грязному, голому и уставшему.
Хуже только все это плюс голод. Я маршировала по коридору фрегата, жуя на ходу галету. Явиться «как только, так и сразу» один черт не получилось, поэтому я отнеслась к приведению себя в чувства со всей серьезностью. И оно того стоило. Все свои проблемы я рассовала по полочкам и причесала. Мелкие дрянные признаки паранойи ушли в утиль, остались по сути два беспокойных вопроса, и выглядели они следующим образом. Во-первых, чем закончилась история с отзеркаленной каравеллой? Во-вторых, не схожу ли я с ума? Ответ на первый находится в конце этого самого коридора, а вот со вторым все совсем сложно. Взять хотя бы такую незначительную деталь, как мое поведение перед высадкой на «Маттах».
Берем мы эту деталь и, значит, смотрим. Смотрим, смотрим – и ничего не понимаем, потому что я, накручивая и себя, и Майю, тем не менее, и мысли не допустила, что нечего людям делать на зараженном порчей корабле. И уж если Ибуки не понимала, на что идет, то я-то сама в курсе была, правда? Тогда мне казалось, что это опасный рывок к новым ощущениям и вообще неплохо было бы разведать, что да как там. И ведь что забавно: будучи служанкой Империи, я бы в три этажа вскрыла матом того, кто приказал бы мне провести досмотр вернувшегося из зазеркалья судна. Я почему-то очень живо представляла себе эту ситуацию. Во всех, так сказать, красках. Корабль, прошедший червоточину – это не лучший повод впрыснуть себе адреналинчику. С подобными скверными мыслями я вошла в рубку.
– А-аска? Синдзи уже знакомым жестом похлопал по ложементу рядом с собой.
/'А ведь пошлый-то жест. И наглый'/, – подумала я, садясь.
– Что скажешь? Раздолбал неведомую дрянь? Или это все же мне привиделось? Синдзи вздрогнул, и я наконец догадалась рассмотреть его повнимательнее. Парень выглядел каким-то больным, и сразу стало ясно, что в компании психов с утра пополнение. У него легонько, едва заметно подергивалось левое нижнее веко, взгляд блуждал, а в голосе дрожали совсем уж недостойные нотки.
– Так-так, – протянула я. – Проблемы?
– Да. Я осмотрела обзорные экраны: нет, мы не драпанули, по-прежнему болтаемся в том же секторе, и даже, если верить возмущениям изнанки, не так далеко от червоточины. Двигатели молчат, но и данных о восстановительных работах на экранах нет. То есть, мы победили вчистую, только вот герой наш на героя не похож. Не Аянами же в открытом космосе порвала монстра? Прикинув картинку, я хмыкнула: а что, с той станется, ага. А обормот между тем все молчал. Врала, по-моему, Майя: ничего он не собирался мне рассказывать. А вот посидеть и трагически помолчать
– очень даже собирался.
– И чего молчишь? Мне что, «Сегоки» допросить вместо тебя? Синдзи снова вздрогнул, но голос подать соблаговолил:
– Н-не получится. Я ее отключил. /'Ха, да ладно?'/
– И с чего это? Что тебе виртуал сделала? Он поднял взгляд и твердо посмотрел мне в глаза:
– «С-сегоки» отказалась предоставить м-мне данные о сражении. Ого. А так бывает? Я настолько поразилась факту неповиновения бортового виртуального интеллекта, что не сразу оценила второй смысловой пласт фразы.
– Так… С восстанием машин разберемся, а вот зачем тебе данные по сражению?.. Я смотрела в его глаза – там отражались крохотные льдистые точки звезд – и уже все понимала.
– Я н-ничего не помню. О да. Вот это вариант. А Синдзи тем временем прорвало. …Он орал. Он заплевал микрофон, пытаясь докричаться до нас с Майей, а порченый корабль на все лады повторял ему обрывки моих реплик, в которые вплетался тонкий перелив флейты. Несчастный обормот стискивал пульт связи, когда обшивку «Маттаха» распороло плазмакластическим ударом. Мелькнули два барахтающихся скафандра, хлынуло мертвецкое свечение из недр каравеллы – и Синдзи двинул «Сегоки» юзом, понимая, что надо хотя бы втянуть нас в свое гравитационное поле – и не прогадал. Бабахнуло самоуничтожение, испарило обломки «Маттаха»…
– Я увидел эту тварь, и все словно померкло, – мертвым голосом закончил Синдзи. – Я упал на ложемент, вызвал синхронизацию – и все.
