Андрей молча пожал плечами. На его вкус так было лучше. Люди не должны ходить на голове.
– Да… – повторил Илья, скорее подавленно, чем восхищенно. – Кто тебя учил?
– Жизнь.
– Я не буду говорить, что ты гений… – начал он.
– И не говори…
– Но где твои выставки? Это должно быть доступно всем!
– Выставки?! – воскликнул Вадик. – Ты с луны свалился? Какие у чера выставки?! Мне даже во дворе их проводить запретили. Кто в гости придет, тот и посмотрит. Да это и не нужно никому.
– Во дворе – запретили?! – возмутился Илья, но что-то вспомнил и осекся. – Вот, сволочи… – буркнул он.
Вадик продемонстрировал остальные работы, с первой по двадцатую. Андрея эти номера сбивали с толку, он бы предпочел, чтоб картины имели нормальные названия. Минут через десять он заскучал.
Илья, напротив, все больше возбуждался. Под конец он уже не стоял, а нервно расхаживал по комнате, тревожа соседей своими возгласами.
В гостях они пробыли до самого вечера. Прощаясь, Вадик сказал, что будет рад видеть Илью в любое время. Андрей от него ничего подобного не слышал.
– Здорово ты в картинах разбираешься… – молвил он, садясь в лифт.
Илья улыбнулся.
– Как же мне не разбираться? Я их ворую с шестнадцати лет. Воровал, раньше. Тебя это смущает?
– Меня ваши «рефлексы» бесят. Я Вадика очень уважаю… но зачем вы картины вверх тормашками смотрели?
– Не знаю… наверно, я не смогу объяснить. Ну вот представь себе добро. Добро в принципе, как образ.
– Ну, представил, – сказал Андрей, хотя это была неправда.
Они вышли на площадку, но Илья остался возле кабины.
– И представь себе зло, тоже образ, – продолжал он. – А теперь представь, что Добро и Зло – это одно и тоже. И ты это увидел. Своими глазами увидел!.. Идея, конечно, старая, но Вадик ее по-новому показал. Нет… Я же говорил – не поймешь.
– Чего ж непонятного? – насупился Андрей. – А ты много картин украл? – спросил он невпопад.
– С этим покончено, – отрезал Илья. – Видишь, на работу устроился. Все как у людей.
– Да, работа у нас хорошая. Барсик только болеет. Какой-то гад снял кепку с таблички… Я ведь сперва на тебя подумал, – признался Андрей. – Но ты на такое не способен.
– Барсик?..
– Наше существо. Чумаков его гадом называет. Иногда – чудовищем. Сам он чудовище…
– А при чем тут кепка?
– Не поймешь. Это тебе не картинки. Это живое… Давно ты опустился?
– Я с детства такой… чер.
– Не ври.
– Хорошо, не буду. Но как ты догадался?
– Когда ты Вадику про выставку начал… Черы об этом не думают. Мы просто живем, и все.
– Я не хочу, чтобы кто-то знал. Ну, что я чужой.
– Здесь все чужие.
– Ты меня не выдашь?
– Я?!
Андрей почувствовал, что сейчас начнет рассказывать про Сергея Сергеевича, и достал ключи. Хватит и того, что он проболтался профессору.
– На тебя можно надеяться? – спросил Илья.
– Я ведь обижусь…
– Извини. Спасибо.
Илья помахал рукой и шагнул в лифт. На душе было странно. Он не догадывался, что среди черов тоже есть талантливые люди. И он не предполагал, что когда-нибудь скажет вонючему черу два таких слова подряд: «извини» и «спасибо»…
Андрей, не включая свет, прошел на кухню. В банке оставалось еще немного заварки, а печенье у него не кончалось никогда. Поставив чайник, он вспомнил, как Илья с Вадиком обсуждали картины, как им обоим было приятно, и улыбнулся. Вот если б еще самому так же все понимать… а то – «добро», «зло», всякая философия… Нет, для этого нужны мозги покрепче. Разве что Сергей Сергеевич поможет…
Завтра, уже скоро. Если все получится… Ух-х!! А вдруг он тоже начнет разбираться в картинах? Или нет, лучше в чем-нибудь другом, специалистов по картинам и без него хватает. В чем же тогда?
Андрей положил подбородок на кулаки и задумался. До ночи он так и не нашел себе подходящего дела, зато интересно провел время. Перебрав в уме сотни профессий, он пришел к выводу, что занятия лично для него пока не изобрели.
Это должно быть что-то немыслимое, решил Андрей.
Глава 5
Четверг, утро
До двенадцати часов было еще далеко, но Никита Николаевич уже начал готовиться: открыл шкаф, вытряхнул из него тряпье и отвинтил на дне секретные шурупчики. Секретными эти шурупы были, понятно, только для соседей – в случае обыска фальшивое дно обнаружили бы мигом. Однако кроме как в шкаф, терминал положить было некуда, а прятать его на улице профессор не рискнул.
О том, что на конвертере его называли профессором, Никита Николаевич знал. К прозвищу он относился спокойно: во-первых, он на самом деле был профессором – когда-то, в прошлой жизни, а во-вторых, за годы преподавания в Московском Университете он так привык к студенческим кличкам, что считал их нормой. Правда, в университете его звали «академиком», ну так на то оно и понижение. Не околачиваться же «академику» у бака с фекалиями. «Профессору» – еще куда ни шло…
Подняв лист фанеры, Никита Николаевич извлек из-под него терминал и забросил хлам обратно в шкаф. Пристроив чемоданчик на кровати, он утопил маленькую панель замка.
Раньше этому чемодану завидовал весь университет. Два года назад терминал Никиты Николаевича легко вскрыл бы любую систему, от банковской до полицейской. Он мог озолотить и разорить, сделать человека счастливым и сломать ему жизнь, а потом уничтожить все следы – еще до того, как сторожевая программа обнаружит вторжение. Но то – раньше…
Никита Николаевич размотал шнур и, выдернув из разъема штекер монитора, подключил терминал к Сети. Затем легонько провел пальцем по откидному экрану – тот засветился и показал лицо диктора. По первой государственной программе шли новости. Профессор посмотрел на часы – половина двенадцатого. Уже недолго.
Обещание наставника поднять Андрею ИС было полной чушью. Белкин зря надеялся: прибора, повышающего интеллект-статус, не существует. Андрей славный малый, но безнадежно тупой, и его наставник, вернее, человек, изображающий наставника, скоро это поймет. Их – псевдонаставника и того, кто за ним стоит, – ожидает разочарование. Белкин настоящий чер, стопроцентный мусор, генетический брак. Студенты называли таких людей «дважды два»: две руки, две ноги, а остальное ни к чему. И все же в Белкине что-то нашли…
Никита Николаевич скривил губы и по-стариковски сам себе хмыкнул.
Наставник сказал Андрею, что придет в двенадцать. Он, естественно, не опоздает. Белкин, бедолага, размечтался, планов настроил… Жалко дурачка. Ну, добавят несколько баллов – мол, сеанс подействовал. Какой у него ИС? Восемьдесят, примерно. Будет восемьдесят пять. Что изменится? Ничего. Тот же бак, те же вентили – в лучшем случае. А в худшем?..
Профессор покачал головой и снова тронул экран – новости кончились, пошла реклама.
…Нет, худшего случая у Белкина быть не должно. Андрей, безусловно, обычный чер. Зауряднейший. Такие, как он, сюрпризов не преподносят. Его ведь еще на первом контроле опустили. Контроль-два – другое дело, но контроль-один проходит как правило честно.
У пятилетнего ребенка устанавливают тип личности и уровень интеллекта. Некоторые, с выраженными
