Франціи съ 1789 г., теперь уже неум?стно; что рабочая демократія им?етъ серьезныя обязанности; что она не должна уже терять времени на пріисканіе себ? адвокатовъ и на упреки правительству языками этихъ попугаевъ; что, наконецъ, эти упреки только компрометируютъ ее и совершенно безполезны, съ какой бы точки на нихъ ни смотр?ть.
Вспомнимъ, что съ 1749 г. старыя партіи, которыхъ разд?ляютъ только политическіе предразсудки или даже просто дипломатическіе цв?та, находятся въ неразрывномъ союз? и заговор? противъ черни, нетерп?нія которой он? опасаются; что, не смотря на ожесточеніе ихъ полемики, вс? он? въ сущности сл?дуютъ одной и той же политической систем?; что отличительныя черты этой системы, – съ одной стороны, правительственная централизація, а съ другой, экономическая анархія, прикрывающая именемъ свободы грабежъ, монополію, тунеядство, ажіотажъ и лихоимство, которыми новая каста существуетъ съ 89 года; что при этомъ странномъ сочетаніи монархической власти и анархіи капитала и торгашества, которое составляетъ буржуазный порядокъ, оппозиція правительству является уже не отрицаніемъ системы, а ея необходимою составною частью; что она противор?читъ правительству, но далеко отъ вражды съ нимъ; что, наконецъ, старинныя партіи, легитимистская, орлеанская, бонапартистская и форменно– республиканская, поочередно см?няя другъ друга въ правительств?, поддерживаютъ другъ друга и д?йствуютъ вс? заодно, не жертвуя при этомъ своими политическими мн?ніями; для очистки сов?сти имъ достаточно воздерживаться отъ заговоровъ и не изм?нять своей каст? и систем?. Все это надо всегда им?ть въ виду.
Происшествія посл?днихъ шестнадцати л?тъ обнаружили это въ самомъ яркомъ св?т?.
Въ 1848 г. республика учреждаетъ всеобщую подачу голосовъ, назначаетъ законодательное собраніе, даетъ себ? конституцію. Все это были просто варіаціи на тему идеала, которымъ мы одержимы съ 89 г. Ч?мъ администрація, правосудіе, политика правительства и общественная экономія республики отличались отъ того, ч?мъ они были въ конц? царствованія Людовика Филиппа? Республика не сбила съ толку никого, ни легитимистовъ, ни орлеанистовъ, ни бонапартистовъ; при ней вс? партіи были очень довольны своимъ положеніемъ; даже духовенство, обвинявшее первую республику въ ереси, приняло участіе въ трудахъ второй. Эта республика, созданіе формалистовъ, нич?мъ не отличалась отъ монархіи, и мы были правы, отрекаясь отъ нея.
Настало 2 декабря. Конституція 1852 года зам?нила конституцію 1848; въ теченіе н?сколькихъ л?тъ люди, исключенные государственнымъ переворотомъ, держались въ сторон? по чувству собственнаго достоинства. Но наконецъ они одумались, и мы снова вид?ли ихъ, роялистовъ, республиканцевъ, членовъ временнаго правительства, на своихъ оппозиціонныхъ м?стахъ въ парламент?. И неудивительно, потому что въ конституціи 1852, какъ и въ конституціи 1848, они узнали свой идеалъ въ очень мало изм?ненномъ вид?.
Другое д?ло трудящійся народъ: онъ не нашелъ своего идеала ни въ одной изъ конституцій, которыя Франція задавала себ? съ 1789 г.; и для него вся революція выражается только въ разныхъ неопред?ленныхъ формулахъ, какъ то:
Въ 1848 г., въ республик? мы были, какъ дома: конституція, несмотря на свои признанія и свои недомолвки, свид?тельствовала о нашемъ существованіи, о нашихъ требованіяхъ, о нашемъ близкомъ торжеств?. Наше подчиненіе было условное, временное; мы могли безъ противор?чій, безъ отступничества, безъ клятвопреступленія пользоваться вс?ми законными гарантіями, a т?мъ временемъ собираться съ силами и готовиться къ преобразованію республики. Опираясь на право 1848 года, мы ожидали 1852 г.
Нын?, по возстановленіи императорскаго престола, посл? закона, предписывающаго депутатамъ присягу, посл? декрета 24 ноября 1860, посл? возвращенія прежнихъ партій и воскресенія конституціонной Оппозиціи, – положеніе радикальной демократіи изм?нилось. Правительство хранило молчаніе, но за него Оппозиція сказала намъ: подавайте голоса заодно съ нами или подите прочь. На это рабочей демократіи сл?довало отв?тить, какъ десять кол?нъ Іеровоама: Хорошо же, буржуазы; обд?лывайте себ? ваши д?лишки! А ты, Израиль, назадъ къ своимъ шатрамъ!