– И все… – зачаровано повторила я. – Тьфу, то есть, как – все?
– Совсем все, – буркнул он. – Я очнулся, вокруг экраны загорались. А на центральном еще была надпись, она как раз гасла.
«ATF-mode: deactivated».
– Режим «АTF»? – нахмурилась я. – Что это такое?
– В-вот-вот. Я тоже хотел узнать – и п-получил фигу от собственного корабля.
– Бред. Ты предъявил капитанские полномочия?
– П-прикалываешься? Да, пожалуй. Ситуация великолепная – и почему-то ни разу не удивительная. Наверное, потому что не бывает таких подарков судьбы, как «Сегоки», и чтобы без подвохов.
– Записи наших скафандров?
– П-пустые.
– Блоки памяти «Сегоки»?
– Отф-форматированы.
– Косвенный допрос?
– Уклоняется.
– Угрожал стереть?
– Н-не действует. Я подергала себя за нижнюю губу. Обормот в кратчайшие сроки опробовал все методы, чтобы разговорить свой виртуальный интеллект, правда, это были стандартные процедуры, да и сложно вообразить себе что-то сверх того. Никому же, право слово, не придет в голову разрабатывать методы допроса кухонного комбайна или медицинского кибера. ВИ – это не ИИ, и вот тем не менее.
– Значит, есть некие строгие ограничения на уровне ядра программного комплекса, – подытожила я, чувствуя себя последней дурой. – То есть, изначально кораблю запретили сообщать тебе определенные вещи.
– Это п-понятно, – устало отмахнулся Синдзи. – Но почему?
– Есть еще один очевидный ответ. Твои пропавшие пять лет – далеко не самые скучные годы. Синдзи ничего не ответил. Он так и сидел в своей нелепой майке, в не менее банальных флотских брюках, и, что еще обыденнее, – он держался ладонями за виски. Такой весь обычный-обычный малый, который ухлопал не пойми что из зазеркалья и даже не может вспомнить, как. А самое противное – это когда тебя предает твой корабль, и ладно бы взорвалось что-то или сгорело в самый неподходящий момент, но чтобы вот так… Да, когда у твоего судна появляются секреты – это, что ни говори, очень грустно, чувствуешь себя, наверное, лишним и обманутым. Но это все отвлечения, а вот по сути выходит забавно.
Выходит, что мой капитан угнал корабль с очень веселой биографией. А может, и не угнал, но тогда выходит бред, и думать об этом смысла нет. Вопреки своим же заверениям, я некоторое время ломала голову над вопросами порядка «что за ерунда?», и опомнилась только когда Синдзи встал.
– П-посмотри еще вот на это. На экране отображался какой-то лог – старого образца текстовый лог общения обманутого капитана с машиной-обманщицей. Похоже, напуганный кэп счел за благо отрезать мятежный ВИ от всех средств коммуникации. Так, ну это логин, пароль. /'Ого, да ты параноик, сорок два знака, три уровня защиты!.. А это что?'/
– Синдзи?
– Мм?
– Что это за «код проекта»? Он наклонился к экрану рядом со мной. Теплый, зараза, – не смотря ни на что мне это нравится.
– Ну, я н-не помню. К-какая-то часть пароля. Да ты не т-то смотришь…
– Да нет же, – я поморщилась. Внезапные посторонние мысли о теплом обормоте мешали и упорно не хотели уходить. – Это отдельный пункт входа в систему, программа требует указать принадлежность к организации. Ну, чтобы знать, что тебе показывать, а что – нет… Я потихоньку начинала соображать. Синдзи говорил, что когда он очнулся после пятилетнего забытья, виртуальный интеллект был обнулен. /'Обнулен. Обнулен, черт побери…'/ Я протянула руки, вызвала голографический интерфейс ввода и, не глядя на текст обиженной переписки, из-под учетки капитана вбила одно слово. Logout.
– Аска!! Что ты творишь?! Освещение мигнуло, и через мгновение рубка ярко засияла. Я-то знаю, что я творю, а вот ты, балбес, временами, похоже, даже сам не понимаешь, что делаешь. Вернее, так: ты не
