бы Эрин была президентом, она бы сейчас точно так же кричала от страха за свою жизнь. Жестокость, способность к убийству дает ни с чем не сравнимые преимущества. Перед лицом грубой физической силы все люди равны.
Однако, несмотря на бесконечный ужас этого дня, Эрин все еще держалась: она и сама была удивлена тем, что у нее до сих пор оставались силы сопротивляться наступающему со всех сторон безумию.
Девушка была в состоянии смириться с мыслью о том, что имеет дело с психопатом. Она могла подавить в себе приступы тошноты, которые вызывал один его вид. Она могла забыть о том, что этот монстр режет на куски своих жертв. Ока могла заставить себя не вспоминать этот ужасный, дикий, безумный взгляд, направленный на нее из прорезей в лице Кемпера.
Но вот чего Эрин не могла вынести, так это звука бензопилы.
Всякий раз, когда чудовище включало ее, Эрин снова охватывал ужас от сознания безвыходности ситуации, в которой она оказалась. С каждым новым взвизгом бензопилы Эрин оказывалась все ближе и ближе к тому, чтобы сойти с ума.
Единственное, что она сейчас была в состоянии делать, — это бежать. Бежать прочь. Бежать без оглядки. Без какого-либо предварительного плана. Ни о чем не думая. Просто бежать. Подальше от этого ужасного звука. Прочь от бензопилы. Прочь!
Хотя было очень темно, Эрин все-таки совершенно инстинктивно бросилась в гущу деревьев, подальше от открытого пространства дороги. Если она останется на дороге, чудовищу не составит труда найти ее при свете луны. А в лесу можно, наверное, найти, где спрятаться. Или может быть, убийца сам выдохнется и отстанет. Может быть…
Бензопила, визжа и завывая, следовала за Эрин: она вычерчивала в воздухе невероятные зигзаги, разыскивая в темноте свою жертву.
Тут Эрин поняла, как чувствует себя олень, за которым гонятся свора собак и охотники с ружьями.
Девушка бежала через лес, продираясь сквозь засохшие ветки и колючий кустарник, спасаясь от жестокого охотника, для которого эта гонка, судя по всему, была не более чем азартной игрой. Пару раз Эрин едва не упала, зацепившись ногой за какие-то перепутавшиеся растения. Но она не сдавалась. Руки у нее были все в царапинах от колючего кустарника, а пальцы в крови после попыток без гаечного ключа открутить гайки с запаски, но Эрин не обращала внимания на боль. Разве это боль? Настоящая боль — это то, что почувствовали Пеппер, Энди и Кемпер. А эти жалкие царапины и кровоподтеки — просто ерунда. Чепуха, о которой не стоит даже и думать.
Бензопила была придумана для того, чтобы пилить деревья. Это у нее получалось просто прекрасно: деревья падали, как падает трава под косой. Бензопила работала великолепно, несмотря на кровь и осколки костей, которые в ней застряли. Так что девушке конец. Еще немного — и конец. О, какая жалкая, какая ужасная смерть!
Эрин слышала вой бензопилы прямо у себя за спиной. И тяжелые шаги чудовища… Это была поступь самой смерти. Некоторое время Эрин еще сможет бежать (хотя бежать ночью по лесу в туфлях на высокой платформе — это не самое легкое дело), но рано или поздно ей на пути попадется канава или непроходимый кустарник, что она тогда будет делать? Ляжет на землю и станет ждать своей смерти?
Ее волосы, одежда и кожа были все перепачканы в грязи. Девушка бежала через лес, вся в синяках, ушибах и царапинах, с круглыми от ужаса глазами, больше всего напоминая жертву автокатастрофы. Что, впрочем, было не так уж далеко от истины: этот урод разнес фургон на части. Он уничтожил и автомобиль, и его хозяина: была какая-то чудовищная ирония в том, что Кемпер в последний раз смотрел на свою любовь и гордость, уже превратившись в мертвую маску.
«Как же мы теперь без папочки?»
Пробравшись через бурелом, Эрин оказалась на краю рощи. Дальше начиналось расчищенное пространство. Девушка не могла решить, хорошо это или плохо. С одной стороны, она сможет бежать быстрее, с другой — убийца будет точно знать, где она находится. А он был уже близко: Эрин прекрасно слышала завывание бензопилы, выкрикивавшей ее имя.
