– Тебя? Я себя обзываю, доктор ты наша. Себя. В ангаре было холодно и тоскливо, я в упор не понимала, почему мне надо лезть в это пекло. Ну, вышвырнуть в открытый космос эту сердобольную гражданку, которая без спросу на чужие вызовы отвечает.
Ну, наорать на Синдзи, который решил, что раз там есть выжившие, то стоит их добыть для бонусов при оплате – и пусть я подозреваю здесь банальнейший гуманизм. Но я-то почему должна лезть в отзеркаленную каравеллу?
– Мне кажется, вам и самой интересно, что там. /'Вот же мать вашу… Это ж надо – вслух такое ляпнуть?'/
– Доктор Майя. Я, наверное, забыла упомянуть, что психологи и психодинамики меня бесят?
– Извините, я учту. Я обернулась наконец к ней. Ибуки уже влезла в свой «эл-эл-сек», и теперь игралась с настройками кондиционера, не закрывая забрала шлема. И выражение лица всего лишь напряженное, что весьма и весьма интересно – если она, конечно, не ксенобиолог – тех вообще ничем не проймешь.
– Хм… Майя. Ты вообще понимаешь, что случилось с этим кораблем? Доктор Ибуки хлопнула ресницами и задумчиво убрала с лица челку.
– Ну, он вернулся из параллельного мира, да? Ого. Теперь моя очередь, отдай задумчивое лицо мне.
– То есть как это? Ты вообще в курсе, что такое червоточина и куда она ведет? Ибуки посопела, покачала головой, а я, не сдержавшись, хихикнула.
Ну да, собственно, чего еще ждать? Мы слишком много накопили знаний об этом мире, мы все глубже лезем в свой предмет, и далеко не каждый может позволить себе «общую информацию». «Эрудит прогрессу вредит»,
– это у нас на гербе сети имперских вузов такое написано. Врут, конечно, потому что, например, сотрудники спецслужб вынужденно становятся всезнайками. Вредителями, так сказать.
– Хм. Тогда упрощу… Я посмотрела на часы: Синдзи осторожными кругами подстраивал «Сегоки» под едва заметное вращение вернувшейся каравеллы и выводил фрегат все ближе к цели. С его навыками это займет не меньше пяти минут. Как раз на простенькую аналогию времени хватит.
– Есть наш космос, связанный законами разных умных граждан. Если копнуть его сверхдвигателем, то можно раздвинуть струнную структуру и провалиться в изнанку. Там законов нет, там полный бардак и беспредел: лети, куда хочешь, сколь угодно быстро. Но на самом деле изнанка – только перекрытие между этажами. Вообще современный сверхдвигатель – это лишь половина аустермановского «дырокола». Изначально огромный, как крейсер, движок просто зашвыривал сам себя сквозь изнанку в другой мир – то есть это потом вычислили, что в другой мир, а до того просто списывали экспериментальные полигоны, как уничтоженные. Спустя годы ученики схему упростили, довели Аустермана до белого каления и белой же горячки, а первую модель и все выкладки насмерть засекретили. И я даже подозреваю, почему.
– Так вот. Червоточина – это естественный сверхдвигатель первой ревизии, который держит канал сквозь изнанку.
– Сквозь изнанку – куда? /'А я знаю?'/
– В зазеркалье. Ибуки изобразила вполне предсказуемую обиду. Не надо мне здесь, док.
– Аска, я понимаю, что в этом вопросе у вас опыта… Ик!
Побольше, но это не повод…
– Заткнись, ага? – сообщила я, протягивая руку к каземату.
Оружейные шкафы распахнулись, показывая весь наш небогатый ручной арсенал. Пока суть да дело, выберем-ка мы себе стволов. – Иди сюда.
Так вот. После нескольких встреч с тем, что возвращалось из червоточин, человечество решило туда не лазать.
– Но… Ага, тяжело представить, да? Верю. Уж врач из лабораторий Его Тени в курсе, куда люди запускают лапки. Обжигаются, но тянут.
Пальцы нам режет, а мы все равно лезем. Только вот здесь совсем-совсем другой разговор.
