялся вздремнуть, но Володя неожиданно принес кастрюлю с обрезью, – вот, корзиночка с фруктами. По сусекам поскребли и набрали, не выбрасывать же добро. Захаровна приказала на бифики пустить.
Мяса было немного, но Василий взялся за него с обидой. – С дерьмом не расстанутся, – в сердцах ворчал он, медленно поворачивая ручку шарманки.
Глава 41
– Проснись, ночь! – Василий резко встал, потряс головой. За окнами бледным туманом разливалось утро. – Неужели проспал?
– Бывает, а меня баба Ганя разбудила, – Володя заварил кофе, разлил по кружкам.
– Ты куда в отпуск махнешь?
– В деревню, к матери, картошку копать. Мои все лето с жуком боролись, да окучивали, теперь моя очередь. Зато, как отмучаюсь, на Оку дерну, на рыбалочку. Всех своих заберу. Представляешь, ночь, звезды, речка, костерик, уха варится, красотища! Хочешь, присоединяйся.
– Ну, уж нет, комаров кормить. Мы с женой рванем на пароходе, по Волге. Каюта на двоих, полное обслуживание, а ты только лежи и спи, сколько влезет. Культурный отдых!
– Рейс, конечно, вышел хлебный. Я с Чернушкой с долгами за машину расплачусь, – доверительно сообщил Клоков повару.
– А потом на гараж займешь, – шепнул Володя.
– А куда денешься? Гараж обязательно нужен, машина под открытым небом стоять не может. И так всю жизнь.
