стоя – и бесплатно.
Машина тронулась мягко, как кошка. Андрей не успел моргнуть, а они уже вылетели на шоссе, вспорхнули на эстакаду и, пронесясь над встречным уровнем, затормозили у следующей остановки.
В салон влезли двое мужчин и с ними мальчик лет семи. На всех были короткие рубашки и широченные штаны, косо обрезанные у колен.
– Чего это они? – прошептал Андрей. – Ребенок – ладно, куражится, а мужики-то?.. Как из мультфильма.
– Это мы с тобой из мультфильма, – ответил Илья. – Мода меняется, люди другую одежду выбирают. А мы не выбираем, мы берем то, что в лавке дают.
– Я бы этот срам все равно не выбрал.
– Тебе и не предлагают.
– И предложат – не возьму, – настойчиво повторил Андрей.
Свободных мест не осталось, поэтому еще два козырька с торговыми автоматами они проскочили без остановок. Мальчик сидел тихо – слишком тихо для своего возраста. Он был или болен, или умен; если умен, то, опять же, слишком.
Впереди начинался ухоженный парк. Автобус нырнул в стеклянный тоннель и понесся по зеленой трубе.
Тоннель и деревья оборвались одновременно и так неожиданно, что Андрей вздрогнул. За окнами вспыхнули яркие пятна домов, машин, каких-то плакатов на земле и в воздухе, точки синих и красных огней, и еще что-то далекое, неразличимое – все это засияло, завертелось, слилось в ослепительную панораму и захватило дух.
Автобус снизил скорость и покатил по просторной улице. Андрей догадывался, что вертеть головой неприлично, – его почему-то волновало, что о нем подумает мудрый ребенок. Некоторое время Андрею удавалось сдерживаться, но вскоре он забылся и восторженно вытаращился в окно.
Дома вдоль дороги были не просто разноцветными, а по-настоящему разными. Невысокие корпуса в три-четыре этажа стояли и фасадом, и боком, и углом – так, чтобы разрушить всякую симметрию. Из-за ближних строений выглядывали другие, а из-за тех выглядывали следующие, относившиеся к параллельной улице, или к диагональной, – в окно было не разобрать.
Андрей видел центр и прежде, видел много раз – в новостях и фильмах, но это было совсем не то. Не успев выйти из автобуса, он уже получил столько впечатлений, что хватило бы на всю жизнь. И дело было не в празднике. Наоборот – гирлянды, плакаты и пестрые флажки сбивали с толку и заслоняли собой истинную красоту центра.
«Тут и без праздника праздник,” – подумал Андрей.
Главное, что он уловил в городе, – это приближение какого-то вселенского карнавала. Не ежегодного Дня Единения Народов – ведь ежегодное не может быть вселенским, – а именно того скрытого праздника, смутное предощущение которого Андрей испытывал, глядя на помойку возле конвертера. Да, пожалуй, город был похож на помойку. В хорошем, конечно, смысле.
Людей на улицах было много, но обходилось без толкотни. Андрей заметил, что мулатов и монголоидов в центре живет больше. В Бибиреве-6 они тоже попадались, но не в таком количестве. В блоках, разбросанных вокруг Москвы, преобладали европейские типы, в основном со славянской и немецкой кровью, здесь же, в городе, перемешались все формы глаз, носов, подбородков и, не исключено, чего-нибудь еще.
Одеты люди были разношерстно, но одинаково чудно, хотя насмотревшись на пассажиров в перекошенных портках, Андрей уже не удивлялся. Его беспокоило другое: он, Илья и Вадик в своих, так сказать, консервативных нарядах явно выделялись.
– Плюнь на это, – посоветовал Илья. – Им на тебя наплевать, и тебе должно быть так же.
– Они знают, что мы черы, – мрачно произнес Вадик. – У нас брюки из гуманитарки. И ботинки, и все остальное.
– В гуманитарку они не заходят, а блоки они видят только в кино или из окон своих тачек. Ну, кто-то тебя и признает – наставники, допустим. Что из этого?.. Плюнь, говорю.
