В смысле. Рассказы, которые будут (антология)

выключили! - воскликнула Машка, - ничего, если мы у вас навеки поселимся?

- Селитесь, - разрешила я, - можно даже разложить диван в большой комнате. Вот и в интернете пишут ужасы кромешные, кто-то выключил свет в аэропорту, весь мир замерз, рекомендуют не выходить из дома.

На следующий день проснулись мы снова в темноте, посмотрели в окно и в школу не пошли. Там было сплошное оранжевое марево, фонари пытались пробиться сквозь пургу - и не могли. Все равно это был последний день четверти, я отзвонилась классной, и та сказала, что, скорей всего, мы до школы и не доедем, так что ничего страшного.

- Ну вот, - ликовала Машка, - малый ледниковый период всегда на пользу искусству! Ты в курсе, кстати, что это из-за него скрипки Страдивари так хорошо звучат?

- Пою хвалу ледовым катаклизмам, - буркнула я и завалилась спать обратно, до одиннадцати.

В одиннадцать брезжил непроглядный декабрьский день, все живые люди - мы, мальчишки, Аленка (кстати, полное имя Аленки - Айлинэль, Машке еще повезло, что в школе считают это имя, глядя на фамильные глаза, татарским). История драконов захватила и детей. Машка нарисовала дробленую картинку, в которой по крайней мере пять фрагментов отводились под текст, и мне пришлось напрячься; зато на следующей появилась трансформация дракона в человека, и Аленка тут же потребовала, чтобы и трансформация девочки-дракона тоже обязательно появилась. Пока Машка рисовала превращение, я успела испечь пирог с рыбной консервой и рисом, и с этого момента жизнь окончательно удалась.

Дальше драконы начали врастать в уже имеющуюся космогонию. Мне пришлось писать тексты кисточкой поверх полноцветных рисунков. Дети, посчитав драконов, заявили, что это определенно смешарики, ну, смотрите: старый - это Карыч. Вот эта парочка - это Нюша и Бараш, вот эта - Крош и Ежик, значит, превращается Лосяш, и не хватает еще Пина и Совуньи. Ах, да, еще же Копатыч, вот он тут. Дети, вы изверги! - взвыли мы с Машкой, потому что сходство оказалось поразительным.

- А что, я всегда считала, что у смешариков идеальная по характерам компания, - заметила Машка, - а трагическая какая! Там же нет и двух животных одного вида! Компания, обреченная на вымирание.

- Ничего-ничего, - приговаривала я, вписывая текст про сотворение воды, - мы им противопоставим компанию, созидающую жизнь. В конце времён не бойся плагиата!

В среду свет у нас был, зато не было его у всей остальной страны. Рунет сообщал о кошмарных ужасах, глобальном похолодании и полном оледенении, однако вокруг нас оставался островок вполне пристойного жизненного пространства. Драконий кодекс обрастал подробностями, мы с парнями против ветра доскреблись до магазина и прикатили тележку разнообразного новогоднего продукта. Дети отправились украшать елку, развесили имеющиеся антикварные шары и удалились в детскую с загадочным видом и с ножницами.

Четверга у нас словно бы и не было. Мы - все пятеро - по самые уши погрузились в древнюю историю. Драконы смеялись, глядя на попытки живой планеты создать их портреты. Умилялись первым пушистым млекопитающим. Объясняли первым людям, что падающие камни они остановить не могут, потому что у камней тоже есть своя свободная воля, и, если они хотят падать, значит, так тому и быть. Объясняли камням, что лучше бы не падать туда, где люди уже начали выращивать кофе. Начинали цивилизацию сначала после очередного неудачного падения. Уговаривали камни сложиться в художественных целях в красивую стену. Дети между тем выволокли из детской и развесили по елкам свои творения. Разумеется, это были кособокие дракончики из разноцветного картона. Я напекла коржей для торта, Машка порылась в ящике со столовыми приборами, выбрала там формочку для печенья пошире, достала из пенала круглогубцы и мигом перегнула шестиконечную звезду в маленького дракончика.

- Кого мы там год встречаем?

- Фиг его знает, - отрапортовала я, - но не дракона - это точно. Дракон там где-то будущий, в смысле, вот за этим, который мы встречаем.

- Будущего может уже и не случиться, - вытянула губы Машка, поглядев в окно, где половину обзора загораживали ледяные колонны сосулек, - а без года дракона нам никуда.

В пятницу нам было не до драконов, мы строгали ведро оливье, фаршировали яйца и мазали торт. Но драконы уже не хотели нас оставлять, Машка рисовала их на всем: на поверхности селедкиной шубы, на вымазанном кремом торте, и, наконец, я отпустила ее к нашему кодексу.

К одиннадцати я завела прадедушкины часы, и мы расселись на ковре в большой комнате вокруг столешницы-дастархана. Машка сидела там, не выпуская кодекса из рук, и лихорадочно рисовала, дети сгрудились вокруг нее, так что сам торжественный момент полуночи мы едва не пропустили, и звон часов застал нас врасплох. Да и после мы моментально забыли о еде, о желанном видеоряде и прочих традиционных вещах.

