случай, если кто забыл, – мы с баронианцами воюем холодным способом, и на эдаком фоне торговля в верхах выглядит просто убийственно. Сказать обормоту, что его хотят убить не за деньги? Хотя… Может, он и сам в курсе. Пока Синдзи распинался о тонкостях аферы, я его разглядывала:
детали меня не интересовали, а вот общие ощущения – причем мои собственные – оказались неожиданно любопытны. Я сижу на замаскированном корабле, вокруг сплошные непонятности, капитана разыскивает Его Тень, нас вот-вот накроют, а на экране сейчас покажется что-то интересное… На фоне всего этого бедлама я, кажется, начала понимать, почему сбежала. Понимать, что лучшему пилоту, лучшей Аске в галактике не хватало азарта. Вспомнилась сцена в кабинете у Кадзи-сана, вспомнилось, как я хотела начать все сначала – и гори в аду эта состоявшаяся личность инквизитора. /'Ты получила кое-что получше, чем чистый лист: чудовищный экипаж, вечный враг на хвосте – и плевать, что это не //тв//ой враг. Забить на то, что это не //тв//ои интересы и не //тв//оя игра'/. Мерцал экран, Синдзи все бубнил, а я жалела об одном: за такую интересную жизнь платой пошла моя Красная.
– … ее корабль рванул и рухнул на п-планету. /'Ох, я пропускаю'/.
– И что за планета?
– Б-безымянная, глубоко во фронтире.
– И ты спустился за ней, – кивнула я. – Зачем? Синдзи пожал плечами:
– Н-не знаю. Х-хотел добить. Наверное. Болван, мало тебя по вселенной гоняли. Если твой «хвост»
отвалился, дай вслед залп «линейкой» и уходи двумя прыжками в случайном направлении – вот и вся философия убегающего.
– И?
– И – в-вот. Он наконец снял видео с паузы, и по экрану пошли помехи, потом открылось что-то похожее на корабельный люк. Дыхание человека в скафандре было прерывистым и тяжелым: Синдзи нервничал – и было от чего. Корабль повалил при посадке хрупкие на вид желтые стебли, больше похожие на кристаллы. Целый лес ветвистых друз уходил к подвижным скалам, из которых хлестали парогазовые потоки. Серо-синяя мелкая взвесь в воздухе, розоватый диск светила невысоко над хребтом буйного камня, и облака-ленты от горизонта до горизонта. Страшные красоты, неприятная, больная какая-то цветовая гамма.
Хотя в сторону лирику: физика на этой планете тоже радовала.
– Это что? По периметру картинки скафандр выдавал данные о среде. Какой-то дикий изотопный коктейль в воздухе, все активное, и фон здесь был под стать.
– Это в м-микрозивертах в час. Количество нулей изрядно напрягало, я бы и шагу не сделала по такой планете, а этот балбес вышел наружу, прямо на обломок чужого корабля.
– Ты совсем ушибленный, что ли? Собирался в этом лесу искать Аянами?
– Я ее в-видел, когда приземлялся. Синдзи смотрел на экран слегка смущенно. Так смотрят на детские фото: связано с ними много, они тебя смущают, это твоя история, и тебе неловко показывать их кому-то. Но ты ведь уже взрослый, и уже прорезалась потребность поделиться с кем-то своим детством. /'Да. Тяжелое детство»./
– Знаешь, Синдзи, я догадываюсь, чем кончится фильм. Аянами не падала на эту планету, верно?
– См-мотри. В прицельных метках стояла знакомая фигура. Ветер трепал короткие голубые волосы и длинную плетеную косичку, ветер хлестал ее сотнями зиверт в час – даже для Аянами это был перебор. Щиты скафандра Синдзи натурально трещали под натиском радиации, и я решила, что рядом с этой системой рвануло что-то крупное, а может, это вообще система нейтронной звезды. Больная жизнь вокруг завораживала, и на фоне оттенков желтого испорченный скафандр Аянами выделялся грязной кляксой. Синдзи поднял в поле зрения камеры турбоплазменный излучатель – венец ручного оружия, которым голозадые повстанцы на H6KO испарили взвод штурмовых челноков Империи. Здесь в прицеле была только худая девушка, в дымящемся коллоидном скафандре: скафандр не выдерживал насыщенного облучения. По сенсорам хлестал ветер, что-то ревело вдалеке, а Синдзи все медлил с выстрелом. /'Ну же, давай'/. Боже, что за хреновый триллер. Обормот поднялся чуть выше, и стало видно, что Аянами остановилась над берегом какой-то жидкости – назвать это водой язык не поворачивался. Лужа дрожала, над ней поднимался пар, за паром виднелись уже знакомые дрожащие кристаллы. Больные цвета, совсем-совсем чужая человеку симметрия во всем. Медленно, будто в густой жидкости, Аянами обернулась к Синдзи, и излучатель дрогнул. Из глаз девушки текла кровь. Кровь сразу застывала, но на ее место выползали новые капли. Скафандр уже мигал, по сути, на ней вообще уже не было скафандра, только облако сдавшихся частиц вокруг тела.
