симпатией друг к другу. – Но надо признать, что победа чеченцев в войне с Россией и фактическое отделение Ичкерии от Москвы стали возможными благодаря огромному пассионарному взрыву, который переживает чеченский народ. Мы наконец ощутили свой Космос, свое мессианство, свою национальную и религиозную сущность. У нас есть самостоятельное государство, есть деньги, есть воины, готовые жертвовать собой за ислам, есть молодая интеллигенция, способная освоить ультрасовременные достижения цивилизации, и есть сверхзадача создать новый, свободный Кавказ как самостоятельный центр мирового развития.
– Кавказ – не центр, а радиус. Не столица мира, а дорога к ней, – не откликаясь на эмоциональную вспышку чеченца, осторожно заметил Белосельцев, тем не менее включаясь в дискуссию, отстраненно, не до конца, не затмевая азартом глаза, которые исподволь продолжали наблюдать за чеченцем.
– Признак угасания народа – это отсутствие вождя. – Вахид желал накалить разговор, поднять его до вершин метафизики, показывая себя Белосельцеву равным партнером, и одновременно поддразнивал его, побуждая перестать защищаться, совершить неосторожный выпад. – У современных народов не вожди, а наемные служащие, которые в рангах президентов вершат рутинную политику, столь далекую от деяний Магомета или Моисея, спасавших свои народы от исчезновения. Сегодня, быть может, последними в мире вождями являются Арафат, Оджалан и Масхадов. Я не вижу вождя у русских, не вижу избранника.
– Плачевное положение русского народа предопределяет появление вождя, – спокойно, почти сонно ответил Белосельцев, хотя сердце его при слове «избранник» дрогнуло и громко забилось. Он совершил огромное усилие, чтобы это осталось незамеченным. Чтобы не вспыхнули, не раскрылись во всю ширину глаза и румянец не прихлынул к щекам.
– Кстати, как вы оцениваете нынешнего директора ФСБ? Так мало о нем известно. – Это было прямое приглашение Белосельцеву доверять ему. Указание на то, что и он, Вахид, включен в Проект Суахили. Является одним из его ответвлений. Участвует в продвижении Избранника. И только неясно было, всецело ли принадлежит он проекту, либо, подобно Белосельцеву, ведет самостоятельную разведку и поиск.
– Он возник из сумрака, где разведка держит своих выдвиженцев. И вернется обратно в сумрак, если того пожелает разведка. – Белосельцев отделался туманной фразой, не подпуская близко к себе экспансивного, изощренного чеченца. Он желал лишь выявить линию, соединяющую оксфордского горца с Астросом, отдавшим Шептуна в руки Арби, и с Гречишниковым, которому понадобилось прислать его, Белосельцева, на связь с резидентом чеченцев.
– История с генералом Шептуном очень досадна. – Глаза Вахида стали круглые, черно-золотые под сросшимися бровями, как у вещего зверя, умеющего читать человеческие мысли. – Арби Бараев неуправляем, на него нет управы даже у Шамиля Басаева. Но мы поможем русским коллегам, тем из них, кто имеет заслуги перед чеченским народом. Пожалуйста, передайте господину Гречишникову кассету, где, по- моему, генерал Шептун подтверждает, что он жив и здоров. Кланяйтесь господину Астросу. Иногда его телеканал передает программы, сомнительные с точки зрения исламских ценностей, но его вклад в нашу борьбу колоссален, и мы относимся к нему как к брату. – Вахид отошел к столу, достал видеокассету, вложил ее в бумажный конверт. Вернулся и протянул Белосельцеву. – Теперь мы станем видеться, не так ли? Надеюсь, вы не откажете мне в удовольствии отужинать с вами?
– Было приятно познакомиться. – Белосельцев принял кассету, с удовольствием всматриваясь в густые брови, проходившие над глазами чеченца сплошной бахромой черного меха. – Я знаю, как вас найти.
Он покинул маленькую военную крепость в центре Москвы, замаскированную под ампирный особнячок. Унес кассету и визитку, на которой драгоценно переливалась голографическая росинка.
Как было ему наказано, он отправился в Фонд на Красную площадь, и пока подходил к подъезду, храм Василия Блаженного, как тяжелый букет, казалось, наклонял свои головы, сыпал на него лепестки вянущих георгинов, пионов, подсолнухов. В кабинете, куда он вошел, находились Копейко, Зарецкий, Гречишников. Они воззрились на него разом, нетерпеливо и жадно, отставив поднятые коньячные рюмки.
