Осмысливать, правда, тут особо было нечего, если ты хоть чуток знаком с баронианскими обычаями. Им плевать на прелести человеческих женщин, но на вопросах морфологии тела они прямо-таки двинутые. А вот обижаться икающей гражданке стоило разве что на природу, потому как в купальниках мы с ней сразу разошлись по весовым категориям А-класса и С-класса. И я от скуки уже трижды ей на это намекнула.
– Как там, эм, Валкиин? – наконец подала голос Майя.
– Откуда я знаю? Судя по времени, должен как раз выходить на финишную стадию переговоров.
– Я не в том смысле. Вы с ним за последнее время здорово сблизились. Я зевнула и повернула голову. Майя с деланным безразличием изучала сквозь зонтик небо. Среди туч радугой плелся атмосферный серфер – огромная красивая тварь, и не скажешь сразу, что он всего лишь воздушным планктоном отъедается.
– О, ну у нас с ним все круто, – сказала я. – И что ж ты хочешь знать о нас? И Майя спросила. Я моргнула. Потом еще раз.
– Так. Это, отодвинь свой шезлонг подальше от меня, извращенка. И если что, я тебя не знаю. Ибуки хихикнула и бодрым глотком отхлебнула напитка. Я старательно изобразила румянец, что при жаре было совсем не сложно, и попыталась представить нас со стороны. Все выглядело просто здорово: две отвязные барышни, спутницы капитана, вовсю пользуются гостеприимством лорда Яуллиса, пока на вилле идут переговоры. Пляж, море, напитки, болтовня. Проблема была в том, что кто-то из нас по-любому должен быть телохранителем, а значит, в случае чего, – первой мишенью. Радует одно: баронианцы, хоть и стараются, крайне плохо анализируют людей. Тем более, типажи у нас с Майей были противоречивые. Я – высокая, с подозрительной для девчонки мускулатурой, свечусь на сканерах как носитель имплантатов. Майя – щупленькая, вся такая мальчиковая, тоже куча разной дряни по уголкам тела. С другой стороны, обе ведем себя как стервы и дуры, ничем не интересуемся, хлещем дармовое угощение и жаримся на пляже. Конечно, я вряд ли кого-то обманула своим: «Упс, заблудилась, а где здесь к морю?» – и секьюрити поняли, что я изучала схему безопасности поместья. Да и медицинский скафандр доктора Ибуки подозрительно напоминает боевой. В идеале было бы шлепнуть нас обеих в начале заварушки, но баронианцы именно потому и слывут отличными вояками, что сначала думают, потом расставляют приоритеты, и только затем что-то предпринимают. Хороший стратег при территориальном преимуществе выбьет вражеского ферзя, а там и свои условия, глядишь, без драки можно навязать. А учитывая, что хозяин – известный интеллектуал, я не сомневалась, что сейчас эта самая охрана напряженно анализирует каждое наше слово. И продержаться нам осталось всего семь минут.
– Ну что, переодеваться? – предложила Майя. /'Молодец, докторша. По часам'/.
– Ага. Хватит, а то сгорим.
– Мы уходим! – помахала Майя пляжному смотрителю, и пегий кошак слегка поклонился. Я неторопливо встала, закинула полотенце на плечо и поплелась к раздевалке. Белое стрельчатое здание подплывало в мареве дрожащего воздуха. Вне зонтика на мир опускалась открытая духовка, она прогревала все и вся, и меньше всего мне сейчас хотелось с кем-то драться. Бисеринки пота щекотно покалывали по всему телу, и я с кислым оптимизмом уповала на душ. /'Если кэп еще не начал игру, то помыться дадут. Ты это, не торопись, заика, хорошо?'/ В раздевалке было прохладнее, и я метнулась к открытому душу.
Надеюсь, моя скорость выглядела как «надоела жара», потому что удовлетворенно стонать я даже для виду не хочу. Майя возилась с нашими полотенцами.
– А я…
– Обойдешься. Одевай скафандр, – буркнула я из-под струй, кажущихся ледяными. – У тебя там хотя бы гель. Майя спорить, по счастью, не стала и оперативно распрямила остов своей медицинской сбруи, защелкивая на себе всякие браслеты, зажимы, суставные кольца. Я неспешно выбралась из-под душа и занялась переодеванием. Снять купальник – натянуть белье. Штаны. Высокие ботинки – небо, благослови изобретателей автошнуровки. В голове бился таймер, и когда я потянулась за блузо-курткой, там еще оставались циферки. А вот у охраны – нет.
– Не двигаться. Одна кошка запрыгнула в окно, другая проскочила сквозь дверь. Так. Длинноствольные «талдамы» – скверная штука как для пистолета. А что еще хуже – не обращая почти никакого внимания на Майю, чертовы гладкошерстные встали слева и справа от меня, наводя свое оружие.
