– Конвертер?!
– Ага. Конвертер. Еще у автоответчика специальное послание для Белкина – однофамильца или родственника, там не указано.
– Диктуй!
– А чего диктовать? Это я так запомнила: «Не рой глубже».
– Что?.. Может, «яму»? Ты не перепутала? «Не рой себе яму»?..
– Нет. Просто «не рой», без «ямы». «Не рой глубже». И все.
Андрей откинул голову на спинку и бездумно уставился в потолок. У него, у чера, контроллер определил две тысячи баллов интеллект-статуса. У дознавателя Ивана Петровича – меньше ста пятидесяти. Андрей всю жизнь мечтал поменяться местами с кем-нибудь из нормальных людей. Но он и представить не мог, что однажды это произойдет.
– Вы ведь где-то недалеко? – спросила девушка. – Тоже в каком-то Бибиреве? Их так много…
– Много. И не дай тебе бог научиться их различать.
– Но вы же не из блока. Вы из… неотложки?..
В ее глазах впервые возник интерес.
– Да, я из неотложки. О моем вызове ты навсегда забудешь. А отца забывать не смей. Навещай его.
– Ага… Каждый месяц? – осведомилась она. – Или можно реже?
Андрей поиграл желваками и длинно вздохнул:
– Отбой…
Он выдернул штекер и, обойдя стопку загрунтованных холстов, запер дверь. На пятнадцатый этаж он из принципа спускался в лифте, хотя по лестнице было и проще, и быстрей.
– Ты что такой расстроенный? – спросила Эльза. – С кем разговаривал?
– Ни с кем. Никого нигде нет.
– Долго ты это… «ни с кем», – заметил Вадик.
– Еще картины твои рассматривал.
– Ну?! – оживился он.
– Шедевры. Так, супа я похлебал бы, да времени мало. Мне еще съездить кой-куда. Вы остаетесь здесь! – не давая возразить, объявил Андрей. – Здесь безопасней.
– Ты уверен?
– Во всяком случае, пока они не поняли, что умный поступок и поступок дурацкий иногда совпадают. Да!.. – обернулся он к Вадику. – Тебе высовываться вообще противопоказано. Сюда полиция не придет, но это единственное, что я могу гарантировать. Заодно и контроллер посторожишь.
Эльза обескураженно наблюдала за тем, как Андрей распихивает по карманам оружие.
– Здорово ты нами распорядился, – произнесла она. – И надолго мы тут застряли?
– Это будет зависеть от… э-э…
Он нахмурился, но хорошего ответа так и не придумал.
– От продолжительности нашей жизни, – усмехнулся Вадик.
Андрей ласково моргнул Эльзе и вышел из квартиры. Спорить с Вадиком ему не хотелось – Вадик мог оказаться прав.
Путь на конвертер был привычным, как утренний маршрут «кровать-туалет-кухня». Андрей пешком добрался до станции и запрыгнул в тамбур отъезжавшей линейки. Сидячих мест, как всегда, не было, и он остался у дверей.
Сквозь залапанное стекло он видел мучительно просыпающееся Бибирево-6, затем Бибирево-12 – район, выросший возле формовочного завода. Бибирево-24 было значительно чище, но и тут торчали те же блоки из четырех корпусов.
В Бибиреве-36 жилых домов не было. Все вокруг конвертера служило ему одному: станция линейки, две автодороги и огромная территория свалки-накопителя.
Проходя мимо помойки, Андрей испытал странное чувство ностальгии и еще более странное – стыда. Он вспомнил, как недавно восхищался всеми этими бумажками и баночками… Раньше в горах мусора ему мерещился веселый карнавал, теперь же он не мог в них разглядеть ничего, кроме грязи.
– Белкин?.. – спросил дежурный. – Белкин в камере. Чумаков его хвалит. Вчера дублером отработал, а сегодня уже один. Да он на твоем месте. А ты что, в гости? Не положено, ты же уволен, Белкин… Ой, я и не сообразил! Вы с ним родственники?
Андрей обменялся с дежурным рукопожатиями и направился к платформе лифта. Спустившись в бункер, он миновал вереницу полукруглых люков и толкнул знакомую дверь.
Иван Петрович раскачивался на маленьком стульчике. Он заметно сдал: щеки обвисли и оттянули уголки губ, придав лицу выражение вечной печали, а волосы сделались совсем белыми и редкими, как пух.
– Доброе утро, Иван Петрович, – сказал Андрей.
– Все-таки пришел? Зря.
– Я ничего не делаю зря, Иван Петрович.
– А ты изменился, – проронил Белкин и, взглянув ему в глаза, снова уставился на вентили. – Даже говоришь по-другому. Хорошо говоришь, уверенно. Только ты это… без «Петровича» обойдемся. Какой я теперь Петрович? Ваня я. Ваня Белкин. Для Петровича у меня ИС жидковат.
– Бросьте, Иван Петрович! Вы же сами все знаете – от профессора. Да и без него ясно…
– Что тебе ясно?
– Никакой вы не чер. У вас семьсот пятнадцать баллов!
– Было когда-то. А в пятницу я под тест попал, внеочередной…
– Праздничный, – добавил Андрей.
– Да. Праздничный. Кто-то усомнился в моем статусе.
– И сколько вы получили?
– Ровно сто. Одна палочка и два нуля.
– Но вы-то!.. Вы-то, Иван Петрович, не усомнились?
– Одна палочка и два нуля. Мне без разницы. Вот так-то. Надоело быть умным, Андрюша. С них, с умных, спрос больше. А что?.. Плюсы тоже есть: времени теперь навалом. Отдохну, «Повести Белкина» перечитаю. Повести покойного Ивана Петровича…
Белкин поднялся и подкрутил кран на второй трубе. Андрей машинально отметил, что существо в баке справляется неплохо.
– Иван Петрович, вас от этого не тошнит?
– Меня-а? Ты б видел, на какие я трупы выезжал! А здесь что? Ну, дерьмо. Подумаешь! Оно и так повсюду. Везде, Андрюша, одно сплошное дерьмо… И не Иван я тебе не Петрович. Перестань над бедным чером глумиться. Над Ванькой Белкиным…
– Сдались… – разочарованно произнес Андрей. – Неужели вы сдались?!
– Его больше нет. Нет того, кто мог сдаваться или не сдаваться. Я за него. Но я другой человек. Чер Иван Белкин. Для друзей – Ваня.
– Быстро они вас… Никиту Николаевича они не сломали, хотя над ним даже мы посмеивались. Вся смена. А он крепкий, наш профессор. Не такой, как вы.
– Ваш профессор – параноик. У него что ни слово, то загадка. Неотложки, скелеты в шкафу… Я предпочитаю верить только в то, что знаю, а знать только то, что вижу.
– И поэтому стараетесь видеть как можно меньше…
– Они мне статус изменили, – медленно ответил Иван Петрович. – Не в баллах дело. В статусе. Был дознаватель районной управы, стал – оператор конвертера. Тебе не все равно, что я об этом думаю? Статус у меня поменялся, понятно? И может опять поменяться…
– Надеетесь, что вас снова поднимут? Вернут ваши семьсот баллов? Уважение дочери?
Белкин опустил голову и спрятал лицо в багровых ладонях.
– Простите, Иван Петрович, это я зря…
– Нет, Андрюша. Правильно. Ты, Андрюша, иди, – сказал он, глядя в пол. – Иди… И прощай.
– Да лучше тараканы в башке! Лучше скелет в шкафу, что угодно, чем вот так сгнить заживо! Счастливо!..
