— Несомненно, милая. — Он поцеловал ее руку, и, как всегда, у нее подогнулись колени. — Ты самая прелестная учительница во всей столице.
— Льстец! — Но ее сердце пело, а глаза радостно блестели.
— Вовсе нет. — Он прижался губами к часто бьющемуся пульсу на ее запястье. — Я бы хотел поговорить с тобой о твоих занятиях, но сначала… Не хочешь сходить со мной в город?
Прогулка с Амиром?
— Я бы с удовольствием! Куда мы идем?
— Настоящая громадина! — объявила Кэсси. — Ты, должно быть, очень рад.
Ниже холма изогнулась узкая лента канала, повторяя контур его подножия. По обеим его сторонам были посажены высокие деревья с пышными кронами, отбрасывавшие огромные тени на землю. Глядя на эту картину, легко было вообразить парк, который скоро будет на этом месте.
— А вон там строят новую больницу. — Амир показал направо. — В прошлом году построили мединститут, а там, — он указал на участок земли с другой стороны, — будет детская площадка.
— Это будет прекрасное место для семейного отдыха. — Она могла себе представить, что будет приходить сюда прохладным утром или поздно вечером под звонкие детские крики и веселые голоса.
Когда-нибудь она бы устроила здесь пикник и смотрела бы на то, как играют ее дети… Потребовалось время, чтобы ее мысли вернулись в прежнее русло. Подумать только, она вообразила Амира рядом с собой на пикнике! И малыши в ее представлении были темноглазые, все в него. У Кэсси дрогнуло сердце. Хотел ли Амир детей? Или вступать в брак? Казалось, он ничем, кроме современной инфраструктуры и градостроительства, не интересовался, но вдруг?
Может, когда-нибудь…
— Я рад, что тебе нравится, Кэсси. — Он взял ее руку в свою. — Этот проект — мое любимое детище. — Он вытащил из кармана небольшой мешочек. — У меня есть кое-что для тебя, милая.
Он протянул руку. На его ладони лежал большой темно-фиолетовый камень, который, казалось, светился изнутри.
Кэсси вздохнула, прижав руку к горлу.
— Тебе нравится?
Она молча кивнула, ошеломленная красотой дара. Все грани драгоценного камня отражали свет, и даже в сумерках он мерцал, словно тысяча звезд. Поистине королевский подарок. Тем не менее во рту у нее пересохло. Ее мать тоже гордилась своей огромной безделушкой. Результатом каждой сделки с новым покровителем было пополнение коллекции украшений.
Кэсси вздрогнула, и Амир положил руку ей на плечо:
— Кэсси?
— Это не… — Она облизнула сухие губы. — Это очень дорогой подарок, Амир. Мне неудобно будет его принять.
Сильные пальцы приподняли ее подбородок, и она посмотрела в глаза, что блестели ярче, чем ослепительный камень.
— Сомнения делают тебе честь. — Амир улыбнулся ей. — Но ты ошибаешься, если думаешь, что это семейная реликвия. Просто камень, который бросился мне в глаза.
— Ты очень добр, Амир, но я не могу принять его.
— Доброта тут ни при чем. — Что-то мелькнуло в его глазах. — Я увидел это и сразу вспомнил о тебе: его цвет, его блеск…
Кэсси зарделась.
— Ты от меня не принимаешь ничего, кроме крыши над головой и еды с кухни. Ты отвергаешь всякий мой дар, даже такой ничтожный, как шахматы.
Голос Амира отозвался у нее в ушах эхом разочарования.
— Даже одежду на замену той, что у тебя отобрали, ты взяла не всю, а только часть. Большую часть ты отослала обратно.
Кэсси вздрогнула. Неужели Амира задели ее постоянные отказы?
— Я не хотела тебя обидеть.
Амир кивнул, и выражение его лица смягчилось.
— Я и не обижаюсь. — Он погладил ее по щеке. — Наденешь его для меня? Это сделало бы меня счастливым.
— Он просто великолепен. — Кэсси улыбнулась, вознамерившись изгнать из памяти мрачные воспоминания.
Амир вовсе не покупал ее дорогими побрякушками, он просто нашел бижутерию, которая на его неискушенный глаз выглядела потрясающе дорогостоящей. Но разве сама она — знаток драгоценных камней? Он хотел сделать ей приятное. Она снова почувствовала себя счастливой, глядя в его глаза.
Он склонился, касаясь ее губ своими, но тут же отстранился с лукавой улыбкой.
— Позволь, я надену. — Амир выбрал длинную цепочку, чтобы камень покоился в ложбинке между ее грудями, и для того, чтобы украшение могло быть оценено должным образом, ему пришлось расстегнуть несколько пуговиц на ее шелковой рубашке.
К счастью, они были совершенно одни. Никто не увидел, как Амир запечатлел поцелуй чуть пониже ее ключицы, пока она цеплялась за его плечи.
— Ты всегда будешь его носить? — хрипло спросил он.
— Если ты так хочешь.
— Хочу.
— Мне он тоже нравится. Очень красиво. Спасибо.
Ее улыбка согрела ему сердце. И дело было не только в сексуальном влечении. Было что-то большее, что-то, чему он не мог дать названия.
Словно почувствовав изменения в нем, Кэсси недоуменно склонила голову:
— Ты хотел что-то сказать насчет моих уроков английского?
— Разве? — Амир провел указательным пальцем по платине цепочки между ее грудями, забрался под кружевной лиф.
— Амир! — Он ухмыльнулся, но она отступила назад. — Ты неисправим.
— Может, ты имела в виду «неотразим»?
— И это тоже.
Несколько долгих секунд он вглядывался в манящую синеву ее глаз. Столько тепла он видел в них. Такое счастье и восхищение. Каждый, кто посмотрел бы сейчас на Кэсси, увидел бы невесту, которая только открывает для себя страсть и мечтает о любви. Амир застыл, пораженный ходом собственных мыслей.
Кэсси в один прекрасный день выйдет замуж за мужчину своей культуры. За мужчину, который даст ей все, что необходимо, все, чего она заслуживает. Даже любовь. Сам Амир о любви ничего не знал. Любовь к ребенку, да, он мог себе такое представить. Но любовь к женщине? Каковы шансы, что он когда- нибудь полюбит свою будущую жену просто потому, что она соответствовала его требованиям позиции королевы? Незамедлительно он отверг эту идею. Руки Амира сжались, пока он боролся с подступившей к горлу тошнотой. Сама мысль о том, что Кэсси влюбится в другого мужчину, будет касаться его, улыбаться ему, была невыносима.
Собственнический инстинкт с каждым днем становился все сильнее. Неужели нет от этого спасения?
— Я слышал, твои занятия всем нравятся. — Он заставил себя сосредоточиться. — Твоя идея о проведении уроков в естественной обстановке была блестящей.
— Спасибо. Мы любим их.
Амир прикоснулся к бесценному сапфиру, наблюдая за тем, как переливается он с каждым ее вздохом. Все его животные инстинкты твердили в один голос, что он только что заклеймил эту женщину, как если бы на ней все еще была рабская цепь.
Его женщина.
Он никогда не чувствовал себя таким собственником.
Когда же пройдет новизна? Он все еще не мог предположить, что когда-нибудь устанет от Кэсси,
