сюда приперлись.
– Нас с тобой разные люди ищут. И по-разному.
Андрей поднялся на следующий этаж – не в лифте, а по пожарной лестнице. Эта предосторожность вряд ли имела особый смысл, но к кабине ноги не пошли.
Засады у Вадика, естественно, не оказалось. Вздумай полиция его взять, она была бы повсюду. Да и друзья – как не проверить друзей? А про Вадика все соседи скажут, что он либо дома, либо этажом ниже.
Не желали они Вадика брать, вот, в чем дело. И Андрей об этом догадывался – хотя бы потому, что за ночь его никто не навестил. Однако попугать художника было необходимо – разговаривать с Иваном Петровичем Андрей собирался без свидетелей.
Включив монитор, он посмотрел на визитку и ввел адрес полицейского участка. На экране появилась женщина – не красивая, но эффектная, как все женщины в форме.
– Я вас слушаю.
– Здравствуйте. Мне нужен дознаватель Белкин.
– Дознаватель Белкин? – переспросила она, словно Андрей попал не в полицию, а на кондитерскую фабрику.
– Иван Петрович, – уточнил он.
– А-а… Белкина нет, – быстро проговорила женщина и принужденно улыбнулась. – Белкин у нас больше не работает. Если вы по одному из его дел, то он их уже сдал. Если по общему вопросу, то я могу вас связать с любым дознавателем.
– Белкин… он что, в другом районе? В другом управлении?
– Это частная информация, мы ее не даем.
– Подождите! Он мне как раз по частному… Он мне… родственник! – ляпнул Андрей.
– Родственник? – озадачилась женщина. – И вы не знаете его домашнего адреса?
Он уставился на визитную карточку и пожал плечами.
– Знаю…
– Всего хорошего.
Андрей поглазел на заставку-меню и, повинуясь внезапному порыву, перешел к разделу «Городские новости», а из него – к пункту «Преступления».
До обеда было еще далеко, но в Москве уже порядком набедокурили. Список сегодняшних злодейств занимал семь экранных страниц, и под нижней строкой постоянно выскакивала новая.
Андрей ввел дату: «29 мая». Монитор показал сводку субботних преступлений – почти сорок листов, около полутора тысяч позиций.
Интересовавшие его строки Андрей разыскал ближе к концу.
За тридцать пять минут от убийства до угона народ успел многократно подраться, украсть и просто оскорбить, поэтому Андрей не сразу заметил одну любопытную деталь. В обоих случаях было указано:
Первая мысль касалась Вадика – его могли взять минуту назад. Это предположение Андрей отбросил – при всех скоростях, так быстро полиции не управиться. Второй вариант – ошибка, но в ошибке Андрей сомневался еще сильнее. Здесь было что-то иное, что-то намеренное… Или не было?..
Не было, осенило Андрея. На записи, сделанной в магазине, не было его лица! Вадика – сколько угодно, а от него самого даже затылка не осталось. Случайность?.. Куда там! Магазин-то небольшой, все толклись на одном месте… Значит, его прикрывают. И неприятностей от полиции можно не ждать. Дали пистолетик, а в придачу – индульгенцию…
Андрею захотелось тут же, прямо на пыльном экране, написать: «спасибо Сергею Сергеевичу».
– А что ты еще мне можешь простить? – спросил он у монитора. – Если твоих детишек прикончу, тоже простишь? До какой грани ты готов дойти и через что перешагнуть – ради всеобщего блага…
Он отключил полицейский канал и, сверившись с визиткой, набрал домашний адрес Белкина.
Экран вспыхнул так, что у Андрея навернулись слезы.
Комната была белоснежной, даже светящейся – непонятно, как в ней не слепли. Посередине лежало нечто пушистое – не то ковер, не то матрас. На нем, скрестив ноги, сидела молодая девушка в чем-то таком же пушистом и белом. Она нетерпеливо потрясла пультом и сказала:
– Ага.
Андрей убавил яркость и, спохватившись, что его тоже видят, обернулся. У задней стены в три ряда стояли безумные картины Вадика – зрелище специфическое, но все же лучше, чем сальные обои.
– Здравствуйте, – кивнул он.
Белкин как-то упоминал, что его дочери семнадцать. Ровно на столько она и выглядела. Поздний ребенок, стало быть. Миленькая, немного похожая на отца. Такая же обаятельная. С короткой стрижкой и выбритым над ушами орнаментом.
– Ага, – повторила она.
– Вы дочь Ивана Петровича?
– Ага.
– Мне бы с папой пообщаться. Он дома?
– Папаша в блоке.
– Я связывался с участком, на работе его нет, – промолвил Андрей, запоздало соображая, что, возможно, выдает какую-то тайну.
– Ага… Папаша не работает. Он теперь там живет, – безо всяких эмоций ответила девушка.
Андрей почувствовал, что врастает в кресло.
– Как?! Как это живет?.. В блоке?!
– Ага. Все?
– Нет, не все! Постойте!.. Где? В каком блоке?
– Для этого есть справочная, – сказала она. – Все.
– Какая, к черту, справочная?! – заорал Андрей, но белая комната уже пропала.
Он повторил вызов и просидел перед пустым экраном минут пять – пока эта цаца не соизволила переключить монитор.
– Ты, дочка!.. Отца родного знать не желаешь?! Слушай, дочурка. Доступ в справочную по терминалу, а у меня его нет. Зато у меня есть возможность отправить тебя вслед за папой. Хочешь?!
Андрей и сам в это верил. Сейчас – верил. На автобусе до кольцевой, потом опять на автобусе – к дому в салатную шашечку. К Сергею Сергеевичу в объятия… Сейчас он это сделал бы – ради Белкина, ради того, чтобы его дочь не плевала на святое. На то, чего у Андрея никогда не было.
– Ага… – обронила девушка. – Не хочу.
– Тогда вызови справочную и все узнай. Я с тобой еще свяжусь.
Андрей сбросил адрес и судорожно набрал новый. Он должен был поставить в известность Никиту Николаевича. Нет, профессор не блажил, когда рассказывал о черах, у которых ИС аж за тысячу баллов. Да и сам Никита Николаевич… разве он дурак?! Дураки совсем не такие.
Профессор не отвечал.
Андрей встал и тревожно побродил вдоль сумасшедших картин. Затем резко повернулся к экрану, будто надеялся застать кого-то врасплох. Ничего. Зеленый фон и мигание курсора.
Он снова набрал номер. Снова молчание.
Усевшись в кресло, Андрей решил достать профессора во что бы то ни стало, но его прервал посторонний вызов.
– Это я, – сказала Белкина. – Ваш адрес в памяти остался… Я выяснила, где отец.
– Секунду! – Андрей вскочил и, порывшись у Вадика на полках, взял толстый карандаш.
– Только у него дома никого нет. Автоответчик передал, что отец на работе. Где работа, я тоже записала. Бибирево-36, конвер… конверт… – Она запнулась и посмотрела в мятый листок.
Андрей сломал грифель.