Мужчины вместе с серьезным ребенком высадились у большого стеклянного павильона – не то театра, не то гигантской столовой, Андрей так и не понял. Со стороны театра-столовой к автобусу приближались две девушки, и водитель на всякий случай ждал.
– Вот теперь можешь купить свой бутерброд, – сказал Илья. – Здесь дешевле.
Андрей сглотнул и, выскочив на улицу, подбежал к автомату. Колбаса, сыр и так далее, вплоть до хрустящей булочки, – бутерброд здесь был тот же, что и на конечной. Андрей приготовил карточку, но поднеся ее к прорези, осекся: «9 к/п».
– Это и есть «дешевле»?! – возмущенно спросил он, плюхаясь обратно на сидение.
– Девять меньше, чем десять, ты же не станешь спорить?
– Я за это «меньше» три дня вкалываю. Как они тут живут?
– Как-то умудряются, – улыбнулся Илья. – Не купил? Пожалел?
– Я не денег пожалел, а своего труда. Деньги, я смотрю, у них ничего не стоят.
– Деньги-то? Это ты зря. Работа наша ничего не стоит, вот в чем дело.
– Мне без разницы, – ответил Андрей. – Карта ваша, как хотите, так и тратьте. Вадик, бутерброд будешь?
– За девять крепов?! Я лучше травы нарву.
– Я тоже воздержусь, – сказал Илья. – А карточку себе пока оставь, ее на части не разрежешь.
Девушки не спеша дошли до автобуса и, уплатив, сели. Та, что оказалась напротив Андрея, была одета в переливчатую курточку и очень-очень короткую юбку, к тому же слегка задравшуюся. Андрей попытался повернуть голову, поднять глаза к потолку, опустить их в пол – все без толку: тонкие белоснежные трусы было видно отовсюду. Вторая девица носила ядовито-зеленые штаны и сетчатую майку с такими крупными дырками, что сквозь них как раз пролезли неестественно длинные розовые соски. Вадик кашлянул и прикрыл глаза ладонью.
Илья посмотрел на Андрея, потом на Вадика и, развеселившись, похлопал обоих по плечам.
– А вы говорите «бутерброды»! – ухмыльнулся он.
Барышни продолжали свою бесконечную беседу, начатую, не исключено, еще в детстве. Та, что в трусах, кроме прочих приятных черт имела еще и нос с горбинкой – эта горбинка и привлекала Андрея особенно сильно, даже сильнее, чем узкая белая полоска между ног, хотя взгляд по-прежнему стремился под юбку. Вторая, с грудью, была тоже ничего, но не в его вкусе. Почему Андрей решил, что рыжие и веснушчатые хуже, чем брюнетки, он не знал и сам, сравнивать ему еще не приходилось.
– Во! Анекдот! – воскликнула первая.
При этом она шевельнула коленями, и юбка вспорхнула еще выше.
Андрей почувствовал, как у него потеют ладони.
– Ой, я тоже расскажу, – ответила соседка.
– Сначала я, а то забуду.
Андрей прислушался. Анекдоты он любил. Ему уже казалось, что он любит в этой девушке все, – и нос, и трусы, и вот, анекдоты. И голос. У нее был низкий, странно знакомый голос. Он не вызывал каких-то определенных ассоциаций – просто голос, почему-то слегка тревожащий.
– Послали однажды чера на Альфу Центавра… – начала девушка.
Андрей сразу потерял к анекдоту интерес.
– …а чер прилетает и говорит…
Рыжая подруга заранее прыснула.
– Это, наверно, артистка, – прошептал Андрей. – Я ее голос где-то слышал.
– Погоди, не мешай, – отмахнулся Илья.
– Купил однажды чер сетевой терминал… – завела рыжая.
Вадик исподлобья глянул на Андрея и покраснел. Тот отвернулся к окну – разномастные домики все не кончались. Вдоль дороги стали появляться клумбы и висячие цветники. Андрея от этой назойливой красоты уже подташнивало.
– Заходит однажды чер в ресторан…