И тут погас свет.

- Как поднять демографическую ситуацию в стране? - мрачно прокомментировала Машка, - погасите свет в новогоднюю ночь!

- Что особенно актуально в нашем кругу, - пробурчала я, нащупывая на кухне керосинку.

Стоило появиться лампе, как работа закипела с новой силой. Почему-то в темноте аппетит всей компании проснулся: мы накинулись на салатики, а Аленка принялась впихивать в Машку, не отрывающуюся от рисования, одно фаршированное яйцо за другим.

- Хватит, - пробормотала Машка с набитым ртом, - запить бы...

К ее губам немедленно прилетел бокал с домашней наливкой, а вскоре настала и моя очередь, снова пришло время текстов.

Творческий подъем бурлил часов до пяти утра, но и потом моментально срубиться, о чем ныла каждая мышца, было нельзя: по одному, на цыпочках, крался каждый из нас к елке с заготовленными подарками. И я уж думала, что все новообразованное племя проспит до второго января, но в час дня я нашла на кухонном диване лихорадочно рисующую Машку. Из окна на страницы кодекса лился достаточно приличный свет, не яркое солнце, но и не тусклый оранжево-фонарный туман.

- Тебе не кажется, - хмуро спросила Машка, у которой на листе драконы строили великие пирамиды, - что новый год вышел каким-то тихим?

- Почему кажется? Я это просто слышу. Прощай-прощай, петровский фейерверк.

- А между прочим, - назидательно изрекла Машка, - петровские фейерверки пришлись на самый разгар похолодания. И ничего, не жужжали. То есть, фейерверки жужжали, а люди - нет. Похоже, мы как-то расслабились за последние сто лет.

- Так у них знаешь, какие тулупы были? Поди постой в пуховке на морозе. О, а ты уже на середине тома!

- Да я еще до Великого Потопа не дошла. Вот не знаю, как бы его устроить: можно метеоритом шандарахнуть, можно наклон земной оси внезапно сместить.

- Голосую за метеорит, - подняла я руку, - они же у нас говорили, что нельзя запретить камням летать, где им хочется? Ну вот.

И все продолжилось.

Хорошо, что мы запаслись продуктами.

Потому что еще четыре дня за бортом стояла остекленевшая тишина. Свет то загорался, то гас, мы уже не обращали на него особенного внимания, и в ванной постоянно горела свисающая на цепи коптилка. Машка заинтересовалась наплывами копоти, счистила ее в баночку мастихином и припрятала - пригодится. Действие в кодексе продолжалось, уже случился и потоп, и последующие поиски полезных вещей в пустыне Наска, и мы начали уже подбираться к почти историческим временам. Дети самозабвенно развлекались с медными головоломками, которые у меня были припасены на всех, с запасом, впрочем, и на драконов поглядывать они не забывали.

И вдруг как-то стало ясно, что мы добрались до исторических времен, и дальше сочинять нет уже смысла. Драконы-рыцари-принцессы явно были из другого романа.

- Ну и... Скажи мне, Лизка, как автор, куда мы денем драконов? - взмолилась Машка, - тут должна быть финальная картинка, такая, чтобы - ух! Чтобы все закрыли книжку и зарыдали! Идей - нет.

- Ну как, например, наша одиннадцатимерная вселенная постепенно расслоилась, и мы остались в одном измерении, а драконы - в другом.

- А ты знаешь, что каждый художник знает, как выглядит дракон? - Машка привычным жестом закусила кисточку, я села в полудохлое кресло и начала раскачиваться.

Тут в кухню плотной группкой вдвинулись дети. На лицах у всех троих светилась какая-то объединяющая мысль.

- Не надо никуда девать драконов, - объявил Мишка как условно старший, - пусть они будут. Они же теплые!

- И где? - уныло покачала головой Машка.

Никто не дал ей ответа. И, поскольку дело было к вечеру, мы наскоро поужинали толстым омлетом и разошлись по койкам.

А ночью Машку осенило. Я узнала об этом утром, когда выползла варить кофе, и обнаружила, что подруга моя безмятежно дрыхнет, накрывшись своим кодексом, и на последней странице книги разворачивается простой европейский пейзаж. Горы, озеро, лесок, небольшой городок с башенками, вьющаяся по берегу озера дорога с фонарями, едущие по дороге автомобили. Я пожала плечами, отвернулась к кофейнику, снова повернулась к кодексу, и вдруг увидела, что все промежутки на рисунке - клочки неба между крон, тени в горных распадках, промежутки между машинами, горные склоны, проглядывающие среди башенок городка - все это летящие драконы. Славные добрые машкины драконы, с перепончатыми крыльями, торжествующими усами и хитрыми улыбками, образованными где изгибом фонаря, где тонким флюгером, где трещинкой в скале.

Машка проснулась, потянулась и выхватила у меня книгу.

- Ну что, я гений? Прочь сомнений? - она