при большой удаче – адреса новых поднадзорных. Собственно, про покойного Тарасова он узнал через Сеть. Тарасова разрабатывали давно, и профессор его об этом предупреждал. И Аристарха – тоже, но, как видно, поздно.
Лишь на себя Никита Николаевич не нашел ровным счетом ничего. Словно он был чер – благонадежный и совершенно безвредный.
– Посмотрим, кто из нас чер, – обратился он к экрану. – Шестьдесят баллов мне сделали? Да нарисуйте хоть ноль, хоть минус, мозги-то все равно при мне!
Никита Николаевич чувствовал себя и дряхлым, и нищим, и жалким – но не поглупевшим. К двадцати годам его интеллект-статус достиг тысячи двухсот баллов, и с тех пор только повышался. Перед падением он вырос почти до тысячи трехсот, а это уже ценз члена Этического Совета Республики. Еще пару лет, и ему предложили бы место в Совете. Он бы, конечно, отказался – дело хлопотное, но… кто же знал, что он откажется?
Профессор погладил лоб и прикрыл глаза. Как тривиально… Он два года искал причину, а все объяснение – вот оно, на ладони. Кто-то не хотел его участия в Этическом Совете. Смешно. Он туда и не собирался. Достаточно было обмолвиться, и…
Нет. Завистники с кафедры, будь они трижды коварны, на такое не способны. Отправить человека на дно и держать там два года может лишь Система. Не отдельный подлец и не группа злоумышленников. Железная Система. Не менее могущественная, чем та, что устраняет черов – не всех, но самых странных из них.
Например, беднягу Тарасова. Человек увлекался античной философией, читал по памяти Петрарку и Данте и, кажется, сам что-то пописывал. Или Аристарха Павлова, который от скуки взялся за изучение химии и вроде бы преуспел. При этом оба они имели по сотне баллов – ровно столько, чтобы таскать кабель на зарядной автостанции. Пять кредит-пунктов за смену. По меркам центральных районов – это пакетик леденцов. За шесть часов каторжного труда.
Никита Николаевич открыл глаза и увидел, что экран стал черным, – значит, телемонитор у Белкина уже отключили. Развед-программа вышла из караульного режима и сунула в открывшийся канал свой длинный- предлинный нос. Индикаторы на нижней панели показывали максимальную скорость обмена.
Профессор, боясь сглазить, затаил дыхание. Улов обещал быть богатым.
Андрей вымыл полы и, немного передохнув, попил чаю. Больше заняться было нечем.
Он включил «Героев», но короткие реплики пролетали мимо ушей – Андрей даже не разобрался, о чем идет речь.
Времени до прихода наставника было еще полно. Андрей мог бы сбегать в лавку за краской для Барсика, или снова выпить чая, но и то и другое одинаково напрягало. Не хотелось ни стоять, ни сидеть, ни лежать, и видеть тоже никого не хотелось – за исключением Сергея Сергеевича и его «экспериментальной модели».
Неожиданно Андрея посетила одна озорная мыслишка. Покопавшись в шкафу, он нашел «Братьев Карамазовых» писателя Федора Достоевского и убавил на мониторе громкость. Эльза Васильевна советовала ему овладеть этой книгой, и он несколько раз принимался, но всегда засыпал еще на первой главе.
Андрей решил прочесть какую-нибудь незнакомую страницу, а после занятий с прибором перечитать и сравнить ощущения. Вдруг что-то изменится?
По крайней мере, таким образом можно было убить лишние полчаса.
Он уселся на кровати и, подложив под спину подушку, раскрыл книгу ровно посередине.
Первое время чтение его забавляло, потом стало раздражать. В длинных и вязких, как пластилин, фразах он не видел ни капли смысла.
Андрей приказал себе дочитать большой абзац и на этом самоистязание закончить. Вслед за большим абзацем он незаметно прочел и маленький. На следующей странице был диалог – Андрей по инерции проглотил и его, а затем еще два абзаца: маленький и опять большой.
