кретином. Кретином его, похоже, не считают.
Андрей подтолкнул Вадика в спину и прошептал:
– Ни слова про магазин.
– А я-то уж объявление в Сети давать хотел, – огрызнулся он.
До тридцать седьмого блока они добрались через час. Окон горело все меньше – в окраинных районах энерголимит попусту не тратили, и спать ложились рано. Те же, у кого еще были дела, предпочитали сидеть в сумерках при лампочке в двадцать ватт.
Улица все время оставалась справа. Света от ее фонарей во двор попадало ровно столько, чтобы приклеить тусклые отблески на лица. Напротив тридцать третьего блока по дороге лениво прокатила патрульная машина. Чуть позже, разбрызгивая лужи, проехал пустой автобус. Где-то в дальних дворах орали коты. Других признаков жизни Бибирево-6 не подавало.
Интуиция Андрея не подвела: ни в коридоре, ни в квартире засады не было. Осторожность требовала забыть о лифте, но все слишком устали, чтобы тащиться на пятнадцатый этаж по лестнице.
Андрей запер дверь и, приняв у Вадика мешок, вынул контроллер. Костюмы от убитого продавца он, не вынимая из пакета, бросил в гардероб – показывать их Эльзе было бы неразумно.
Наведя порядок, Андрей осмотрелся. Кажется, он не был дома целую вечность. Все вокруг было до тошноты знакомое, и – какое-то чужое. Прожив в этой квартире многие годы, он почему-то чувствовал себя в ней посторонним. Всего сутки в центре – и так возненавидеть свой дом… Впрочем, нет, ненависти Андрей не испытывал – разве что к тем людям, по чьей воле он был записан в черы. Но то – люди, а стены и мебель ненавидеть нельзя. Это можно лишь презирать.
– Андрюш, я тут в кресло… – промолвил Вадик. – Отдохну, а? Уморился…
– Андрей, ты что, переезжать хотел? – спросила с кухни Эльза.
– С чего ты взяла?
– Еды нет никакой. Ладно – у меня, я еще не устроилась. А ты-то чем питался?
– Чем питался… – буркнул Андрей, заходя на кухню. – Сама не знаешь?
– Ты чаем постоянно угощал, это я помню. Если честно, я тебя просто обижать не хотела, а так меня от твоего печенья… – она запнулась и подняла голову. – Опять печенье?!
– Мне и самому противно, веришь?
– Это не очень полезно для здоровья.
– Иногда еще суп. – Андрей томно хрустнул суставами и сел. – Но суп – такая проблема! Варить его, то- се… У меня перловка есть. И горох. И мяса немножко сублимированного. Или это рыба?..
– Отодвинься, мешаешь, – бросила Эльза, доставая кастрюлю.
Андрей пересел в угол и минуты две молча наблюдал.
– Ты прямо как в фильме, – сказал он, наконец.
– В каком фильме?
– В дурацком. При тебе в людей стреляли, сама пяткой головы расшибала, а теперь стоишь тут, такая невозмутимая, супец готовишь. Хозяюшка, да? В жены набиваешься?
– В же-ены?! – возмущенно протянула Эльза, но вдруг перестала притворяться и, отложив нож, опустилась на табуретку. – Это я… это я от страха, Андрей.
– Мне кажется, сегодняшний день не кончится никогда… Как утром приехал на конвертер, так все и завертелось – не остановить. Или нет, это еще вчера началось. Праздник… Праздничек… Слушай, ну как ты ему ногой-то? Под глаз!
– В детстве занималась, – скромно ответила она. – Все уже потеряла, одни рефлексы сохранились, да и то примитивные. Ты лучше расскажи, как в кнопку попал.
Андрей задумался над словом «рефлекс», и вопрос про кнопку пропустил мимо ушей.
– Где стрелять научился? – повторила Эльза. – От пожарного выхода до моей двери метров семь. А звоночек – ма-аленький.
– Не знаю. Я старался, прицеливался.
– Если б я прицелилась, я бы промазала, – многозначительно сказала она. – При том, что ты пистолет первый раз в руки взял. Или до этого практиковался?
