вас, Фа..., то есть, Флавия, сказала дона Амелия, с надеждой глядя на Фабию, потом вытерла глаза и осмотрелась, а куда вы дели зеркало, спросила она, а в коридор выставила, безмятежно сказала Фабия, решила, что оно мне не нужно.
Чёрный автобус
Место действия - лето. Время действия - ранний вечер. Неровные, как будто подтаявшие от жары горы, вязнут в шестичасовом солнце, как в меду. Густой горячий воздух почти неподвижен, даже цикад разморило.
Две девочки, которые идут сейчас по дороге, пришли из деревни в низине. С дороги деревни не видно, но она есть: две сотни добротных, тёмных, сложенных из слоистого сланца домов и маленькая бело-синяя церковь.
Та девочка, что постарше, красивая, загорелая, с копной кудрявых волос, уже две недели живёт у бабушки, в доме за церковью. По утрам бабушка доит коз и наливает девочке стакан молока - желтоватого, терпкого, с резким козьим запахом. Девочке молоко не нравится, и она старается незаметно вылить его за окно.
Девочку помладше, пухлую, вялую, с бледным отстранённым лицом, привезли сегодня утром к тётке. Тётка живёт в бывшем господском доме, огромном и пустом. Одно крыло дома закрыто, окна в нём заколочены досками крест-накрест, а крыша просела в трёх местах, и от этого дом кажется больным животным с торчащими позвонками. Девочка не хотела выходить из машины и молча, но яростно сопротивлялась, пока её пытались отстегнуть от слишком маленького для неё детского сиденья. Тётка - лицо у неё такое же бледное и отстранённое, как у девочки, - молча стояла в дверях, в руке у неё была наполовину ощипанная курица.
В городе, думает та, что постарше, в городе я ни за что не стала бы с ней играть.
Осторожно, сварливо говорит она и покровительственно берёт ту, что помладше, за руку. Не видишь - яма? Свалишься ещё.
Та, что помладше, выдёргивает руку и прячет её за спину.
Ну и дура, говорит та, что постарше.
Сама дура, отвечает та, что помладше. В городе, думает она, в городе я ни за что не стала бы с ней играть.
Ту, что постарше, наказали за то, что она выливала молоко.
Бабка заперла меня в чулане на целый день, говорит она. На целый день, представляешь? А там пауки! И крысы!
В городе у меня есть крыса, говорит та, что помладше. Белая. Зовут Изольда.
А паук? ревниво спрашивает та, что постарше.
Та, что помладше отрицательно качает головой.
А у моего брата есть, довольным голосом говорит та, что постарше. Вот такой, - она разводит руки.
Пока тётка прощалась с машиной и махала ей курицей, девочка, что помладше, ушла за дом и попыталась забраться в запертое крыло.
Там живут вампиры, говорит она. Они выходят по ночам и пьют кровь из моей тётки. Теперь тётка тоже вампир, поэтому она такая бледная.
Та девочка, что постарше, останавливается и внимательно разглядывает ту, что помладше. Ты тоже бледная, говорит она.
Я тоже вампир, кивает та, что помладше. Тётка укусила меня за завтраком.
Некоторое время девочки идут молча. Та, что постарше, сделала себе куклу из травы. Та, что помладше, нарочно шаркает ногами и пылит.
Не вздумай ходить одна на остановку, говорит вдруг та, что постарше.
Куда? удивляется та, что помладше.
На остановку. Та, что постарше неопределённо машет рукой. Вон туда.
Почему? спрашивает та, что помладше. Ей тоже хочется куклу из травы, но она не умеет их делать и стесняется попросить.
Там живёт одинокая тень, говорит та, что постарше зловещим голосом. Её потеряла старая Ивон, когда уехала на чёрном автобусе, и теперь тень ищет, к кому бы прицепиться.
Кто потерял? переспрашивает та, что помладше.
Ивон, повторяет та, что постарше. Бабки моей соседка, она раньше каждый день возила в город козье молоко и продавала на рынке. А один раз она доила непослушную козу и задержалась. И когда подходила к остановке, увидела, что автобус уже уходит, и побежала за ним.
А почему она не поехала на следующем? скептически спрашивает та, что помладше.
Не могла, говорит та, что постарше. В тот день не было следующего автобуса, а молоко надо было продать, иначе оно бы испортилось, потому что у Ивон не было холодильника.
У моей тётки тоже нет холодильника, печально говорит та, что помладше. То есть, он есть, но не работает.
Это потому что у вас в доме доме электричества нет, авторитетно говорит та, что постарше. И воды нет тоже. Твоя тётка ходит каждый день за водой на колонку.
Каждую ночь, поправляет та, что помладше. Днём моя тётка спит в гробу, потому что она вампир.
Врёшь ты всё, сердится та, что постарше. Ничего и не вампир!
Это ты врёшь, вредным голосом отвечает та, что помладше. И Ивон твоей нету, и автобуса, ты всё выдумала, из зависти.
А вот и есть! та, что постарше, в бессильной злости кидает в ту, что помладше, свою травяную куклу.
А вот нету, поёт та, что помладше, кружась на месте и топча куклу сандалиями. А вот и нееету!
