познавательное. Про живопись. Специально для тех, кто не разбирается.
Андрей смутился и бестолково потрогал пустой стакан. Вадик глянул на него с превосходством, но говорить ничего не стал.
Сергей Сергеевич откинул одну из стенных панелей и чем-то там пискнул – снаружи на окнах начали опускаться металлические жалюзи. Комната постепенно погружалась в сумерки.
– Как в кинотеатре, а? – благоговейно шепнул Вадик.
Андрей промолчал. Он обратил внимание, что двери тоже перекрываются, и это ему не понравилось.
Когда в комнате воцарилась кромешная тьма, перед диваном вспыхнул большой экран: посередине сиял белый ромб кровати, а из динамиков доносился парный хрип, но людей в кадре не было. Справа на миг показалась и исчезла пятка, мужская или женская – не разобрать. Хрипы неожиданно прекратились, и у постели возникла рыжая Лена.
Андрей задумался, нужно ли ему смотреть дальше, и решил все же посмотреть.
Следом за Леной на кровать улегся Вадик.
Андрей и не предполагал, что два голых человека, не занимающихся любовью, выглядят еще похабней. Он чувствовал, как у него горят щеки, – не исключено, их с Гертрудой тоже снимали.
– У тебя странные символы, – томно произнесла Лена.
– Чё? – сказал на экране Вадик.
Звук был записан потрясающе.
– Я про картины твои. Символика необычная, но доступная. Почему раньше никто к этому языку не пришел?
– А… Да, это у меня есть, – отозвался Вадик и, приподняв бок, почесал ягодицу.
– Только я идею не улавливаю… – Лена словно вспомнила, что из угла на нее таращится объектив, и лениво прикрылась. – Язык понятен, а идея – нет.
Разговор про идеи Андрея немного забавлял. Но – лишь немного. Он все не мог выбросить из головы металлические ставни на дверях.
– Так чего ты хотел добиться? – спросила Лена.
– Да ничего особенного, – ответил Вадик. – Чтоб, допустим, посмотрел человек на картину – и пошел, повесился. Или вены вскрыл.
– Это шутка?
– Нет, конечно.
– Ну и что? Повесился, а потом?
– Да ничего… – повторил он. – Потом другой посмотрит, и тоже вены вскроет.
– А цель?
– Цель?.. О-о-о! Цель у меня глобальная.
– Догадалась… Ну, а когда все умрут? Что будет?
– Тогда и я вскроюсь, – сказал Вадик.
– А смелости хватит?
Он оторвал от простыни руку, Андрей сначала подумал – чтобы обнять Лену, но Вадик надолго задержал предплечье у ее лица.
– Что ж ты левую?.. – растерялась она.
– На правой тоже шрамы есть, двенадцать штук.
– А на этой?..
– Четырнадцать. Хочешь – посчитай.
– Не… не хочу.
– Достаточно, – сказал Сергей Сергеевич, включая сзади свет. – Впечатления?..
Вадик сосредоточенно изучал носы ботинок.
– Меня что-то не впечатлило, – признался Андрей.
– Я имею в виду не эротический аспект фильма, а мировоззрение нашего героя, – сказал Сергей Сергеевич.
– Треп юношеский. Бахвальство. Неумное, к тому же.
– Опасность в том, что это талантливо. Я про картины. И ведь найдутся особо восприимчивые, и повесятся. Или… как это?.. вскроются, во. Да уже, собственно, нашлись. Однажды это сработало. Правда?
– Он понял, что жизнь – дерьмо, – отрывисто произнес Вадик.
– Но помог ему ты. Поэтому твой статус и упал до ста баллов. А не от шока. Я сам вводил корректировку.
– Так это вы меня в черы записали?!
– С тех пор прошло пять лет, и ты изменился. В худшую сторону.
Сергей Сергеевич, все еще находясь за спинкой дивана, положил ладони Андрею на плечи. Сбоку повеяло чем-то незнакомым, тяжелым. Андрей скосил глаза и заметил у горла белую матовую сталь. Шевельнувшись, он разглядел пистолет полностью. Вадик сидел, понуро опустив голову, и ничего не видел.
– Тебе придется, – вполголоса сказал Сергей Сергеевич.
– Мне?.. – проронил Андрей.
– Кто-то должен этим заниматься.
– Почему?..
– Ты хотел знать, в чем твое предназначение. В том, чтобы брать на себя ответственность. Это трудно. Но ты к этому приговорен.
– И вашему обществу… нужно другого от меня не нужно?
– Ничего другого.
Вадик встревоженно повернулся. Он сообразил, что речь идет о нем.
Сергей Сергеевич, помахивая пистолетом, обошел диван и остановился возле стола.
– Устройство элементарное, – продолжал он уже в открытую. – Предохранитель, спусковой крючок, замок магазина. Окошко с цифрами – индикатор боезапаса. Магазин расположен в рукоятке, емкость – сто двадцать выстрелов. Запомнил? Здесь – предохранитель, здесь – курок. Не перепутаешь.
Он вручил пистолет Андрею и буднично сказал:
– Стреляй.
Профессор по примеру дознавателя скинул тапочки и приложил ухо к двери.
– Кто там?
– Никита Николаевич, я от Белкина.
– От какого Белкина? – строго спросил он.
– Как «от какого»?! – возмутились за дверью. – От Ивана Петровича, из полиции.
Профессор удовлетворенно кивнул и, обувшись, открыл.
Перед ним стоял мужчина лет тридцати. Одет он был как все – в простую куртку и брюки из грубой ткани, но по лицу Никита Николаевич сразу определил, что это не чер.
– Маскируетесь? – он запер дверь и проводил гостя в комнату.
– Приходится, – ответил тот, задержав взгляд на мониторе.
По экрану бежала бесконечная строка:
На столе в беспорядке валялись листы бумаги, заполненные не то стихами, не то какими-то списками.
– Я вас отвлек?
– Нет, нет, я уже закончил. Так что, у Ивана Петровича проблемы? Когда его вчера вызвали, он обещал связаться… Вы не подумайте, что я привередничаю! Волнуюсь я за него.
– У Белкина все в порядке.
– Ох, темните!..
– Выговор он получил. От этого не умирают.
