– Ну, а если бывает?
– Старики много врали про болотных людей, всего не упомнишь, – сказал Ингольв с еще большей неохотой. Судя по тому, как блестели черные глаза мага, тот заранее предвкушал нечто забавное, а давать ему лишний повод потешаться над собой Вальхейм не хотел.
– Что, что врали-то? – нетерпеливо допытывался Торфинн.
– Будто живут они в гибельных трясинах. Будто нарочно сбивают людей с тропы, чтобы поживиться теплой кровью…
– А может, и впрямь? – жадно спросил Торфинн.
Вальхейм дернул плечом и равнодушно продолжал:
– Говорили еще, что морасты родятся из болотных испарений, что дыхание у них смрадное, а кровь зеленого цвета, густая и зловонная.
Полностью удовлетворенный услышанным, Торфинн крепко взял Аэйта за плечи.
– Вот перед тобой живой мораст, – объявил он торжествующе.
Ингольв прикусил губу. Он видел, что чародей не врет. И мальчишка, вроде бы, не отпирается.
– А ты думал, простота, что они люди? – Торфинн страшно веселился. – Ты пригляделся бы к ним повнимательнее. А то услышал «Ахен» и сразу голову потерял. Да разве люди бывают такого роста? У кого из людей ты видел такую поросль на голове? Это же мох! – Он растрепал белые прямые волосы Аэйта. – Да ты бы хоть в глаза им заглянул… Эх, ты! Они обманули тебя в два счета, эти хитрые маленькие болотные бестии…
Ингольв почувствовал, что краснеет, и желая скрыть замешательство, громко крикнул:
– Стража!
Двое солдат, грохнув алебардами, вошли в комнату, и замерли перед дверью.
– Уже лучше, – заметил Торфинн и снова уселся за стол. – Значит, вы, друзья мои, из мира города Ахен? Верю, верю… Заплутали, значит… Но что тут можно поделать? Не нужно было не вовремя гулять по берегу реки Элизабет… – Он откинулся на высокую прямую спинку кресла. – Вы, вроде, из разных племен, – сказал Торфинн, указывая подбородком на Мелу.
Поскольку Мела молчал, чародей выразительно перевел взгляд на Вальхейма.
– Отвечай его милости, – негромко сказал Вальхейм.
– Его милость ошибается, – ответил Мела, вкладывая в слова «его милость» столько яда, сколько мог. – Мы не только из одного племени. Мы родные братья.
Торфинн резко выбросил вперед руку с растопыренными пальцами.
– Следи за своим языком, болотный человек, – произнес он угрожающе. Золотой перстень блеснул и угас на его мизинце. – Ты у меня в замке, а не у себя на болотной кочке.
Мела дернул плечом.
– Иной раз на болотной кочке встретишь больше благородства, чем в замке.
Противу ожидания Торфинн не рассвирепел, а вновь принялся хохотать. Сквозь смех он выговорил:
– Вальхейм, проследи, чтобы его высекли.
Вальхейм сделал знак одному из солдат. Мелу схватили за руки и подтащили поближе к столу Торфинна. Аэйт потянулся было за мечом, но Ингольв заметил это и быстрым движением сбил его с ног, сорвал с него пояс, а потом вздернул на ноги, держа свою саблю приставленной к шее Аэйта под левым ухом.
Торфинн весело смотрел на братьев.
– Из одного племени, говоришь, – повторил он. – Я хорошо знаю ваш народ, мои маленькие болотные друзья. Ваши бесконечные войны доставили мне немало веселых минут. С каких это пор морасты стали стричь волосы? Может быть, ты ходил в разведку, храбрый… как тебя звать-то?
– Мела, – ответил пленник.
– Ну так что, Мела, как насчет кровушки? Лошадку высосешь или довольствуешься стражником? Могу подарить тебе кого-нибудь… Хотя бы Одо Брандскугеля, он у нас самый упитанный.
– Если ты и вправду хорошо знаешь наш народ, – сказал Мела, – то не болтай глупостей…
Стражник, державший Мелу, сильно ударил его по лицу. Мела замолчал. Одна щека у него запылала.
– Хорошо, хорошо, – сказал Торфинн, – я понял. Ну, так в честь чего короткие волосы?
Мела не колебался ни секунды.
– Я вор, – сказал он ровным голосом. – Мой вождь Фарзой срезал мои косы и велел изгнать за край жизни.
Торфинн бесцеремонно оглядел его с головы до ног.
– Вальхейм, тебе не кажется, что это какие-то второсортные морасты?
Вальхейм не ответил. Ему было безразлично. Эти двое, которые сперва назвались людьми из мира Ахен, а потом оказались болотной нечистью, вызывали у него гадливость.
Черные глаза Торфинна остановились на Аэйте и, казалось, пригвоздили его к полу. Аэйт сжал в кулак левую руку с врезанной в ладонь разрыв-травой.
