не свободны, человеку приходится учиться размышлять, и его природа навсегда зажимается в тисках разума. Плотины в голове не позволяют сердцу устраивать наводнения.
Так болезнями, голодом или тиранией Бог гонит свои творения вперед по старинному принципу американских боевиков: где каждое препятствие вынуждает убегающего героя придумывать что-то новое; то, что он в противном случае никогда бы не сделал. Человек обнаруживает в себе все больше и больше новых возможностей, и после очередного «кровавого» приключения начинает что-то понимать и видит впереди новое бытие — «хэппи энд», доселе — далекое и туманное. Человек творит историю не благодаря свободе, а всякий раз предпринимает что-то новое, чтобы бежать из тесноты текущей ситуации. Наконец в самом тесном пространстве нас ловит Бог, надеясь, что неподвижные, как Иосиф в темнице, мы, в конце концов, поймем, о чем мечтаем.
Именно разум в итоге прорвал блокаду, устроенную человеку Богом. Возможно, Творцу не следовало доверять свои заповеди камню. Увековечив Свои мысли, Бог Сам навел человечество на мысль.
Поняв, что грех содержится в неразумной части их существа, выпадающей за рамки установленных Богом правил и именно поэтому являющейся источником греха, люди пытаются основательно изучить все, что выходит за пределы их разума. Все, что выше их ограниченного духа, они хотят привести к тому масштабу, который они в состоянии объять.
Из всего недоступного человеческому духу, Божественное, конечно, самое непостижимое. Непостижимое — означает неразумное, а неразумность ведет к греху. Поэтому люди пытаются описать Бога.
Они стараются постичь Его чудеса, что скрываются в распускающихся почках деревьев и во вздохах ветра. Они похожи на зрителей, которые не могут насладиться фильмом, не зная химического состава пленки. Сначала они намертво прикрепляют к небу и связывают друг с другом линиями непостижимые для них звезды, так что каждая звезда перестает быть свободной в бесконечности, а должна отныне относиться к какому-либо зодиакальному знаку или системе. По этим линиям люди рисуют картины, напоминающие им известных животных или предметы. Так они включают непостижимую Вселенную в свой человеческий мир.
Но и знаки зодиака для людей что-то слишком свободно передвигаются по небу: то они здесь, то где- то в другом месте. Люди определяют их пути, и как следопыт, изучивший тропы своей добычи, ловят небесные тела, так же, как сетями и лассо ловили диких животных, чтобы приручить и использовать. Люди окончательно устанавливают их орбиты на небосводе, высчитывают их значение и верят, что могут узнать по звездам будущее.
Приведя чудеса небес к понятным им пропорциям, люди так же поступают и с остальными поражающими их феноменами. Они не могут позволить свободно летать даже птицам: слишком напоминает их вольный полет об их собственной былой неограниченности; они сажают их в клетки или препарируют и надеются, проанализировав горстку внутренностей, уменьшить область непонятного.
В этот исторический период художники изменяют величественные черты Христа, придав ему страдающее выражение умирающего, во всех церквях Эмилии-Романьи и ее окрестностей. Радостная Мария превращается в Скорбящую Божию Матерь. Святые носят маски мясников или пекарей.
Но чем больше люди стремятся узнать о себе, уменьшая окружающую жизнь до человеческих пропорций, уменьшая и усложняя, тем меньше им удается найти Божественное, которое было — как они помнят — ошеломляюще просто. Испугавшись, что воспоминание о собственном творении тоже угаснет, люди бросаются записывать все, что помнят о своем чудесном прошлом.
Сначала они описывают свое творение — начиная от хаоса, заканчивая возникновением порядка. Описав божественную территорию в легендах, главах и стихах, люди обнаруживают — к своему ужасу — что во всем этом они не могут найти никакого смысла и что причина и разумность творения продолжают от них ускользать, как бабочки из некрепко зажатой в кулак ладони, уставшей от долгого следования за их непредсказуемым порханием.
