желаниях, нежели тридцать лет назад, а главное — не так горячо стремлюсь
осуществить их. Пенсию получить, к примеру,— это, конечно, тоже стремление, но
тянущее уже куда-то вниз, под гору. Я знаю, что пенсия придет сама собой, знаю, что
не надо ничего делать. Так оно легче, я сдался и решения принимаю
соответственные.
Нынче утром позвонил Обалдуй Вигнале. Я попросил сказать, что меня нет, но
днем он позвонил снова, и тут уж я счел себя обязанным взять трубку. В этом
смысле я к себе суров: если у тебя такой приятель (я не решаюсь все же сказать
«друг»), значит, такого ты, видимо, и заслуживаешь.
Вигнале хочет зайти ко мне. «Надо кое о чем переговорить с глазу на глаз,
29
друг. По телефону невозможно, пригласить тебя к себе тоже не могу». Договорились,
что он придет в четверг вечером, после ужина.
Авельянеда чем-то меня привлекает, это правда. Но чем?
Через полчаса будем ужинать. Сегодня придет Вигнале. Дома остаемся только
мы с Бланкой. Мальчики исчезли вмиг, едва узнали о предстоящем визите. Я их не
осуждаю. Я бы сам охотно сбежал.
Бланка сильно изменилась. Стала румяной, но это не косметика, после мытья
лицо все такое же розовое. Иногда забывает, что я дома, и поет. Голос у нее
небольшой, но поет хорошо, со вкусом. Приятно ее слушать. О чем думают мои
дети? Может быть, они переживают то время, когда стремления еще тянут вверх, в
гору?
Вигнале пришел вчера в одиннадцать, а ушел в два часа ночи. Тайна его
оказалась весьма простой: свояченица в него влюбилась. Стоит, однако, записать,
хотя бы вкратце, как он сам об этом рассказывал. «Учти, они уже шесть лет живут с
нами. Шесть лет — это тебе не четыре дня. До сих пор я на Эльвиру вовсе не
обращал внимания, тут и говорить даже нечего. Ты, наверное, заметил, она
довольно-таки красивая. А в купальнике если б ты ее увидал, обалдел бы просто.
Только, понимаешь ли, одно дело — глядеть, а согрешить — это совсем другое. Что
тебе сказать? Моя хозяйка — она уже расплылась немного, да и устает она сильно
от домашних забот, от ребятишек. Сам понимаешь, пятнадцать лет мы женаты, ну и
нельзя, конечно, сказать, что как увижу ее, так сразу и горю весь от страсти. И потом,
у нее эта история по две недели тянется, так что трудно подгадать, чтобы я ее
захотел, когда она может. Вот и получается, что я хожу голодный, ем глазами
Эльвиру, пялюсь на ее ноги, а она, как на грех, дома вечно в shorts1 ходит. Ну, а
Эльвира мои взгляды дурно истолковала. Да нет, вообще-то она их истолковала
правильно, а все же нехорошо как-то. Честно говорю, если б я знал, что Эльвира в
1 Короткие штаны, шорты (англ.).
30
меня влюбится, я б на нее и не глянул ни разу, совсем мне не по душе разврат в
собственном доме, для меня семейный очаг — вещь священная. Сперва она на меня
все поглядывала, а я молчу как дурак. И вот как-то раз села передо мной, ноги
скрестила в shorts — ну что ты будешь делать? Я ей и говорю: «Ты поосторожнее». А
она: «Не хочу поосторожнее» — ну и пошло. Потом она и говорит, неужели, дескать,
я слепой, не вижу, как она ко мне неравнодушна, и все такое, и все такое. Я хоть и
знал, что ни к чему, а все же дай, думаю, напомню ей о муже, о моем шурине то есть.
