менее подозреваю, что мне могло бы понравиться… Если б я был с тобой.
Кэсси сглотнула, позволяя своему буйному воображению рисовать одну соблазнительную картину за другой. Негодование боролось с возмущением в ее сознании, но тело млело от открывающихся перспектив. Она не могла отказаться от него. Притяжение было слишком велико. Она хотела взять все, что он предлагал.
— Вижу, что ты понимаешь, — промурлыкал Амир, едва касаясь ее губ своими, но тут же отстранился. — Пора ужинать, — хрипло пробормотал он. — Стол уже накрыт, а тебе силы еще понадобятся. — В его глазах сверкнула задорная искорка. — А потом я найду, чем можно разрезать эти звенья.
Глава 12
— Амир?
— Хм? — Он не отпускал ее руки даже во время игры в шахматы. Как всегда, он был способен отвлечь ее даже легчайшим прикосновением, напоминая о пережитом блаженстве.
Кэсси любила это время. Драгоценные часы вместе, когда Амир завершал свои дела, а она ожидала его у себя. Их объединял не только секс, благодаря которому она научилась лучше понимать свое тело и предаваться удовольствию без остатка. Были еще эти вечера, которые они проводили в спокойной, дружеской обстановке.
Они играли в шахматы и беседовали о театре и музыке. О политике они не заговаривали. Они плавали в бассейне при свете луны и смотрели на звезды с крыши дворца.
Амир запечатлел поцелуй на тыльной стороне ее руки и сделал ход королевой:
— Шах.
Кэсси рассмеялась:
— Ты пытаешься меня отвлечь.
Его брови удивленно приподнялись, но глаза предательски заблестели.
— А что, работает?
Ее захлестнула волна щемящей нежности. Он так мило ее поддразнивал!
— Конечно нет. — Она выпрямилась, не отвлекаясь от доски. — Я разговаривала сегодня с волонтерским агентством. Сказала, что пока не готова поехать в школу.
— Хорошо. — Амир пересел поближе к ней и обнял за талию.
Он упрямо настаивал на том, что она еще не может покинуть город, и Кассандра согласилась. Но не из-за травмы, а потому что не хотела покидать его.
— Но и здесь, в городе, есть работа. Завтра я проведу первое занятие по английскому языку для небольшого класса.
— Завтра? Нет!
— Почему? — недоуменно спросила Кэсси.
Он нахмурился:
— У тебя была моральная травма.
Кэсси, улыбаясь, погладила его по щеке, там, где образовалась неглубокая, но очень сексуальная, по ее мнению, складка.
— Ты помог мне прийти в себя.
Но он не улыбнулся ей в ответ.
— Со мной все отлично, Амир, и тебе это известно.
— Ты не можешь хотеть там работать!
Она наклонила голову, рассматривая его:
— Конечно хочу. А что мне еще здесь делать?
— Разве тебе мало меня?
Кэсси моментально посерьезнела. Так он не шутит. Усилием воли она подавила вспышку ярости.
— Я вижу тебя только вечером, Амир. Вот и все. В течение дня мне нечем заняться. Совсем. У меня нет друзей. Пусть даже твои слуги ко мне хорошо относятся, это не одно и то же. — Она глубоко вдохнула, стараясь не дать волю гневу.
Помогло мало: коварный внутренний голос нашептывал, что он хотел иметь ее в своем полном распоряжении, напоминал ей, что ее мать жила исключительно для служения мужчине. Но у Кэсси все не так. Правда же?
— Ты же не бросил свои дела, чтобы проводить все время со мной.
— Конечно нет. — Напряженность ушла из его позы, но довольным он все равно не выглядел.
— Конечно нет, — повторила Кэсси. — Я и не ожидала этого.
Ее мягкие пальцы коснулись его щеки, и он накрыл их ладонью. Она была рядом. Там, где он в ней нуждался. Откуда взялась эта мысль?
Амир ибн Масуд аль-Джабер ни в ком не нуждался. Никогда.
И все же… В тот момент в нем взыграл такой низменный, животный, собственнический инстинкт, что все его представления о себе самом как о цивилизованном человеке казались глупой насмешкой.
— Это для тебя важно?
Воинственный дух ушел из Кэсси — это было видно по ее глазам. Как часто он осмеливался упасть в эти неспокойные синие озера?
— Конечно, это очень важно. Вот почему я приехала в Тарахар. Я хочу сделать что-то полезное. Я люблю театр, но сейчас и его недостаточно.
Амир подумал о тех женщинах, которых знал прежде. Все они только и хотели, что жить на его средства в роскоши и неге.
— Хочешь оставить свой след?
Она пожала плечами:
— Можно сказать и так. Мне просто хочется стать частью чего-то значительного. Быть причастной.
Амир вспомнил ее рассказы о детстве, о том, что она не была нужна ни одному из родителей. Кэсси упоминала имена друзей, и неудивительно, что их было много, но ни о ком особенном речи не было. Была ли ее решимость участвовать в иностранной программе стремлением обрести свое место?
Он поджал губы. Почему его это так беспокоило? Потому что Кэсси много для него значила. Дрожь предчувствия прошла сквозь него. Или же это было дурное предчувствие?
В эти дни Кэсси занимала все его мысли, и он совершенно не мог сосредоточиться ни на чем другом. И думал он не только о сексе, но и о том, как приятно быть в ее обществе. Он поморщился. Если б она была чем-то занята, это было бы беспроигрышным выходом для них обоих. Он не хотел, чтобы она вообразила себе лишнее. То, что было между ними, было прекрасно, но рано или поздно подойдет к концу. Взаимное удовольствие без каких-либо обязательств. Он постарался не думать о том, что ему может понадобиться нечто большее. Быть такого не может.
— Это важно для тебя, Амир?
Пораженный, он посмотрел на Кэсси. Она ответила ему серьезным взглядом.
— Никто прежде не задавал мне этот вопрос.
Кэсси разглядывала задумчивое лицо Амира.
О чем он думал?
— Дай угадаю, что важно для тебя. — Она склонилась над доской и передвинула одну из искусно вырезанных фигурок на одну клетку. — Победа в шахматах.
— Победа — еще не все. — Улыбка смягчила его слова.
— Правда?
Он кивнул:
— Все, что ты делаешь, нужно делать хорошо.
У Кэсси перехватило дыхание при мысли о том, чем они занимались полчаса назад. Она помнила, как
