Еще просвет. И ствол, неслышно раздвинувший кусты. Я дернулась за квантовым клинком и поймала первый выстрел на него. А до того, как прозвучал второй, мерцающее лезвие уже торчало из груди стрелка. /'Спасибо, что удачно вооружился, неизвестный мне кот'/, – подумала я, взглянув на труп в экзоскелете.
– Так. Прижми того стрелка на пару секунд.
– Патронов мало, – ответила Майя.
– Сзади тебя турболазер. Его держат обеими руками, если что. Майя поползла за оружием, а я приготовилась к прыжку. Вечно так:
отлупила замечательно крутого врага, которых теперь всего двое на твою карьеру, – и снова куда-то прыгай.
– Накинь. Подтащив турболазер, Майя швырнула мне скомканную куртку. Я развернула еще недавно неплохую свою вещь – красную, всю такую блестящую и чешуйчатую. Я вся выпачкалась в колючей крошке, земле и рабочей жидкости экзоскелета, взмокла вдобавок, но зато после «боевой сыворотки» напрочь отрезало ощущение палящего жара. Я до отказа набрала воздуха в легкие, расправила плечи. Накинуть, говоришь, да? Интересно, это будет очень пафосно, если я крикну «Зависть – плохое чувство» перед прыжком? *** В кабинет лорда Яуллиса мы вломились красиво: Майя с турболазером наперевес, я с очередным трофейным «талдамом». После жара снаружи, после щепок и треска в коридорах, после оставшейся позади охраны и двух капсул стимулятора дверь я просто снесла с петель. Дверь на балкон была распахнута, и оттуда несло гарью нашего с Майей побоища. Чад смешивался с приторно-сладким ароматом дорогого табака. Здесь было много места – огромный стол на фоне кабинета казался детским, а сидящие друг напротив друга Синдзи и Яуллис – просто заигравшимися детсадовцами. А потом кот положил свой мудштук кальяна, встал, и дурацкая иллюзия пропала. Баронианец был потрясающе здоровенным, он с трудом помещался в поле зрения, и так зауженное боевой химией докторши. Четвертый пол. Так иногда бывает – раз на миллиард родов в их трехполом обществе появляется вот такой выродок. Не способный к размножению – ни «папа», ни «мама», ни «наседка». Ослепительно, солнечно рыжий – мне на зависть, с огромными зелеными глазами, в которых от самого рождения плещется космическое спокойствие. Гениями, говорят, не рождаются – так вот баронианцы не в курсе, что это за абсурдная поговорка такая. Слово «мингхарди» ни на один человеческий язык адекватно не переводится, но ближе всего – именно «гений». Они у них от рождения записываются в правительство, их холят и лелеют, а болезненные и хилые кошаки до обидного легко мрут от их баронианских соплей и их же баронианских поносов. А вырастают они, как назло, огромными и внушительными, и шерсть свою в такие вот косы заплетают. И живут долгие века.
– Совсем неплохо, – светски сообщил привставший Яуллис, глядя мне прямо в глаза. – И по эффекту, и по темпу. Где такому учат? Я моргнула, сообразила, что вопрос прозвучал по-ихнему, и принялась строить все эти их хриплые придыхания:
– Коммерческая тайна, лорд. Премного благодарна.
– Я бы сказал, что или в Черном трибунале, или в Инквизиции. Или в спецназе канцлера. Яуллис задумчиво изучал меня, и будь я и в самом деле просто накачанной наркотой дурой из звездного десанта, я бы сейчас ему все сдала, включая безумную мамочку и приступы лунатизма. А так – просто прикидывала, сколько же лет топчет космическую пыль этот рыжий титан, который одним взглядом может размолотить волю представителя другого биологического вида.
– Боевая сыворотка за восемнадцать секунд… Тоже впечатляет. Зеленые глаза скользнули чуть в сторону, и я мысленно пожелала Майе удачи.
– Если бы не пыль, я бы уложилась в пятнадцать, – сухо ответила докторша. …Когда я готовила Майю к возможному разговору с мингхарди Яуллисом и объяснила, что он такое, Ибуки пожала плечами: /'На…
Прошлой работе мне приходилось несколько раз общаться с Его Тенью лично. Так что плевать'/. Поняв, что докторша ни разу не икнула за всю эту фразу, я оставила ее в покое. После такого и впрямь – плевать.
