– Этого заморыша – в подвал, – распорядился маг.
Не опуская сабли, Ингольв кивнул второму стражнику, и дюжий детина (это как раз и был Одо Брандскугель) легко скрутил маленького Аэйта. Мальчик яростно отбивался, пока удар огромного кулака не погрузил его в темноту. После этого Брандскугель взял его под мышку и вынес.
Ингольв проводил стражника холодным взглядом и вложил саблю в ножны. Теперь он вновь был бесстрастным и высокомерным слугой всемогущего Торфинна.
Чародей кивнул в сторону Мелы.
– Ингольв, забери у него меч.
Ингольв молча вынул меч из ножен, висевших за спиной пленника, избегая встречаться с ним глазами, и осторожно положил его на стол поверх гадальных карт.
– Интересно, – пробормотал Торфинн, сгибаясь над мечом. – Какой сильный оружейник его ковал… От клинка просто жаром пышет. Как зовут вашего кузнеца?
– Этот меч ковал Эоган, если его имя что-нибудь говорит тебе, – ответил Мела.
Торфинн замер.
– Я знаю всех, кто наделен темной силой, – вымолвил он, наконец, все еще не веря услышанному. – Не тот ли это Эоган с Элизабетинских болот, что отрекся от темноты, но не сумел прийти к свету?
– Возможно, – сказал Мела. – В отличие от тебя, Черный Торфинн, я не вожусь с теми, кто наделен темной силой.
Торфинн, казалось, не заметил укола. Ударив ладонями по столу, он закричал срывающимся голосом:
– Если ты мораст, то откуда у тебя меч, выкованный Эоганом?
– Я снял его с тела убитого врага, – сказал Мела. Он почувствовал на себе пристальный взгляд Вальхейма и досадливо тряхнул головой.
Торфинн, страшно побледнев, оперся локтями о стол и закрыл лицо ладонями. Мела видел, как набухли синие вены и как бьется жилка у сухого жилистого запястья чародея.
– Странник, вооруженный чужим оружием… – прошептал он еле слышно.
Ингольв быстро подошел к старику.
– Вам плохо, ваша милость?
Торфинн поднял голову и посмотрел на своего слугу сквозь раздвинутые пальцы. Огонь, пылавший в черных глазах, погас.
– Ингольв… – с трудом выговорил маг.
– Я здесь, ваша милость.
Торфинн помолчал и вдруг заговорил, задыхаясь:
– Убей, убей его, убей как можно скорее… – Он отнял руки от лица, постаревшего и осунувшегося за несколько минут. – Он – моя смерть, Вальхейм! Убей его!
Склонившись, Ингольв поцеловал его руку.
– Не беспокойтесь ни о чем, ваша милость. – Он взял меч Гатала, смахнув попутно несколько карт из колоды на пол. – Дагоберт, – обратился капитан к стражнику, который держал Мелу, – выведи его во двор.
Стражник, широкоплечий детина почти одного роста с капитаном, кивнул и потащил Мелу к выходу. Торфинн смотрел им вслед с безнадежным отчаянием.
– Что же случилось с ним, – шептал он, обращаясь к самому себе, и Вальхейм понял, что старик говорит о Синяке. – Что же он сделал с собой? Почему ко мне пришла смерть?
– Ваша милость, – негромко сказал Ингольв, – к вам пришел всего лишь бродяга с чужим мечом. Через несколько минут он уже не сможет причинить вам никакого вреда.
С мечом Гатала в руке Вальхейм вышел вслед за стражником и Мелой.
Во дворе уже собралась толпа. Дагоберт был страшно горд возложенной на него миссией и словоохотливо рассказывал страшные истории про морастов и прочую болотную нелюдь. При этом он позволял остальным толкать своего подопечного, дергать его за волосы, смотреть, нет ли у него когтей на пальцах и клыков во рту.
Ингольв прищурился на ярком свету, не сразу отыскав в толпе Дагоберта. Затем, быстро растолкав солдат, остановился перед Мелой.
Мела поднял голову и посмотрел ему прямо в глаза.
– Холопы Торфинна страсть как любопытны, – проговорил он. – Ты что, тоже хочешь поглядеть на мои клыки?
Вальхейм, не разбирая, хлестнул его кнутом. По разбитым губам Мелы потекла кровь. Обыкновенная кровь, красная.
Вальхейм опустил руку с кнутом, заколебавшись.
– Старик дурачил меня, – пробормотал он. – Ты все-таки человек.
Мела не опустил светлых глаз.
– Нет, – сказал он упрямо. – Мы, морасты, – не совсем люди. Твой хозяин говорил правду. Он действительно кое-что знает о нашем народе.