Если она ляжет на землю и просто дождется убийцу, всем ее мучениям придет конец. Нужно просто сдаться и позволить монстру сделать то, чего ему так хочется. Ведь она же не может его остановить.
«Нет! Что за чертовщина лезет в голову?!»
Эрин побежала дальше. Выскочив из чащи, она поняла, что оказалась на старой автостоянке. Когда- то это была стоянка, теперь она превратилась просто в пустое грязное пространство. Ничего здесь не было. Ничего, кроме…
Кроме одного домика-прицепа.
На другой стороне пустынной стоянки, между засохшими, удушенными плющом деревьями, стоял один уцелевший прицеп. Выглядел он очень потрепанно, но внутри — горел свет! Эрин отчетливо различала свет через задернутые на окнах занавески. Кроме того, к одному из деревьев был прикручен фонарь: он освещал вход в фургон.
Эрин последний раз оглянулась назад и, что было сил, хромая от боли, бросилась к прицепу.
«Ну, хоть один нормальный человек должен жить в этом Богом забытом месте! Ведь не могут же все быть психами и идиотами!» Впрочем, Эрин было почти все равно, кого она найдет внутри.
Главное, чтобы там оказались телефон и хоть какое-нибудь оружие. Вполне вероятно, что у хозяина может иметься пистолет или даже ружье.
Подбежав поближе, Эрин увидела, что фургон стоит посреди настоящей помойки — использованные газовые баллоны, канистры из-под бензина, ящики, столы и другой типичный для таких стоянок мусор. Кто бы ни был хозяином фургона, но жил он здесь, судя по всему, довольно давно. Если хозяева ей не помогут, то и сами очень скоро погибнут.
Эрин не сомневалась в том, что убийца отправится вслед за ней и тоже заберется в этот одинокий фургон. Ему, судя по всему, было совершенно все равно, кого и в каком количестве убивать. Он нисколько не боится, что его кто-нибудь увидит, поймает, остановит. Да и кто мог бы его остановить? Он просто идет вперед и режет всех, кто попадается на его пути. Если убийца найдет этот фургон, он раскрошит его точно так же, как раскрошил фургон Кемпера. Кожаное Лицо будет размахивать своей бензопилой до тех пор, пока не разнесет все в щепки.
Но кажется, Эрин все-таки удалось хорошо оторваться от своего преследователя: он все еще прорывался сквозь лес, а она уже подбегала к фургону.
Задыхаясь, рыдая и дрожа от страха, Эрин подбежала к двери прицепа и стала стучаться в нее обеими руками. Девушка уже совсем выдохлась, но стучалась, что было сил, — не услышать ее было невозможно. По ее грязному лицу текли слезы, но она все случала. Эрин продолжала стучаться, но ноги уже не держали ее, и девушка бессильно опустилась на колени на ступеньках, ведущих к двери прицепа.
Звук бензопилы все приближался и приближался, но Эрин вдруг почувствовала, что больше не может не то что бежать, а просто двигаться. Внезапная остановка, прервавшая быстрый бег, подействовала на нее совершенно неожиданно: шок, который девушка испытала, дал о себе знать и поверг ее в совершенно безвольное, тупое и равнодушное ко всему состояние.
Внезапно дверь прицепа распахнулась, две сильные руки схватили Эрин за плечи и поставили ее на ноги. Девушка закричала. Она пыталась сопротивляться, но человек, схвативший ее, был намного сильнее. Эрин еще не успела толком осознать, что происходит, как уже оказалась внутри фургона.
Вернемся снова в дом Хьюитта, — в дом, где давным-давно поселились безумие, ужас и смерть.
Энди, Кемпер, Морган — все трое попали в это страшное место, чтобы остаться там навсегда, чтобы быть запертыми здесь и разрезанными на мелкие кусочки. Эти ребята, прежде чем умереть, были схвачены, связаны, заперты, унижены и осмеяны.
Второй этаж, первый этаж, подвал — весь дом сотрясался от дьявольского смеха. Ярость, злоба, ненависть и дикий восторг — вот что звучало в этом смехе. Он разносился по всему дому, разрезая воздух и стены, словно острая бритва. Бессмысленный, адский хохот, от которого у нормального человека мурашки бы забегали по коже.
«Надо дождаться, когда Кожаное Лицо притащит двух оставшихся девчонок, и можно будет садиться
