Голубые глаза сверкнули, так что И даже снова усомнился - полно, клон ли перед ним?
- Лучше такая судьба, - упрямо сказала женщина, поджав слишком тонкие губы. - Лучше любить, стать тенью великого человека и сгореть. Вы понимаете? Лучше такая судьба, чем никакой.
Когда они прощались, И, улыбаясь, спросил, как широкополую шляпу не сдуло во время поездки. Ева удивленно подняла брови.
- Водительское кресло скутера защищено силовым полем. А вы не знали? Вы вообще отсюда хоть изредка выбираетесь?
Женщина покосилась на стол, на котором не было компьютерного терминала, потом на висок детектива, словно ожидала увидеть отверстие нейрошунта. Но нейрошунта у И не имелось.
- Так мы встретимся у меня в мотеле? В восемь вечера по местному? - неуверенно повторила Ева.
- Да, комната номер семь. Забронируйте для меня восьмую.
- Если вы не выедете со мной, как вы успеете...
И прикрыл тяжелые веки и соврал:
- У меня здесь есть собственный терминал.
Враньем это было лишь отчасти.
И долго стоял у прозрачной стены, уже наливающейся предзакатной зеленью. Долго смотрел на столб пыли, поднятый невысоко летящим скутером. Долго думал о маргаритках на шляпе Евы Браун. Долго пил виски, долго, пока не понял, что сейчас опьянеет - а пьянеть ему все же не следовало, если он хотел очутиться на Акселе, а не на замерзших вулканах Протеона.
Трансдукция работает по принципу, используемому уже более ста лет, но так до конца и не понятому. Когда две планетарных инфосети входят в синк, информация по ним перемещается быстрее скорости света. Намного быстрей кораблей с гипердвигателями. Она перемещается со скоростью мысли - фактически, она размазана по всему информационному пространству, отсюда до Центра, отсюда до Протеона, отсюда до Акселя, до любой планеты, на которой существует сеть. На выходе цифрового путешественника уже встречает клон-акцептор, и сознание накладывается на безликую матрицу клона. Тем временем в начальной точке - терминале исхода - тело пребывает в анабиозной ванне, дожидаясь возвращения владельца, а в банке информации терминала хранится резервный слепок сознания.
А, И и Б никогда не пользовались терминалами.
И отставил полупустой стакан и закрыл глаза.
И открыл глаза. Он находился в обшарпанной комнатке мотеля. Если бы детектив выглянул наружу, то обнаружил бы на двери номера латунную восьмерку. Сквозь жалюзи полосками пробивались лучи закатного солнца. Первое из солнц Акселя было одновременно и ярче, и мягче, чем на мусорной Планетке-Без-Имени. Может быть, потому, что его не скрывали пылевые облака, и ветер не кусал его крошечный диск холодными и острыми зубами.
2. ЕВА
Номер был точно таким же, как и все номера в третьесортных мотелях. Комната пропахла страшными мыслями, тоскливыми мыслями, одинокими мыслями, но еще отвратительней оказалась ванная. Заходишь и так и видишь коммивояжера, дрочащего в несвежее полотенце, а затем моющего руки склизким обмылком. И обогнул разящую хлоркой кабинку душа и уставился в зеркало. Никаких сюрпризов в зеркале не обнаружилось. Из зеркала, из-за белых оспин зубной пасты, на детектива уставился нескладный человек средних лет. Цвет высокого, с залысинами лба был нездорово-желтоватый. Из-под изогнутых, будто в вечном изумлении, бровей смотрели пасмурно-серые глаза. И оправил пиджак и плеснул в лицо водой. Вода отдавала ржавчиной. Промокнув подбородок салфеткой, детектив пригладил редеющие волосы и направился к выходу.
И стукнул в дверь седьмого номера костяшками пальцев, и дверь мгновенно распахнулась, как будто обитательница комнаты все это время провела на пороге в ожидании. Детектив всмотрелся и едва сдержал изумленное восклицание.
- А вы пунктуальны! Ровно восемь по моим часам, - с показной или настоящей веселостью сказала Ева и осеклась.
Обесцвеченные кудряшки. Лицо с нежным загаром. Слишком яркая помада на слишком тонких губах и глаза глубокой, нетающей голубизны.
Женщина попятилась, а затем всплеснула руками.
- Надо же. И вы тоже!..
- Что я тоже?
- Вы тоже пользуетесь мимиком. Я целое состояние на них извела, но вот честное слово - не могу и не могу жить с чужим лицом, с чужой фигурой. Даже голос чужой мне противен. Это, наверное, оттого, что и так моя жизнь как чужая...
И совсем не хотелось того, что обычно следует за подобными откровениями, поэтому он буркнул довольно грубо:
- В таком случае, у вас денег куры не клюют.