Чёрный автобус! вдруг взвизгивает та, что постарше, и пускается бежать.
А вот и не... начинает та, что помладше, но тут же прекращает. Подожди меня! кричит она. Ну подожди! Я тоже хочу чёрный автобус!
Та, что постарше, останавливается, нетерпеливо подпрыгивая на месте.
Давай руку! командует она.
Две девочки бегут, крепко взявшись за руки. Та, что постарше, тащит за собой ту, что помладше. Та, что помладше, сжимает в другой руке растрёпанную травяную куклу.
Думаешь...поймаем? задыхаясь, спрашивает та, что помладше.
Обязательно, уверенно отвечает та, что постарше. Ивон поймала, а она старше моей бабки.
Время действия - лето. Место действия - поздний вечер. По пустой дороге едет маленькая машина с откидным верхом.
Стой! внезапно кричит дона Лурдеш, и сеньор Рикарду резко тормозит.
Что случилось? спрашивает он. Кого-то сбили?
Дона Лурдеш напряжённо вглядывается в сгущающиеся сумерки.
Ничего, говорит она, наконец. Извини. Мне показалось, что на остановке стояли две маленькие девочки.
Совсем ума сошла, ворчит сеньор Рикарду, трогаясь с места. Откуда здесь взяться маленьким девочкам?
Извини, кротко повторяет дона Лурдеш. Давай, может, поднимем верх?
На заднем сиденьи машины две небольшие тёмные тени толкают друг друга локтями и беззвучно хихикают.
Соседи
Мы приехали из магазина и не спеша разгружаем машину, вытаскиваем из багажника большие полиэтиленовые пакеты с покупками, тебе четыре, мне один, но зато я возьму гигантскую упаковку туалетной бумаги, и дверь открою тоже я, у меня ключи прямо сверху, мы целуемся под оранжевым фонарём, разведя в стороны руки с пакетами, как будто мы самолёты, случайно встретились в воздухе, и уже летим дальше, а из окна третьего этажа на нас смотрит дона Саозиня в переднике на клетчатый халат, высунулась почти по пояс, замерла и ждёт, что мы её заметим. Мы делаем вид, что не замечаем, доне Саозине только кивни, потом не отвяжешься, как поживаете, господин инженер, а ваша драгоценная супруга, а ваша почтенная матушка, стой потом целый час на холоде, переминайся с ноги на ногу, в одной руке пакет с покупками и гигантская упаковка туалетной бумаги, в другой уже приготовленный ключ, а дона Саозиня рассказывает своим пронзительным чаячьим голосом, как у неё нашли что-то такое в желчном пузыре, вроде бы камень, но живой, с десятью мохнатыми лапками, из Англии даже профессор приезжал, самый главный, никогда, сказал, не видел такого, положил в баночку одну лапку, выпил чаю и обратно уехал, и как плохо ей было после наркоза, если бы не муж, умерла бы, просто умерла, а отовсюду уже выглядывают другие соседи, улыбаются, довольные, что это не их дона Саозиня поймала прямо перед входом в дом, дверь-то вот она, и ключ наготове, но от доны Саозини разве убежишь.
Поэтому мы смотрим под ноги и идём быстро, почти бежим, как будто не знаем, что на третьем этаже дона Саозиня открыла окно и смотрит на нас, а может, и не на нас она смотрит, может, она просто ждёт мужа, её муж, сеньор Вашку, умер в прошлом году, но дона Саозиня этого не знает, сеньор Вашку ей не сказал, дона Саозиня тогда лежала в больнице, ей было плохо, и сеньор Вашку решил её не волновать, и с тех пор так и не сумел выбрать момент, чтобы признаться, просто приходит домой по вечерам, когда стемнеет, а уходит перед рассветом, и после него нам приходится мыть лифт и лестницу, мы специально купили ароматизированную моющую жидкость, но в подъезде всё равно пахнет сеньором Вашку, а при жизни он был такой незаметный.
Вы извините, говорит сеньор Вашку по утрам, когда мы выходим со швабрами и ведром, извините, пожалуйста, мне так неловко перед вами, он плохо выглядит, сеньор Вашку, даже хуже, чем пахнет, и очень этого стесняется, поднимает воротник заношенного пальто, прячет руки в рукава. У вас усталый вид, говорим мы, вам бы отдохнуть. Сеньор Вашку печально качает головой, я бы и рад не приходить, поверьте, но как же Саозиня, она же не поймёт, куда я девался, испугается, вы же знаете, какая она.
Через месяц мы столкнёмся с доной Саозиней на галерее. Она будет сидеть в полосатом шезлонге под мелким дождём и петь своим чаячьим голосом фаду про разбитое сердце. Дона Саозиня, поразимся мы, вдруг приглядевшись к ней, как же вы? Когда же вы? А сеньор Вашку знает? Незачем ему знать, скажет дона Саозиня, он всё равно не поймёт, только разволнуется зря. Не выдавайте меня, пожалуйста, ладно? И мы пожмём плечами и покиваем, ладно, ладно, и дона Саозиня потреплет нас по щекам полуистлевшей
