– Не придешь – я твой Гамбург вверх дном переверну.
Андрей двумя пальцами взял ее за ткань пеньюара и чмокнул в приторные от вина губы.
– Не скучай.
Выйдя от Гертруды, он оказался в громадном восьмиугольном холле. В этом доме было мало коридоров, мало замкнутого пространства, и много открытого, с асимметрично расставленной мебелью. Здесь и дышалось легче, хотя Бибирево-6, как и все окраинные районы, было окружено лесом.
«Наш Гамбург… – горько подумал Андрей. – Пора ехать в наш Гамбург…».
Он сбежал по лестнице и встал – между двойными дверьми ковырялся какой-то сгорбленный тип. Мужчина вроде как спорил с самим собой и покидать тамбур не собирался. Андрей потянул за ручку – субъект что-то пробубнил и, вывалившись, уперся макушкой ему в живот.
Это был Вадик, собственной персоной. Пьяный вдрызг.
– Ба-а!.. – воскликнул он, силясь зафиксировать взгляд на одной точке. – И ты, Андрюшка?
– Ты как сюда попал?
– А во!.. – Вадик взмахнул руками – в каждой было по бутылке.
– Прямо с утра? Эх-х!
– С како… какова утра? А-а-а!.. Тс-с-с! У меня утра не было, Андрюшка. У меня еще ночь. И Ленка у меня. Тс-с-с… Такая баба!..
– Ленка? Это та, рыжая? Где «у тебя»?
– Тут. На треть-ем етаже, – невообразимо медленно вымолвил Вадик.
– Она здесь живет?
– Да. Мы с ней. Живем.
– Деньги на водку у тебя откуда?
– А у Ленки кредит. Неог… неаг…
– Поехали домой, чудо!
– Ну… – ответил Вадик и, закатив глаза, начал сползать вниз.
Андрей подхватил его у самого пола и приставил к стене.
– Идти можешь?
– Куда?
– Домой, Вадик. В Бибирево.
– Не… Тут Леночка. У нее такая… И ты не едь, Андрюшка.
– Мне на работу надо. И тебя по дороге заброшу.
– Ты больной человек…
– Я-то в порядке. Барсик плохо себя чувствует.
– Бар… Бар?.. Который в баке с говном плавает?
– Он там не плавает, – терпеливо произнес Андрей. – Он там живет.
– Я и говорю. Ты же с Гер… с Гер… ты с ней был? Тоже вариант. А ты от нее уходишь. От такой. К Мурзику своему говняному.
– Слушай!.. – Андрей еле сдержался, чтоб не вцепиться ему в горло. – Половину того, что ты ешь, сделал мой Барсик! Не Мурзик, а Барсик! Запомнил, дрянь пьянчужная? Ты едешь? Остаешься? Ну и черт с тобой!
Он хлопнул Вадика по небритой щеке и, оттолкнув его в угол, пошел к дверям.
– Андрюшка! – жалобно позвал тот.
– Что, передумал?
– Андрюша… ты болен. Выздоравливать пора.
– Тьфу!
Он выскочил на улицу и, приметив знакомый голубой козырек, помчался к автобусу. Вокруг было пусто – насколько это возможно в живом городе. По вылизанному тротуару шли, никуда не спеша, человек пять или шесть. Машин было мало, и те тоже ехали как-то с ленцой, точно на экскурсии.
Сориентировавшись в маршрутах, Андрей скормил автомату карточку и зашел в салон. Минус семь кредит-пунктов. Странно: он торопился на конвертер, чтобы получить три крепа за рабочую смену, и ради этого тратил семь. А еще возвращаться… Андрей не был уверен, что приедет обратно, но в то же время сомневался, что у него хватит сил усидеть дома, – когда здесь ждет такая большая спальня, и такой прозрачный пеньюар…
Поездка в автобусе заняла полчаса. Первые десять минут Андрей не сводил глаз со смотровой башни, потом она переместилась вбок и вскоре растаяла в молочной дымке.
Любуясь аккуратными домиками, Андрей вспомнил, как заглядывал Гертруде под юбку, и снова подумал о том, что до башни они с Леной могли бы добраться гораздо проще. Им же зачем-то понадобилось учесать к самой кольцевой, и оттуда ехать обратно.
Андрей размышлял об этом до тех пор, пока не поднялся в трубу перехода, но как только он спустился на другой стороне, в мозгу будто что-то переключилось.
Барсик. Как он там, бедный? Поправился, или все еще хворает?
Монитор в муниципальном автобусе известил, что за прошедшие сутки ничего экстраординарного в Тотальной Демократической Республике не произошло. Народы достойно встретили весенний День Единения и начали готовиться к следующему, зимнему.
Чтобы не слышать диктора, Андрей ушел на заднюю площадку. За гущей темного непричесанного леса появились первые блоки – четверки высотных зданий, пугающие железобетонной схожестью.
«Их можно было бы раскрасить,” – подумал Андрей. Если дать Вадику море краски и главное – разрешение, он бы превратил эти дома в произведения искусства. «Ну, пусть и не искусства,” – оговорился Андрей. Дом – не картина, его вверх ногами не перевернешь. И все же так будет веселее.
«Было бы, – опять оговорился он. – Было бы веселее. Если б разрешили. Но ведь не разрешат же».
Из автобуса Андрей пересел в линейку. Вскоре он уже был возле помойки, которая после праздника украсилась грандиозными отвалами мусора. Барсику и его собратьям предстояло все это переработать – не считая ежедневных поступлений.
В камере, кроме сменщика Новикова, Андрей обнаружил троих незнакомых операторов и самого Чумакова. Андрей почувствовал неладное – бригадир к бакам без причины не спускался.
Уже догадываясь, но еще не веря, он дернул Новикова за локоть. Тот поджал губы и провел в воздухе указательным пальцем: два раза, крест-накрест.
– Жив пока, – сказал Новиков. – Но они его собираются заменить.
– Как это заменить?! – воскликнул Андрей. – Кем?
– Хочешь – сам полезай, – не оборачиваясь, отозвался Чумаков. – Наверху – видел? Работы по горло. А ваш не справляется.
– Он выздоровеет! Я сегодня подежурю, все будет нормально!
Андрей заметил, что табличка на баке не прикрыта, и стиснул зубы – он обещал Барсику краску. Он замазал бы этот несчастный номер, и тогда Барсик обязательно поправился бы, и…
Один из операторов приставил к табличке отвертку и с противным жужжанием начал выкручивать винты. Андрей не сразу сообразил, что это значит. Когда он понял, к баку уже привинчивали новую бирку – с новым номером. С новым именем.
– Нет, не надо! – крикнул он.
– Поздно, Белкин, – ответил Чумаков. – Уже гаденыша привезли. Они, когда маленькие, в ведре умещаются. Хочешь посмотреть? Мерзость! А этого – мясорубкой. Вж-ж-жик!.. И все. Если проститься желаешь, последнее слово там, или еще чего – сейчас самое время.
– Не смей этого делать, – тихо сказал Андрей.
– Угрожаешь? Работу потерять не боишься?
– А ты? Ты чего-нибудь в жизни боишься?
– Белкин! Я философов не люблю, – с угрозой проговорил Чумаков. – И, кстати, на брудершафт я с тобой не пил.
– Так и я с тобой – тоже.
– Я гляжу, тебе деньги совсем не нужны.
– Деньги?! Три крепа за шесть часов! Это – деньги?!