– Мы выиграли? – поинтересовался Синдзи, поворачивая кресло вполоборота к нам. Холодный, бесстрастный и жестокий капитан – молодец, обормот, при баронианцах по-другому нельзя, не ценят они всех этих: /'Ты в порядке? Как ты?'/
– Увы, нет, – спокойно ответил кот. Я и сама поняла, что нет. Потому что ни рукой, ни ногой я двинуть не могла. /'Гравитационный барьер? Нет. Судя по тому, что он решил с нами поговорить, нужны координатные данные и чтобы мы застыли. Значит, что-то типа контролируемых переборок'/. Плохо. Эти штуки можно использовать как очень скверный фокус.
Называется «невидимая давилка».
– Вы действовали очень хорошо, – спокойно сказал Яуллис, усаживаясь в свое кресло. – До последнего момента. Синдзи оглянулся, и маска безразличия дала трещину, а баронианец продолжал:
– Вы ошиблись в том, что войдя сюда с оружием, не потребовали признания своей победы. Сразу. Формальность обернулась заминкой, заминка – поражением.
Баронианцы не умеют лгать, и сукин кот даже дал нам намек – не сказал: мол, сдаюсь, признаю. Я вздохнула, чувствуя невидимые ободья. Если кто-то считает, что легко воевать с честным противником, пусть сначала подумает, куда может завести столкновение непохожих сознаний. Яуллис выписывал лапой узоры по столу, и фамильные кольца-наперстки мелодично пели, ласкаясь с нефритовой поверхностью.
– Примете счет за проигрыш, м'сэйр Валкиин? Синдзи вместо ответа протянул руку к мундштуку кальяна:
– Позволите? Баронианец взял косичку, свисающую с его щеки, и задумчиво протянул ее между пальцами. Что-то он просчитывал, и простой отказ признать поражение, видимо, никак не вязался в его гениальных мозгах с кальяном.
– Пожалуйста, м'сэйр. Синдзи вдохнул пряный дым. Потом еще раз. И еще. Я зевнула. /'Дешевый позер'/. Заперхав, Синдзи выкашлял весь дым сразу, одним оскорбительным выхлопом в сторону хозяина, но удивиться лорд Яуллис не успел. Все же он был очень умным, древним и наблюдательным котом. В медленно тающих прядях дыма проявились три параллельных лазерных луча, упирающихся в шею мингхарди. А шли эти лучи из ниоткуда, а если точнее – то из системы наведения наплечной пушки комбинезона «Хищник».
– А, уже пора? – удивленно прошелестела пустота в углу, и невидимка пошел рябью, а потом и стал проявляться. Выглядела эта пакость мерзко – как человек-дикобраз, но такая уж плата за полный и бескомпромиссный «стелс». Вот так вот, со второй попытки. План «А» – это план, который никогда не работает.
– Признаете поражение, лорд Яуллис? – спросил Синдзи. Кот огладил отвороты легкой пиджачной куртки. Кот отпустил наконец свою косичку. Кот тянул время, и страшно представить даже, какие варианты и в каком количестве он прорабатывает. /'Давай, лохматый. Давай. Не заставляй использовать еще и Аянами'/. Последний эшелон нашего плана мирно покоился на дне океана в автономной крио-камере, и это было уже совсем неспортивно.
– Признаю, м'сэйр Валкиин. Вы выиграли. Я, мингхарди Яуллис, проиграл команде корабля «Событие». И вот здесь я облегченно выдохнула. Все бывает в первый раз, даже проигрыш Рыжего Торговца. Яуллис сомкнул перстни на левой руке, и казавшаяся единой плита нефрита перед ним разошлась, открывая терминал самого великолепного банка контрактов на границе фронтира и Пустых секторов. Радуйся, рыжая. Даже пофигу деньги – их еще надо заработать, пофигу усталость – теперь можно отдохнуть. А вот точно не пофигу тот факт, что я только что стала элитой наемников. Говорят, проигравшие попадают к нему в кабалу. Говорят, что его контракты прокляты, и залежавшиеся задания выполняют каперы с выжженными мозгами.
– Давайте посмотрим, – сказал кот, вслух проговаривая условия:
чтоб все по-честному, чтоб по всей процедуре, и словно бы только что не держали его на прицеле. – Самые дорогие из актуальных контрактов, ограничений по риску нет. Пиратские заказы отсеяны. Итого за все три лучших контракта – триста сорок четыре миллиарда, свои комиссионные я вычел. Синдзи кивнул – и я бы тоже не смогла ничего более. Это обалдеть какая сумма, и страшно представить, что предстоит делать за такое вознаграждение. Яуллис общался только с капитаном: все, команды отыграли. Нам теперь идти мимо подранков и трупов к десантному боту, и самое непривычное, что никто из охраны рыжего кота не