– Я знаю пять инцидентов в человеческом секторе, Майя, хотя их было наверняка больше. Вот ты себе представь. Разобрала ты себе на память «Маттах» этот. Ну, там флэш-память виртуала выкрутила – на полочку поставить… Я протянула руку к пистолетам. Два ручных скорчера – синхронизированная пара для обеих рук, миллионвольтные импульсы, батареи на сто сорок выстрелов. Не пойдет, отдам Майе: это самое простое оружие из того, что у нас осталось после позорища на Х67.
– …Мда. Так вот. И просыпаешься ты назавтра, Майя, с пониманием, что жизнь твоя прожита зря, что жизнь твоя – говно. И все, что ты знаешь… Словом, ты поняла. Ибуки кивнула и подошла поближе, погладила рубчатые рукояти скорчеров. Ага, угадала я: докторша сама к этим тупоносым стволам потянулась.
– А дальше?
– А дальше ты садишься и пишешь пиросимфонию. Или там пятимерную икебану придумываешь.
– Ик, – сказала Майя с вопросительными интонациями.
– Вот-вот. Я тоже понятия не имею, что это за дерьмо. Но ты это придумаешь: целое направление в искусстве. Или науке. Или науко-искусстве. Половина человечества будет пускать слюни от восхищения, кто-то блеванет, кого-то особо впечатлительного увезут на психодеструкцию. Дальше у нас шел тяжелый арсенал с питанием от скафандра, и вот это уже были вещи посложнее. Вот, например, нейтринный клинок «нигилист» – тяжеленный цвайхендер для особо быстрой ручной нарезки тяжелой пехоты противника. Игнорирует щиты и броню, но тяжелый, как зараза. Не люблю.
– То есть, артефакты из… гм, зазеркалья изменяют разум? – задумчиво спросила Майя. – Какая-то бета-индуцирующая активность? Ага, вот прямо сейчас. Если бы все было так просто, стали бы огород городить. Я в упор не знаю, что такое «бета-индуцирующая активность», но раз Майе известны эти умные слова – это точно не то.
– Ну-ну, доктор, вы поколения коллег-ученых за дебилов держите, – снисходительно сообщила я, рассматривая «флоганеф». Двуствольный плазменный дробовик с вертикальной компоновкой стволов рассчитан всего на пару залпов, но зато каких! Я зажмурилась, вспоминая: одним выстрелом можно выжечь целую палубу. Плазмокластический удар – это вам не броню резать. Я размотала энергетический кабель дробовика и занялась подключением. /'Решено. Сварочный аппарат для близких контактов, Ибуки со скорчерами для умеренно паршивой перестрелки, ну и я – в качестве последнего довода'/.
– Аска, так почему?.. Комм-линк откашлялся и сообщил голосом Синдзи:
– Аска, Майя. Все готово. Ну, славно. Вообще, хрень какая-то: нам бы с докторшей Синдзи обсудить, посплетничать, притереться, а мы тут о тайнах мироздания.
– Аска, простите, но…
– Да забей, – отмахнулась я. – Поклонники твоей пиросимфонии вдруг начинают видеть в радиочастотном диапазоне. Планеты, где она звучит, меняют магнитные полюса, как перчатки. Ну и там генетические отклонения начинаются, ага. Надо бы добить ее: капитана Дзюна МакМиллана последователи объявили живым богом, они съехались со всего сектора и, не слушая несчастного идиота, отправились в крестовый поход к червоточине «Фоейршельд». Их корабли загадочным образом уклонялись от атак в упор, и только сплошной заградительный огонь зениток со «сферы Дайсона» уничтожил горе-крестоносцев. А началось все с того, что капитан уволок картину с вернувшегося судна. Тела последователей врачи отказались считать человеческими. Я опустила забрало и потопала к шлюзу. Сейчас будет бокс по радиосвязи.
– Аска? – пискнула настырная докторша в наушниках. – Я не понимаю, но…
– Никаких «но». Никто не знает, почему так происходит. Изнанка и зазеркалье – вот тебе и все ответы. Не хочу больше ничего рассказывать у порога проклятой каравеллы.
Хватит, и так себя уже неплохо накрутила, аж выть хочется. Черт, я адреналинозависимая, что ли? Шлюз зашипел, и ворота начали смыкаться за нашими спинами, оставляя весь уют и все тепло там, в теплом фрегате.
– Аска…
– Заткнись. Бесишь.
– Но если все так плохо, возможно и выжившие тоже опасны? Возможно. Все возможно. Попутно я