Ева усмехнулась.
- Я же вам рассказывала, кем была моя мать. После нее осталось небольшое состояние.
- Так она умерла? Не знал. Сочувствую.
Женщина передернула плечами.
- Не умерла. Она сейчас на Гее-2, в доме для... в психиатрической лечебнице. Врачи утверждают, что на сей раз это уже навсегда.
Ева снова усмехнулась и покачала головой.
- Знаете, что самое смешное? Мама прошла курс омоложения, как раз перед тем, как ее хватил инсульт. И физически полностью восстановилась. Она выглядит прекрасно, просто прекрасно. Будь в ней хоть капелька былой Мерилин, она давно бы уже сбежала с молодым психиатром. Но - увы...
Тряхнув кудряшками, Ева улыбнулась.
- Так что, как видите, вы можете содрать с меня кругленькую сумму. Так, кажется, это называется?
У И уже основательно трещало в ушах, и, вдобавок, недостаток виски начал ощущаться.
- Здесь есть бар? - угрюмо спросил детектив.
- Конечно.
- Тогда пойдемте. Поговорим за стаканчиком.
Ева неодобрительно поджала губы, но ничего не сказала.
Бар оказался набит бородатыми типами в кожаных куртках, как будто вынырнувшими из старинного двухмерного фильма, и их громкоголосыми подругами. На этом фоне черный пиджак И и голубенькое в белый цветочек платье Евы выглядели странновато. И заказал кукурузное виски. Ева тянула через соломинку что-то местное, крапивно-зеленое и с шапкой густых сливок.
- Вы всегда пьете виски?
И покосился на пятно сливок в уголке рта Евы и промолчал.
- Вы неразговорчивы. Таинственный и молчаливый, как полагается детективам.
Женщина рассмеялась, закинув кудрявую голову. Судя по всему, зеленый напиток был не столь безобиден, как казалось на первый взгляд.
- Я погляжу, ваша религия не настаивает на воздержании, - буркнул И.
- Моя религия?
Ева пренебрежительно фыркнула, разбрызгивая сливки.
- У меня нет никакой религии. И уж воздерживаться я точно не собираюсь. Не хотите ли со мной потанцевать?
Древний музыкальный автомат в углу, заставленный пивными бутылками, тянул что-то заунывное.
- Нет, не хочу. Как, кстати, вы объяснили свое отсутствие мужу?
- А откуда вы узнали, что я замужем? - подозрительно спросила Ева.
И вздохнул.
- Вы же сами сообщили мне свое настоящее имя. Марта Брюннер, в девичестве Шпильцехен, идентификационное свидетельство номер ЕН1276743. Муж, Герберт Брюннер, работает на фабрике по производству упаковочных материалов. Двое детей, девочки, Люси и Анна. Вы замужем уже восемнадцать лет. Мужу, я так полагаю, не изменяете...
- Держите свои предположения при себе.
- Не изменяете. Нигде не работаете, то есть являетесь домохозяйкой. Вы знаете, что частота психозов среди женщин среднего возраста, а особенно домохозяек, в три раза выше, чем среди остальных социальных групп?
- Вы считаете меня сумасшедшей?
И отхлебнул из стакана и покосился на бармена, деловито протирающего стаканы. Протирающие стаканы бармены И не нравились. Почему-то они всегда предвещали неприятности.
И любил бары и общественный транспорт. Любил, потому что, находясь на самом виду, здесь всегда можно было оставаться незамеченным. Если бы дать И волю, он полжизни провел бы в бесконечном экспрессе, кружащем по кольцу. При условии, конечно, что экспресс был бы оборудован баром, а в баре имелось бы кукурузное виски.
- Я не считаю вас сумасшедшей, - сказал И. - Иначе меня бы здесь не было.
Ева молча соскользнула с табурета, прошла к музыкальному автомату и что-то ему нашептала. Автомат разразился дикой смесью польки и фокстрота. Женщина в голубом платье, с голубыми глазами, которые в тусклом здешнем свете выглядели почти черными, подошла к И и протянула руку ладонью вверх.
- Вы станцуете со мной?
И качнул головой.
- Хорошо, сидите.
Она выбрала какого-то рыжего, долговязого, молодого и даже, кажется, совсем не байкера. И попивал виски и смотрел, как двое кружат между бильярдных столов, как рыжий все нахальней мнет ягодицы под ситцевым платьем, как закидывает голову и трясет нелепыми кудряшками женщина в голубом. Потом музыка кончилась, но рыжий, конечно, не остановился. Рыжий потащил партнершу к двери в туалеты, та замялась и попыталась вывернуться, но рыжий не отпустил. И понял, что бармен не зря протирал стаканы. Он, впрочем, давно это понял.