– Что передал нам этот абрек с дипломом английского бакалавра? – Гречишников протянул к Белосельцеву руку. – Известно, что он участвовал в похищении англичан из миссии Красного Креста, после чего их головы, похожие на срезанные ананасы, были выставлены на обочине шоссе Шали—Гудермес. Он тайно ведет переговоры с государственными московскими фирмами, занятыми торговлей оружием. За наличные покупает для Масхадова гранатометы и стрелковое оружие. Недавно осуществил закупку двух самоходных орудий, новеньких, прямо с завода. Так что он нам предлагает?
Белосельцев достал конверт с кассетой, передал Гречишникову, и тот, откинув конверт взглядом, ловко сунул кассету в щель видеомагнитофона, дохнул на широкий телевизионный экран, сдувая несуществующие пылинки.
Вначале на млечном экране побежали волны и полосы. Затем промелькнули черные зигзаги. Возник размытый камуфляж проходящего перед камерой человека. Качнулся расплывчатый, не попавший в фокус ствол автомата. И возникло лицо генерала Шептуна, одутловатое, отечное, с синяками и ссадинами. Его усы, обычно пышные, бравые, лучистые, были теперь вяло опущены, свалялись, как пакля. Глаза, еще недавно радостно-наглые и сияющие, смотрели затравленно, и под каждым темнел кровоподтек. Раздался чей-то неразборчивый окрик, губы генерала зашевелились, и он стал говорить:
– Я генерал Шептун, спецпредставитель Председателя Правительства России. Как видите, я жив и здоров. Содержусь в нормальных условиях. Для моего освобождения требуется пять миллионов долларов США. Эти деньги следует передать в течение пяти дней. В противном случае... – Генерал замолчал и умоляюще посмотрел в камеру. Снова за его спиной раздался сердитый неразборчивый окрик, и Шептун продолжал: – В противном случае меня расстреляют...
Он замолчал, камера еще некоторое время была направлена на его несчастное лицо, а потом скользнула на заляпанную, грязную стену, затоптанный пол, где стояла жестяная миска, из которой, как собака, питался пленник.
Изображение исчезло.
– Какая красота!.. Какая сделка!.. Какой первоклассный, ошеломляющий бизнес! – Зарецкий задвигался, заелозил, от возбуждения не знал, куда девать руки, шаркал под стулом длинными узкими штиблетами. – Астрос, сука!.. Породистая великолепная сука! Я хотел его застрелить... Уже снайпер выбрал позицию, уже был известен час, когда он поедет из казино, но в последний момент я дал отбой. Понял, что мне будет скучно без него в этом мире! Знаю, он собирался меня взорвать. Уже подложили бомбу под мой «Мерседес», уже гранатометчики встали по пути моего следования из ночного клуба на дачу. Но анонимный звонок сообщил о засаде и бомбе, и я был чудом спасен. Знаю, это Астрос дал отбой, потому что понял, как ему будет пусто без меня в этом мире!..
Зарецкий беспокойно гримасничал, сучил ногами, дергал сутулыми плечами, словно старался пролезть в невидимую узкую щель, сбросить с себя тесный чехол, протиснуться в открывшийся ненароком зазор, который может сомкнуться, сжаться и больше никогда в себя не пустить. Он напоминал растение, стремящееся выбросить побег в случайный прогал, чтобы захватить новую порцию света и влаги. Он походил на личинку стрекозы, которой тесно в ее хитиновой шкурке, и она старается выпростать наружу разросшиеся крылья и голову. Он был носителем биологической жизни, способной без удержу размножаться, распространить себя на всю Вселенную.
– Это подарок судьбы! Случай, в который нам необходимо вмешаться! Сделайте с кассеты две копии!.. Одну немедленно отправьте Премьеру! Пусть ее тотчас же посмотрит!.. Скажите, это мой наказ! И пусть сразу же мне позвонит! Другую копию – Астросу! Он ее немедленно пустит в эфир!.. Разумеется, с недавним сюжетом, где наш плюшевый Премьер клянется честью русского офицера освободить генерала! Да это просто подарок судьбы!..
Он напоминал теперь большую суетливую белку, издающую тревожные цоканья. И все эти гримасы и шарканья, подергивания головой и руками были средством выиграть время, ускользающее и летучее, которым он хотел овладеть, пустить его в оборот, извлечь оптимальную прибыль. Тело, покрытое чахлыми волосками, металось и дергалось, а мозг, укрытый в желтоватый череп, мощно считал, вырабатывал комбинацию, и отблеск этой могучей работы зажигал глаза фиолетовым пламенем.
– Он надеется за шкуру генерала выручить хорошие деньги. И попутно свалить Премьера, толкнуть на его место крепкого, как патиссон, московского Мэра. Но мы его переиграем в покер. Моя служба безопасности сильнее его службы безопасности. Мой аналитический центр умнее его аналитического центра.
