– Гораздо больше, – возразила она. – Таким ИС немногие могут похвастаться.
– О чем ты?.. У меня семьдесят пять, даже для конвертера маловато.
– Мы все проходим три контроля.
– Это известно. Мне Эльза Васильевна говорила. То есть Эльза, наставница. Сам я не помню, меня до второго не допустили. И так все ясно было. Уже в пять лет.
– Процентов на девяносто бывает ясно, – кивнула она. – Основные свойства личности в пять лет уже сформированы. Потом остается определить второстепенное – склонности, способности.
– Второстепенное?!
– Второстепенное, – подтвердила Гертруда. – И еще кое-что. Насколько человек со своими талантами окажется полезен обществу.
– Значит, все эти годы я со своими талантами… – начал Андрей.
– Да, – сказала она.
– А теперь, значит…
– Да.
– И кто же это решает? Насчет пользы… – сдавленно проговорил Андрей.
– Не заводись, не надо. Наша роль сравнима с ролью рядового оператора. Мы делаем то, что от нас требуется, – не больше и не меньше.
– И ты – один из них, из этих операторов? Нашего общего конвертера… Но я все равно не понимаю. Я каждый месяц прохожу тест…
– Нет, – покачала головой Гертруда. – Это не тест интеллекта, это фикция. Автомат по сетчатке распознает твою личность и отсылает запрос в координационный центр. А там уже готов результат – на тебя и таких, как ты. Независимо от вашего реального статуса. Вам просто накидывают пару-тройку баллов. Или, наоборот, отнимают. Разницы-то нет. Главное, чтобы ИС не превышал ста пятидесяти.
Андрей задумался. Он мог бы жить в центре – с детства. Мог бы иметь такой же автомобиль, такую же квартиру… Он мог бы себя уважать.
– Сколько у меня на самом деле?
– Это секретная информация.
– Для меня?!
– Для меня, – скривилась Гертруда.
– Но почему сейчас?
– Мы ждали подтверждения. Как только мы его получили, я поехала за тобой.
– Я не про сегодня, я вообще.
– Возможно, Республике потребовались твои способности.
– И в чем же они заключаются, мои способности?
– Не знаю, – ответила Гертруда. – Действительно не знаю. И не хочу знать.
Не снижая скорости, она промчалась по пустынным улицам и затормозила у своего дома. Андрей узнал его без труда: салатные кубики на небесно-голубом.
В квартире он почувствовал чье-то присутствие, но Гертруда ободряюще похлопала его по спине. Андрей остановился у закрытой гостиной и толкнул тяжелые двери.
На столе лежала знакомая квадратная коробка. Рядом, скрестив руки, сидел Сергей Сергеевич.
– Здравствуй, Андрюша, – сказал наставник. – Проходи. Здесь нам мешать не будут.
Глава 10
Суббота, день
– Царапин?..
– Нет, это покойный Эйнштейн.
– Ха-ха… смешно. Слушай меня, Царапин.
Голос за ухом звучал вкрадчиво, голова у Ильи почти не чесалась.
– Слушай внимательно. Сейчас ты поедешь в другой блок. Зайдешь в хозяйственную лавку…
– Тут недалеко есть, рядом с домом.
– Не перебивай. Отъедешь как можно дальше и возьмешь в лавке отвертку. Жало должно быть из хорошей стали.
– За хорошую много спишут, – вяло возразил Илья.
– Не важно. Лимитная карта тебе больше не понадобится. Запоминай адрес…
– Отверткой?! – ужаснулся он. – Вы за кого меня принимаете?!
– Надо сделать максимально грязно. Это последний раз. Получишь двойне.
– Но отверткой!.. Нет.
– Царапин, сделаешь. И больше никаких поручений, мы тебя выводим. Основную задачу ты уже выполнил, но придется подчистить.
– Отверткой!..
– Да, отверткой! И полиции поможем – на маньяка спишут, и другим психам наука.
– Ладно, – бросил Илья. – Но после этого – все! Заберу кредитку и скроюсь, чтоб никогда, никогда в жизни…
Ему продиктовали номер блока, дома и квартиры. Илья закрыл глаза и повторил адрес.
Последний раз…
Он зашел на кухню, достал бутылку и перевернул ее над чашкой.
«Праздничная особая» прижгла язык и потекла вглубь – через горло, через желудок, к самому сердцу.
– Вот весь и праздник, конвой собачий… – сказал Илья вслух.
Сергей Сергеевич выключил прибор и снял с Андрея обруч.
– В общем, все хорошо, – произнес он.
– Вы прямо как доктор. «В общем – хорошо, а в частности – умрете».
Наставник рассмеялся и уложил прибор в коробку.
– Экспериментальная модель, да? – с укором спросил Андрей. – Что же вы, Сергей Сергеевич?..
– Ложь – самое гуманное средство.
Гертруда закрыла стенную панель и поставила на стол три высоких стакана. Андрей понюхал – вроде, без алкоголя. Попробовал – кажется, сок. Он уже ни в чем не был уверен.
Наставник тоже отпил и, почмокав, продолжил:
– С другой стороны, нельзя человека обнадеживать, если сам не уверен.
– В чем не уверены, Сергей Сергеевич?
– В том, что ты за тридцать лет не растерял своего дара. Обычно бывает так: внуши умнику, что он кретин, и он станет кретином. Но тебя это не касается.
Андрей задумчиво погладил расшитый золотом диван и, наконец, не выдержал:
– Так сколько у меня баллов?
Сергей Сергеевич что-то шепнул Гертруде – та вышла из комнаты и плотно затворила двери.
– Две тысячи, Андрюша. За твои две тысячи… – он поднял бокал и сделал большой глоток.
– Две ты?.. – У Андрея перехватило дыхание. – Тысячи?.. Две тысячи баллов?!
– Тебе бы сейчас расслабиться как следует. До вечера уж подожди. Вечером Гертруда вернется, она тебя расслабит.
– Ага… – Андрей идиотски затряс головой. – Две тысячи?! У меня?! Две тыщи… больше, чем у профессора! Спасибо…
– Не за что, – улыбнулся наставник. – Ладно, соберись с мыслями. У меня еще дела кой-какие… Не уходи никуда.
Сергей Сергеевич подхватил коробку и последовал за Гертрудой.
– Куда ж я от вас?.. – зачарованно произнес Андрей.
Восторг, застрявший где-то на полпути от конвертера, теперь его настиг. И оглушил. Теперь Андрей поверил.
Тридцать два года по блокам, среди черов. Гуманитарная лавка и конвертер. До конвертера – мойка вагонов, погрузка-разгрузка, чистка парков… много всякого. Пакостная, убогая жизнь.
И не тридцать два, а меньше, поправил себя Андрей. И ничего смертельного там не было. Лежал на