Ему почему-то стало интересно. Что будет дальше, его не волновало, ведь и того, что было в начале книги, он тоже не знал. Андрей воспринимал лишь сиюминутное: постижение чужого слова, ценного уже тем, что оно существует.
Он читал и раньше, у Эльзы попробуй не почитать! Много читал: и Пушкина, и Сервантеса, и других, но там все было иначе. Там Андрей следил за увлекательной историей, а здесь старался услышать голос автора.
История, даже самая захватывающая, – это только фантик для идеи, понял Андрей. Понял и растерялся: он что, уже поумнел? Без прибора?..
Он едва успел закрыть книгу и поправить кровать, как раздался звонок. Мгновенно выкинув из головы Достоевского с его братьями, Андрей устремился к двери.
В левой руке Сергей Сергеевич держал плоский чемодан, а в правой, точнее подмышкой, – квадратную коробку. Андрей хотел помочь ему перенести все это в комнату, но наставник отказался. Наверно, коробка и чемодан были очень ценными.
– Кино смотришь? – отрешенно спросил Сергей Сергеевич.
Андрей взглянул на монитор.
– Я выключу?..
– Не нужно. А это что у тебя? – Он оставил чемоданчик и взял «Братьев Карамазовых». – Тяжелая… Читаешь? Нравится?
– Да так… – смутился Андрей. – Эльза Васильевна советовала.
– А я – не советую, – сказал наставник. – Перегружаешься всяким… Жить надо легче, Белкин! Вон, фильмы хорошие целый день крутят. Не нравится этот – переключи на другой.
– Эльза Васильевна советовала… – повторил, оправдываясь, Андрей. – Потому, что книжки развивают.
– Ей сколько? Двадцать два?
– Двадцать один.
– «Двадцать один»… – передразнил Сергей Сергеевич. – Ей самой еще развиваться! «Советовала»!.. Эх, не хотел говорить… Но чтоб ты знал: твоя Эльза – обычная карьеристка. Для чего она с тобой занималась? Чем – другой вопрос, еще разберемся, но – для чего? Для карьеры, мой дорогой, – сказал он, понизив голос. – Наставничество засчитывается как общественно-полезное дело. За него льготы полагаются. Думаешь, обломилось бы ей место в Кембридже? Ни-ког-да. А так – вне конкурса прошла. А если б ни это, ты бы ей сто лет не свалился. Охота было молодой девке сюда ездить! Ей со сверстниками пообщаться, то- се, пивка на природе попить…
– Пивка?.. Эльза пьет пиво?! – ужаснулся Андрей. – Васильевна… Оно же горькое! Я пробовал.
– О-о-о! Сейчас такая молодежь!.. Черт-те что, а не молодежь.
Сергей Сергеевич раскрыл на столе чемоданчик, который оказался – Андрей ахнул от восторга – сетевым терминалом. В верхнем отделении был экран, в нижнем – плоская, похожая на нарисованную, клавиатура.
Из коробки Сергей Сергеевич извлек прозрачный обруч, гибкий и мягкий. Следом он достал какой-то черный предмет, с виду – действительно прибор, хотя коробка была явно не от него.
– Начнем? – спросил Сергей Сергеевич. – Или ты передумал?
Он нахмурился и как бы в шутку собрался положить прибор обратно.
– Нет-нет, я не передумал!
– А кто твой наставник?
– Вы, Сергей Сергеевич.
– А чьи советы слушать будешь?
– Да я что?.. я так… – потупился Андрей. – Ваши, конечно.
– Это хорошо, что наши. Садись. Книжку прочь! – Он схватил «Карамазовых» и не глядя зашвырнул в угол. – Сядь удобней. Волосы убери. – Сергей Сергеевич натянул ему на лоб обруч. – Ты давно не стригся. Лень?
– Да я это… с парикмахершей поругался.
