– Ты ничего не слышал об ордене КГБ? Ведь ты вращался в генеральской элите.
Синие пристальные глаза Кадачкина выведывали его сокровенное знание. Просачивались сквозь защитный экран, и Белосельцев выныривал из океана, окруженный благоухающей глянцевой листвой, целовал сорванную с далекого побережья ветку, прижимал ее к животу и груди, не пуская Кадачкина в глубину своего подсознания, выдавливал его брызгами соли и солнца.
– Нет, ничего не слыхал, – рассеянно ответил Белосельцев. – А что это за орден ГРУ? Что это за мифология, достойная конспирологического романа?
– Повторяю, я далек от этого. – Кадачкин длинным туманным взглядом показал, как он далек, и по этому взгляду Белосельцев понял, как он близок, сколь достоверны будут слова, предназначенные для него, Белосельцева. – Говорят, что орден ГРУ, или Русский орден, ведет свое начало от Сталина, от времен его борьбы с троцкистами. Опасаясь еврейского реванша со стороны внутренних сил, опасаясь немецкого вторжения и оккупации страны, он заложил основы Русского ордена, который создавал идеологию русской Победы, остановил погром православия, вернул в атрибутику царские эполеты, имена Пушкина, Дмитрия Донского, Кутузова и Льва Толстого. Именно этот орден собрался на торжественный прием в Георгиевском зале Кремля, где Сталин провозгласил тост за русский народ. Именно этот орден, руками Жукова, нанес поражение Берии, выдавил КГБ на периферию общественной жизни, после чего эти две спецслужбы стали непримиримыми соперниками...
...Катер плыл по желтой воде Лимпопо, в которой кружили маслянистые шоколадные воронки, тянулась бахрома ржавой оторванной водоросли, а на горизонте плавно волновались холмы, затуманенные дымкой близкого океана, цветочной пыльцой, сладостными дымами прибрежных селений. Долбленый челн застыл в тростниках. Чернокожий рыбак, перебирая леску, стоя в ладье, смотрел на катер. И внезапно над бортом лодки повисла серебряная рыбина, изгибая хвост. И он, Белосельцев, издалека восхищенным зрачком поймал отраженный от рыбы солнечный зайчик...
– Другим человеком, кто оживил деятельность Русского ордена в момент, когда тайный кружок Андропова захватывал основные позиции и началась конвергенция, повсеместная сдача позиций и либерально-еврейские силы готовились к разгрому страны, – вторым человеком называют Романова, курировавшего военно-промышленный комплекс. Невидимая миру схватка КГБ и ГРУ окончилась отстранением Романова и приходом Горбачева, что означало конец государства. Но не конец Русского ордена, который лишь глубже ушел в подполье, пропуская над своей головой разрушительные цунами перестройки...
...Тот гостиничный номер в «Полане», бархатный рокот прибоя, брызги дождя на ночном стекле. Чернокожая царица лежит в широкой постели, закинув локти за голову. И он берет из вазы тяжелые глянцевитые груши, украшает ей груди. Укладывает на темные бедра ломти арбуза. Сочную, отекающую соком вишню кладет на ее лобок. На выпуклый черный живот водружает ломоть дыни. И вся она, как богиня плодородия, в райских цветах и плодах, и он, ее жрец и возлюбленный, чувствует благоухание ее теплой кожи, яблочную сладость сосков, медовый запах подмышек, и зеленый огонь фонаря дрожит на хрустальной вазе...
– В эти последние десять лет, когда в хаосе гибла страна, разрушались ценности, бандиты и гангстеры угнездились во власти и страной управляли спецслужбы врага, Русский орден накапливал силы. Собирал в свой круг интеллектуалов – военных, русских писателей и философов, ученых, не отдавших врагу уникальные знания, патриотических политиков и священников. Задачей ордена было не допустить раскола между коммунистами и монархистами, «красными» и «белыми», к чему стремились захватившие власть либералы. И если не сцепились в разрушительной схватке «левые» и «правые» русские, то в этом заслуга ордена ГРУ, сохранившего потенциал развития...
...Он сидел на земле в деревянной ловушке, ожидая наутро казни, и все его больные суставы, незажившие раны и ссадины, все страдающие, изнуренные клетки и кровяные тельца молили о спасении. Внезапно ночь наполнилась падучими звездами, зеленоватыми бенгальскими искрами, летучими метеорами. Ночное небо исчертили бессчетные золотистые нити, светила окутались радужной дымкой. Звезды падали в траву и деревья, бесшумно догорали в листве голубыми холодными вспышками, превращались в живых светлячков. И он, сидя на холодной земле, созерцал африканское чудо, ниспосланное ему во спасение. Ликуя, славил землю и небо, Христа и безвестных африканских богов, даровавших ему жизнь. В клетку влетел светлячок, кружил над его головой, писал в темноте таинственный зеленоватый иероглиф...