– Как… Как здесь красиво. Голос был тихим и ужасно удивленным, этому голосу надо было будто привыкать к самому себе. Аянами опустилась на колени и провела ладонью по песку. Я поморщилась: этот песок можно прессовать в ТВЭЛы и продавать отсталым мирам. Голая белая ладонь, играющая с песком, – и бегущие цифры в уголке картинки. /'Брррр'/.
– Кто ты? Коленопреклоненная девушка подняла руку, и между пальцами посыпался легкий песок. Песчинки летели прочь, а Аянами смотрела прямиком в прицельную метку излучателя. Метка дрожала крупной дрожью, словно перепила накануне.
– Кто я? Картинку окрасило алым, и запульсировала надпись: /'Щиты перегружены! Обеспечьте…'/ А потом картинка пропала. Как скучно, подумала я. Развязку можно додумать: Синдзи, обливаясь потом и обделываясь на ходу, затащил эту непонятно почему живую «Нейтронная-Звезда-тян» на корабль. Дальше уж совсем настает конец логике и здравому смыслу: Аянами почему-то выжила. Конечно, учитывая, что Синдзи сохранил «последнюю из», – честь ему и хвала от Красной книги, но глупо-то как.
– Она н-ничего не помнит, – грустно сказал Синдзи. /'Это тебе повезло, обормот'/.
– И на что она тебе сдалась? Полкорабля заразил, небось?
– Она в-вывела всю радиацию за сутки. «С-сегоки» – за трое.
– Мило, но все равно это не ответ. Зачем она тебе понадобилась? Синдзи вздохнул:
– Т-тебя там не было. Ты не п-поймешь. Ну, моя очередь вздыхать. Куда уж мне.
– Ясно. Допустим. Почему она в крио-камере?
– Она заб-болела. /'Насморком'/, – закончила я про себя. Ржать хотелось ужас как, но поскольку мое состояние попахивало истерикой, приходилось сдерживаться. Тем более, обормот соизволил продолжить. Глядя на мерцающие приборные панели, он просто говорил, говорил, говорил…
– Это какая-то лучевая б-болезнь. Через час ак-ктивной жизни она слабеет, еще че-через час впадает в к-кому на месяц.
– И ты захотел ее вылечить, ага?
– Н-ну… Да. Жалок и безнадежен.
– И ты, конечно, в курсе, что девушка, становящаяся Аянами, формально мертва? – с надеждой в голосе спросила я.
– П-первый Гражданин формально уже в-восемь тысяч лет как издох,
– огрызнулся Синдзи. Видимо, состояние его драгоценной убийцы-неудачницы было очень больной темой. Так и запомним.
– Сравнил. Думаешь, можно найти лекарство от болезней жизни после смерти? Он пожал плечами:
– З-знаешь, я не верил, что выпотрошу счет Его Т-тени. Да в-возьми хоть нашу ситуацию. Скажи, так бывает? Странные у него глаза. С другой стороны, а какие глаза могут быть у человека, чья наивная вера и глупость получает оправдание на каждом шагу? Это взгляд чертова везунчика, и я буду не я, если не повожу его мордой в грязи. Но это потом.
– Итак, зарабатываем деньги на нас всех, бегаем от твоих преследователей, ищем лекарства твоей Рей. Я ничего не попутала в заданиях?
– Хм. Заб-была своих преследователей. А, ну да. Я снова расслабилась.
– Окей, плюсуем это.
– И лек-карства – это г-главное.
– Но-но, не борзей. Зачем тебе так приспичили лекарства? Вам часа в день мало? Синдзи ничего не сказал, но выражение лица у него было крайне нецензурное, даже кончики ушей порозовели. Милый малыш,