– Где? У нас тут тиров нет… Странно, что он вообще стреляет. Утром пистолет был моделью, пугачом. Для Вадика пугачом. Для меня – испытанием… Не стрелял он утром!
– Тебе его Сергей Сергеевич подарил?
– Не совсем подарил, но… А откуда ты знаешь?
– Нетрудно догадаться. Когда мне сообщили, что у тебя меняется наставник, я это вначале приняла на свой счет. Подумала – чем-то не устраиваю гуманитарную службу. Про Кембридж почему наврала? Да чтоб тебя не травмировать. Это они мне так объяснили. Вернее – он, Сергей Сергеевич. Я тогда еще не подозревала, что он из неотложки. А про саму неотложку у нас давно слухи ходят. И про то, что среди черов… ой, извини…
Андрей махнул рукой – к нему это уже не относилось.
– …что в блоках у некоторых людей интеллект-статус повыше, чем у членов Этического Совета. Чайник закипел. Я налью?
Он усадил Эльзу обратно и полез на полку за чашками. Вместе с чашками он по привычке достал и пакет печенья.
– Давай, – обреченно кивнула она.
– Слухи про неотложку, – напомнил Андрей. – Что за слухи?
– Сюда, в блоки, попадают асоциальные элементы. Это известно, правда? Дело в том, что асоциальным элементом принято считать… кого? Лентяя, алкоголика, тупицу – тех, кто будет обузой для общества. Гораздо спокойней загнать их в резервации. Не силой, не принуждением, а просто создать им условия, при которых среди нормальных людей они жить не смогут. Загнать и бесплатно обеспечить всем необходимым – это дешевле, чем позволить им куролесить на воле.
Эльза отхлебнула чаю и надкусила крекер.
– Далее. Ты ведь можешь голосовать на референдумах? И учиться. И работать. Твои гражданские права реализованы в полном объеме. Но в действительности от социального процесса ты отстранен. Это самое большое достижение нашей цивилизации. Мы построили замечательную машину: в ней все винтики смазаны, но крутятся лишь те, что нам нужны. И к асоциальным элементам, оказывается, относятся не только тупицы, но и… пардон, гении. Что нужно любой системе? Стабильность. А что эту стабильность подрывает? То, что не укладывается в рамки. Современные гуманисты, унаследовав машину, сумели ее модернизировать: понятие «социально бесполезной личности» они слили с понятием личности «социально опасной».
– И в блоках поселились те, кому не нравится этот мир, – заключил Андрей.
– Рядом с типами, ведущими растительный образ жизни. Рядом с идиотами – и в статусе идиотов. Институт тестирования ИС превратился в социальный регулятор. В четверг утром я хотела с тобой связаться. Вечером мне прислали уведомление о необходимости пройти внеочередной тест. Праздничный. В пятницу я его прошла. В субботу мне предоставили бесплатную квартиру в блоке.
– Боже, какая дрянь… Все так здорово начиналось – прогресс, объединение, Новейшая Эра в две тысячи шестьдесят втором году…
– О-о-о! – удивилась Эльза.
– Это Сергей Сергеевич, его лекции.
– Начиналось, Андрей, тоже не здорово. Хочешь настоящей жути – загляни к учебник истории. Люди никогда не жили в справедливом обществе. Каждая система объявляла себя идеальной, но ей на смену приходила другая и объясняла недостатки предыдущей. А ту, естественно, меняла третья… Тотальная Демократическая Республика появилась на основе Федеративной Демократической Республики Земля. В нее входило всего пять стран: Китай, Объединенная Европа, Россия, Соединенные Штаты и Япония. И эти пять стран создали новый мировой порядок. Остальные государства присоединились уже после – некоторые охотно, некоторые под давлением, а некоторые… Рядом с материком Северная Америка раньше был остров под названием Куба. Теперь его нет. А на месте Беловежского моря когда-то была суша. И люди. Были. Это не из жестокости, это ради всеобщего блага. Такое уж оно… всеобщее благо.
– ТДР – плохая система, – вполголоса повторил Андрей. – И хорошей никогда не было…
