Эйте сделал паузу, не веря воспоминанию. Но теперь он действительно видел эти серые глаза в прорезях сверкающего шлема. И не в силах противиться той правде, которую знал, он вымолвил:
– И они смотрят на меня с жалостью…
Юноша дрожал, вытянувшись на кровати, и бессвязно говорил, говорил, торопясь выплеснуть все то, что хлынуло в его память: как его тащили по густой траве, как он лежал, связанный, у колодца в их деревне, и как из пыли и кровавых облаков показался прекрасный воин в серебряной звериной шкуре и что-то сказал, издалека показывая на него, и чьи-то руки грубо дергали веревки, чьи-то жесткие пальцы сдавливали края раны, совали ему в рот какие-то полусырые куски, и вокруг говорили: «Эохайд, Эохайд…»
А потом он остался один на лесной дороге и побрел, спотыкаясь, к своему дому…
– Тихо, тихо, – ласково сказал Асантао. Ее теплые пальцы коснулись его висков, и он замер, потом еле слышно вздохнул.
– Спи, Эйте, – проговорила колдунья. – Скоро ты будешь совсем здоров.
И склонившись поцеловала его в лоб.
У Фарзоя не было ни сына, ни брата, ни друга – никого, с кем он мог бы говорить по душам, перед кем не побоялся бы раскрыть свои мысли, кому посмел бы признаться в том, что нуждается в помощи и совете. С годами он становился все более угрюмым и замкнутым.
И только перед Асантао не было нужды притворяться, потому что эта женщина все равно видела его насквозь. Как бы он ни злился порой на ее вмешательство, он понимал: в маленькой колдунье он нашел и советчика, и друга.
Теперь они часто разговаривали вечерами, сидя на пороге ее дома. Когда появлялся вождь, Фрат либо пряталась в глубине дома, либо уходила на холмы.
Прошло всего несколько дней с тех пор, как наследник Гатала впервые заявил о себе, и Фарзой понял, что его дурные предчувствия начали оправдываться.
Он опять пришел к Асантао. Она вышла к нему с кувшином брусничной воды, и они уселись – Фарзой на бревне, Асантао на пороге. Солнце спускалось за лес, и на лице женщины появился нежный румянец.
Глядя на вождя, Асантао подумала о том, что он сильно сдал, хотя в его белых волосах, стянутых в узел на затылке, по-прежнему не было заметно седины.
Фарзой заговорил:
– Вчера они захватили наши склады. Клянусь рогами Лося, Асантао, слишком уж легко им удалось обнаружить все хранилища. И я знаю, кто тому виной.
Он угрожающе сдвинул белые брови, заметные на его обветренном лице.
– Я не понимаю тебя, Фарзой, – спокойно сказала Асантао.
– У меня не выходит из мыслей этот мальчишка, Эйте, – сказал вождь. – Почему Эохайд так легко отпустил его? Не мог же он сделать это из жалости?
– Почему бы и нет?
Уверенный тон Асантао выводил Фарзоя из себя.
– Я не верю в такие вещи, как бескорыстное милосердие, особенно если дело касается врагов, – с ударением произнес Фарзой.
– Спроси мальчика перед Золотым Лосем, не болтал ли он про склады, – предложила колдунья. – Он не сможет сказать неправду.
– И об этом я подумывал, – тяжело уронил Фарзой. – А если они оградили его своими чарами, чтобы он свободно мог врать? Кто знает, какими силами наделен этот безродный сын реки?
Асантао улыбнулась: Фарзой легко поверил в легенду о происхождении Эохайда.
– Я не думаю, что это так, – мягко заметила она.
– Ты это видишь?
Он тревожно всматривался в ее карие глаза.
– Да, – сказала Асантао. – Я вижу: Эйте не предавал тебя.
– Тогда кто? Кто?
– Не о том сейчас заботишься, – сказала колдунья. – Оставь свою подозрительность до лучших времен. Твой народ скоро начнет голодать. Мы остались без хлеба. Наши владения теперь ограничены деревней и клочком земли на холмах. Эохайд стоит у самых наших ворот. Вчера я считала костры его лагеря.
– Должно быть, он и впрямь пользуется покровительством Темных Сил, – сказал Фарзой.
– Не о том заботишься, вождь, – повторила Асантао.
Фарзой помолчал. В свете угасающего дня он выглядел очень старым и очень усталым, но Асантао нечего было сказать ему в утешение.
Фарзой заговорил глухим голосом:
– Они начнут осаду, возможно, уже завтра. Им не понадобится проливать свою кровь. Они просто дождутся, пока мы лишимся последних сил от голода. И тогда они возьмут нас голыми руками.
Асантао молчала.
– Теперь я понимаю, почему они щадили нас во время последних сражений, – продолжал Фарзой, распаляясь. – Им нужны рабы. Эохайд решил не мелочиться и загнать под свое ярмо всех. – В холодных