– Снимите скафандр, м'сэра, – распорядился тот, что слева, покосившись на Майю. – Пока вашему компаньону не стало худо. /'А вы все-таки изучаете людей'/. Баронианцы слишком индивидуалистичные, чтобы отреагировать на угрозы ближнему или ближним – в любом количестве и любой степени ценности. Именно по этой причине у них нет терроризма. У охраны сейчас территориальное преимущество, огневое преимущество, психологическое преимущество. Но из всех мест, где нас могли перехватить, я больше всего надеялась на раздевалку – просто потому, что здесь они вынуждены стоять очень близко ко мне. /'Талдам- 65», ударный пистолет. Триста двенадцать миллиметров длины, ракетный патрон «марк шесть». Снаряженный вес – два четыреста двадцать. Центр тяжести…'/ Я взмахнула руками, ударяя по вытянутым ко мне стволам. Двойной выстрел в стены – кошаки успели синхронно вжать спуск, прежде чем касательные шлепки лишили их стволов. Оружие развернуло в воздухе, а я уже знала, что все удалось, знала, где должны быть мои ладони, как согнуть пальцы, где кнопки шокового режима… Говорят, что в стрессовой ситуации человек не умеет четко и осмысленно размышлять. Не умеет? Вот вам. Майя в безопасности. Мы четко договорились: она сначала оперативно падает на пол, а потом принимает прочие оперативные решения. И я проверила, так ли это. Триггер шокового режима распаян – за его счет увеличили магазин. /'Зря вы так. Зря вы так со мной'/. И я успела спустить курки обоих стволов, прежде чем охрана хотя бы двинулась в стороны. В раздевалке стояла пыль взорванной первыми выстрелами штукатурки, с пола вскакивала Майя, а я, низко пригнувшись, пошла к двери. Секьюрити можно не проверять: хоть они и баронианцы, но мозги у них там же, где и у нас.
– Майя, готово? Я проверила дверь и оглянулась. Ибуки торопливо совмещала какие-то капсулы, помогая себе обоими заплечным манипуляторами. Губы докторши шевелились. Собрать из невинных компонентов боевой стимулятор – это вам не просто так. Вот если бы у нас еще время было… Из-за поворота аллеи выдвинулась тяжелая фигура – шипастый профиль, высоко вынесенные плечи, в которых почти терялся многогранник шлема. В руках фигура легко несла турболазер и квантовый клинок. И, похоже, я высунулась слишком далеко, потому что от закованного в экзоскелет кота ко мне понеслась волна раскаленного марева. Я откатилась и, приземлившись, обнаружила, что дверного проема больше нет, в воздухе парит сверкающая крошка, пылающий воздух щедро льется внутрь вместе со светом полуденной Зарры, и в ушах звенит, и можно сливать воду, и глупо помирать вот так – с двумя пистолетами и лифчике напоказ.
– Майя!.. – крикнула я сквозь звон. Вместо ответа мне в плечо вошла игла. Морозная волна еще только пошла продираться по телу, а мне уже пора на выход, к повторению моего давешнего подвига – к боевому энергетику в лучшей баронианской броне.
– Держи. Я отправила докторше один пистолет, второй перехватила поудобнее. /'Ну, Синдзи, я надеюсь, ты там выжил. И, если что, выживи, пожалуйста, еще минут так примерно десять'/. ***
– Аска… Я выныривала будто бы из нефти – черной, вязкой и густой, она набивалась в рот, и дыхание уже стремительно заканчивалось, аж вылезали глаза – от нехватки воздуха, от непроглядной черноты, от страха быть слепой, просто от страха. Греби-греби-греби-греби-гре… Ба-бах. То есть, в смысле, бултых.
– Аска?! Сверху было полуденное небо, и я сейчас же ослепла.
– Аска, ну очнись ты, а?! Сделать щелочки в рвущихся веках получилось не сразу, но зато я увидела Майю. Согнувшись за полуразбитой клумбой, она одной рукой трясла меня, а в другой держала дымящийся «талдам». Из-за клумбы лениво постреливали, и означало это одно: нас прижали, а тем временем кто-то заходит с фланга. Я собралась, по возможности отключила нервы: шокированные маяки укоризненно молчали.
Но рядом валялось покореженное тело в останках экзоскелета, а у меня на месте все конечности, видят оба глаза, и даже нет особых ожогов. Жить буду, и особенно долго проживу, если обнаружу, откуда к нам сейчас подберутся. Базальтовые парапеты, покосившаяся раздевалка неподалеку, истерзанный ударными патронами кустарник. Я прищурилась: листик, веточка, просвет. Просвет, листик, веточка. Просвет. Просвет.
Листик, листик – дофига листиков, и колышет их лишь ветром, срывает только выстрелами. Просвет.