– Нынешняя власть Истукана завершается. На смену ему идет другой человек. Две тайные структуры – орден ГРУ и орден КГБ – борются за Избранника. Борются две идеи русского будущего. Орден КГБ встраивает Россию в мировое развитие как ресурс мировой энергетики, пресной воды, ископаемых, трансконтинентальных путей сообщения, что не предполагает существования суверенной страны, суверенной цивилизации и культуры. Излишки населения будут ликвидированы мягкими средствами. Центром мирового развития становится Америка, и все, что противоречит глобальному единству и управлению, будет сметено и подавлено. Орден ГРУ мыслит категориями суверенной великой России, уповая на русскую альтернативу гибнущему миру, на русское развитие, на великую идею России, спасающую мир от погибели. Две эти модели вступают в решительную схватку, в последний глобальный и космологический бой... В ближайшие недели произойдет смена власти. Выиграет тот, кто овладеет Избранником. Шансы у обеих структур равны. Предстоят сложнейшие комбинации разведок, от которых зависит русское будущее.
Кадачкин умолк, давая возможность Белосельцеву осмыслить сказанное, соотнести сообщение с тем, кто его передал. Его передал Кадачкин, член тайного Русского ордена. Это тождество продолжалось секунду, и затем Кадачкин удалился на длину светового луча.
– Во все это слабо верится. Действительно, напоминает наивную фантазию романиста. Я очень далек от этого. Рассказал, что слышал во время досужих посиделок в банях, за кружкой холодного пива...
Белосельцев оставался спокоен. Ему только что передали послание. Но он не открыл конверта, кинул послание в урну. Его старый товарищ, друг по африканскому походу, вербовал его. Выведывал о заговоре «Суахили». Был представителем параллельного заговора. Москва была заминирована, и неясно, в чьих руках находилась кнопка взрывателя. Он, окруженный опасностями, среди переворотов и заговоров, один мог спасти Москву.
– Прекрасный обед, – сказал Белосельцев. – Такие встречи дорогого стоят. Мы не должны терять один другого из виду. Старые друзья не должны разлучаться надолго.
Они поднялись, оставив деньги, издалека поблагодарив официанта. Водопад, проливаясь вдоль кирпичной стены, брызнул прохладной свежестью. Они обнялись, расстались. Стали удаляться в разные концы переулка, не оглядываясь, прозрачные один для другого.
Глава двадцать восьмая
Белосельцев машинально повторял: «Печатники... Свинчатники... Возьми печатный пряник... Комета взрыва прянет...» Он катил в своей поношенной «Волге» через всю Москву, к гаражу, где еще недавно встречался с русским пророком Николаем Николаевичем, а теперь, угадывая необъяснимую связь между взрывом на Красной площади и предстоящей катастрофой, надеялся урвать крохи знания о грядущих московских взрывах. Он подкатил к гаражу, на берег холодной синей реки. Гараж был открыт с обеих сторон, пуст и просторен, просвечивал насквозь далекими белыми многоэтажками. В масленой яме, где еще недавно стоял занавешенный полотнищами лакированный автомобиль-истребитель, теперь одиноко и вяло возился Серега, все в той же темно-зеленой косынке. Щурясь против солнца, он тревожно всматривался в Белосельцева, и, по мере того как узнавал, его рот раскрывался в гагаринской белоснежной улыбке, и он ловко, по-обезьяньи, выскочил из промасленной ямы.
– Виктор Андреевич, вы же знаете, что случилось... Николай Николаевич... Я сначала не верил, думал, он машину для автогонок готовит... Подгоняет под нашу «Формулу-1»... Через Красную площадь... Я ему помогал киль прилаживать, крылья клепал, красную звезду рисовал... А он вон что надумал. – Серега вытирал руки ветошью, боясь протянуть Белосельцеву замызганную пятерню. – Это он без меня с чеченцем Ахметкой сговорился и у того взрывчатку купил... У Ахметки взрывчатка хранится, Николай Николаевич машину набил взрывчаткой и пошел на таран, как Гастелло... Как теперь быть, я не знаю...
Он выглядел несчастным, растерянным, потерявшим опекуна и учителя. Чем-то напоминал собачонку, у которой пропал хозяин, и теперь, увидев знакомого человека, льнул к нему, просил, чтоб его не оставили. А Белосельцев остро, моментально связал чеченца Ахметку и хранившуюся у того взрывчатку, с которой на дребезжащем автомобиле, с портретом Сталина и иконой Богородицы, русский пророк отправился на