Люди интерпретируют написанное, чтобы точно установить значение каждого слова, но чем больше стараются понять непостижимое, тем больше у них возникает разных мнений. И чем больше они их обсуждают, тем легче Божественное от них ускользает. Самое ужасное, что умея что-то прочитать по звездам и птичьим внутренностям, они не могут ничего узнать о своем будущем, анализируя глубины своего существа. И жизнь закончится, а причина этого так и останется неизвестной.
Хотя смерть — это максимальная степень ограничения для тела, плененного в тесном пространстве (где начинается удивительное разложение целого на все более и более мелкие части), духу в последний момент удается бежать и снова оказаться на свободе. Для человека эта мысль невыносима. Она превращает его жизненный путь в сужающийся канал, как трубы под фонтаном. А сам человек напоминает себе рыбака с рваной вершой,[186] которого в последний момент его добыча оставляет с пустыми руками.
Поэтому мудрецы начинают истолковывать смысл написанного. Они решают разделить веру на религии.
Религии — на течения, а все верующие вместе пытаются сформулировать все более точный образ своего Творца. Бог больше не вездесущ, люди ограничиваются Его изображениями, с течением времени они все становятся удивительно похожими друг на друга, пока образ Бога не сводится до глаз над белой бородой и стандартному одеянию.
Поскольку процесс происходит у всех народов приблизительно в одно и то же время, каждый высекает из скалы веры свой собственный образ, по своему образу и подобию. И когда всепроникающую Сущность Бога не удается уловить ни в одном из изображений, люди выбирают Ему заместителя, в котором на их взгляд в наибольшей степени сконцентрировано все Божественное.
Как только Бог у людей в кармане, они хотят также покорить мир, который слишком огромен и необуздан, а потому — опасен. Таким же способом, как они формировали образ Бога, люди рисуют карту земли. Разделяют ее на куски, сначала по природным границам — горам или рекам, потом создают собственную сетку внутри этих границ, все более подробную, с улицами, проходящими не только поперек дома, а иногда и посреди обеденного стола.
Кроме того, люди учатся уменьшать свою численность. Развязав праздничный бантик и сорвав блестящую обертку, они обнаружили, что жизнь, которую они считали Божьим даром, вовсе не столь ценна, как им казалось. И они совершенствуют оружие и придумывают все более изобретательные способы, как жизнь можно было бы уничтожить крупномасштабно. Подобно леммингам, бросающимся со скал, люди осознают, что в определенные сроки должны значительно сократить свою популяцию, иначе они не смогут двигаться дальше.
Их следующий шаг вполне логичен: поступить с оставшимися сферами жизни точно так же. Люди распределяют стихии и все живые Божьи чудеса между величайшими мыслителями рода человеческого и поручают каждому проанализировать его объект как можно подробнее, разбивая на мелкие и, как они надеются, более понятные части.
Они укрощают ветра и течения океанов, измеряя и давая им названия, и хотя полностью овладеть стихиями людям не удается, они все же могут их использовать в мореплавании. Таким образом сокращаются расстояния, и земной шар кажется все меньше.
Люди используют свои знания и о суше: делят ее на поля и пашни и сводят всю растительность только к полезному и необходимому. Растения, свободно произраставшие в раю, вырываются или истребляются, семена не ложатся куда Бог пошлет, а сеются ровными прямыми рядами — каждое на определенном месте, чтобы ростки взошли на заданном расстоянии друг от друга.
Также люди систематизируют понятия. Все — от ракушек до бабочек, от жуков до минералов, перья и драгоценные камни, размещают в красивых кабинетах — каждый отдельный вид в маленьком ящичке, на котором ярлык с подробной информацией. Мысли, которые им удалось обуздать при помощи слов, подобно понятию Бога, они складируют в огромных зданиях. Все понятия занимают определенное место в своем ряду, в шкафу, на полке, напоминающей те, что в морге. И все для того, чтобы — не дай Бог — наука не начала свободно приходить к человеку и выходить из него, подобно дорогому, но слегка напившемуся гостю на празднике, которым познание было до сих пор.
Чем усерднее люди ищут Бога, тем легче Он от них ускользает. Чем больше они стараются ограничить
