Не помня себя от ярости, Фарзой сказал:
– Пусть проклятые колдуны, Эоган и Эохайд ведут свое племя хитростью и темным оружием. Рано или поздно их поглотят силы мрака, которому они предали свои души.
Наступила мертвая тишина.
И тогда Золотой Лось, который не терпел лжи, произнесенной в своем присутствии, залился алой краской гнева.
Эйте лежал в доме своей матери, Эсфанд, когда туда вошла Асантао. При виде колдуньи, Эсфанд тут же встала, отставила в сторону горшок, в котором взбивала масло, и склонила голову.
– Пусть руки ясной Ран расчистят твои пути, Асантао, – сказала женщина и указала ей на скамью, покрытую тканым ковром.
Асантао улыбнулась и села.
– Я не сделала ничего, за что меня следовало бы так благодарить, Эсфанд.
Эсфанд подала ей тертой брусники с медом. Сложив руки на поясе, она смотрела, как Асантао пьет. Вернув чашку и поблагодарив, колдунья поднялась со скамьи.
– Где твой сын?
– Он спит, – испуганно сказала Эсфанд и невольно сделала шаг в сторону, загораживая вход в комнату. – Зачем он тебе? Его зовет Фарзой?
– Нет, вовсе нет.
– Пожалуйста, заступись за моего мальчика, Асантао, – тихо проговорила мать. – Ты видишь. Фарзой послушается тебя.
– Фарзою скоро будет не до мелких обид. Ничего не бойся, Эсфанд.
– Что мне сделать для тебя? – спросила мать.
– Ничего. – Асантао встретилась с ней взглядом, и из глаз женщины стал постепенно уходить страх. – Не бойся, – повторила маленькая колдунья. – Позволь мне только взглянуть на Эйте.
– Но он спит, – сказала Эсфанд поспешно.
– Я не разбужу его. Мне нужно просто его увидеть.
Эсфанд вздрогнула, помедлила еще секунду и очень медленно отошла в сторону.
Асантао перешагнула порог.
В комнате было по-вдовьему чисто. Она присела на длинную лавку в головах постели Эйте. Он спал и дышал во сне тихо и ровно.
Еле слышно колдунья заговорила:
– Вернись назад… Вернись в битву, Эйте…
Эйте шевельнулся, сморщился, простонал и мучительно выдавил:
– Мне больно…
Асантао поднялась и теперь стояла неподвижно, внимательно вглядываясь в его лицо. Эйте вздрагивал.
– Кто ранил тебя?
– Не вижу… Я не вижу его. Я лежу в траве… Надо мной занесен меч, и я знаю, что сейчас он упадет…
– Но меч не падает, – напомнила колдунья.
Голос Эйте дрогнул.
– Да, потому что появился он. На нем светлый волчий мех. И это не Гатал.
– Он прогнал твоего врага? Что он говорит?
– Он просто появился и стоит надо мной. Остальные… Остальное исчезло. Только он.
– Что ты чувствуешь, Эйте?
– Я боюсь его. Я смертельно боюсь. У него в руке длинный меч, от клинка исходит сияние. И жар. Весь мир в тумане, и только он в лучах солнца. Он прекрасен, как Арей.
– Он говорит с тобой?
– Он склоняется ко мне, но я не вижу лица. На нем шлем, и медь горит так, что больно смотреть.
– Волосы?..
– Белые, короткие, как у всех них…
– …Глаза?.. – подсказала Асантао, и Эйте подхватил, словно они исполняли речитатив на два голоса:
– …светлые, внимательные…
– Ты видишь их в прорези шлема?
– Да…