Но д?ло разыгралось иначе. Рабочая демократія, предпочитая
И такъ, мы видимъ, что политическій и экономическій идеалъ рабочей демократіи далеко не тотъ, который, вотъ уже 70 л?тъ, тщетно пресл?дуетъ буржуазія. Поэтому мы не можемъ участвовать съ буржуазіей не только въ одномъ парламент?, но даже въ одной Оппозиціи: у насъ слова им?ютъ совс?мъ другое значеніе; наши идеи, принципы, формы правительства, учрежденія, нравы совершенно иныя. Постоянно, но безплодно об?щаемыя вольности и гарантіи 89 года, неосуществимы въ буржуазномъ конституціализм?, тогда какъ въ демократической систем? они вытекаютъ сами собой безъ всякаго затрудненія. Отсюда мы приходимъ къ неизб?жному заключенію, что, если рабочій народъ могъ отвергнуть на посл?днихъ выборахъ кандидатовъ правительства, какъ представителей идеи, противной его принципу, то т?мъ бол?е сл?довало ему поступить точно также съ кандидатами Оппозиціи, потому что и т?, и другіе представляютъ одну и ту же идею, одну и ту же политику, одинъ и тотъ же порядокъ, съ тою только разницею, что министерскіе кандидаты откровенно выдаютъ себя за то, что они есть, тогда какъ оппозиціонные обманываютъ своихъ избирателей, скрывая свою мысль.
Если рабочій классъ придаетъ себ? какое нибудь значеніе и если онъ гонится не за призракомъ, то долженъ знать, что прежде всего ему нужно выйдти изъ подъ опеки и, не заботясь ни о министерств?, ни объ Оппозиціи, д?йствовать отнын? самостоятельно и только для себя. Быть или силою, или нич?мъ – вотъ что ему предстоитъ. Подавъ голосъ за кандидатовъ 31 мая 1863 и 20 марта 1864, рабочая демократія обнаружила недостатокъ р?шимости и благоразумія. Она забыла себя, и для кого же? для враговъ! Манифестъ
ГЛАВА II.
1. Политическая нравственность: присяга до и посл? 89 г.; противор?чіе гражданской и конституціонной присяги. – Политическая нравственность Франціи развращена клятвопреступленіемъ.
Наши самозванные политики, ремесло которыхъ состоитъ въ оппозиціи вс?мъ правительствамъ, что нисколько не м?шаетъ имъ кончать союзомъ со всякимъ правительствомъ, приняли за правило, что, для усп?шной борьбы съ властью, надо ее побивать ея же собственнымъ оружіемъ, т. е., другими словами, признавать законъ ею изданный и представляемый. Въ перевод? на простой языкъ это значитъ, что самое в?рное средство избавиться отъ челов?ка – явиться къ нему въ домъ и, когда онъ будетъ съ вами здороваться, – убить его. Риторы, готовые разглагольствовать при всякомъ правительств?; адвокаты, защищающіе не только всякое д?ло, но даже передъ какимъ угодно судилищемъ, принимающіе всякія законодательства, приноравливающіеся ко всевозможнымъ судебнымъ формамъ; атеисты, хвастающіе своимъ индифферентизмомъ, потому что не въ состояніи возвыситься до принциповъ; для которыхъ вс? в?рованія равны, потому что они потеряли понятіе о прав?, и которые не гнушаются преклонять кол?на ни передъ какимъ кумиромъ, потому что презираютъ людей еще бол?е, ч?мъ боговъ! – Вотъ каковы эти софисты, все совм?щающіе, все соглашающіе, нич?мъ не гнушающіеся, не знающіе противор?чій! У нихъ на все готовы компромиссы, примиренія, оправданія. Будь то конституція 1848 или конституція 1852, военносудныя коммиссіи или судъ присяжныхъ, законъ общественной безопасности или habeas corpus, обязанность гражданина или в?рноподданность династіи – имъ все равно: они ни въ чемъ не видятъ разницы. Такимъ образомъ мы вид?ли, какъ непринужденно дали они присягу, необходимую, по конституціи 1852, для избранія въ законодательный корпусъ; а когда республиканская демократія не р?шалась поклоняться второй имперіи, они увлекли ее на поступокъ, который она, пока разсуждала
