была несовершенна и не выполняла своего назначенія, или потому, что государи вызывали упреки въ неискренности; всего же в?рн?е потому, что при работ? мысли и съ теченіемъ времени возникало разногласіе между Народомъ, Конституціей и Королемъ.
Таково было положеніе Франціи въ 1814, 1815, 1830 и 1848 годахъ. Сколько подлыхъ сд?локъ! Сколько паденій! Сколько изм?нъ, прикрытыхъ именемъ компромиссовъ! Было время, когда общественная сов?сть возставала противъ этихъ низостей. Наивный народъ, не зная политическаго фатализма, управлявшаго людьми и событіями, не понималъ, чтобы в?рноподданный могъ отступиться отъ своего государя или христіанинъ отречься отъ Бога. Онъ пресл?довалъ своимъ презр?ніемъ неблагодарныхъ изм?нниковъ, и позоръ этотъ остался на ихъ памяти. Теперь логика революціи довершила свое д?ло: у насъ вс? клянутся и вс? нарушаютъ клятвы; для насъ это, какъ говорится, все равно, что выпить стаканъ воды. Мы дошли даже до того, что считаемъ доброд?тельнымъ поступкомъ присягу, принесенную противъ своего желанія и мысленно отвергаемую. Нашихъ неустрашимыхъ присяжныхъ, которыхъ тридцать л?тъ тому назадъ осм?яли бы, теперь расхваливаютъ публично въ собраніи. Притомъ, какъ бы мы ни были уб?ждены, что эти подлецы д?йствуютъ изъ?за выгодъ, а не по долгу, все у насъ такъ перепутано, во всемъ такое противор?чіе, что мы никакъ не могли бы доказать этого и прямо обвинить ихъ въ изм?н? своей клятвы. Что же удивительнаго посл? этого, что, оправдавъ ихъ, наконецъ, мы р?шились посл?довать ихъ прим?ру.
Взглянемъ на это странное извращеніе нашихъ общественныхъ нравовъ.
Народнымъ р?шеніемъ 1851 г. Людовику Наполеону было поручено составить конституцію. Чтобы избавить свое правительство отъ коварныхъ внушеній и враждебныхъ личностей, онъ поставилъ необходимымъ условіемъ, для вступленія во вс? должности, особенно депутатовъ, присягу на в?рность ему. Очевидно, авторъ конституціи 1852 г. предполагалъ, что важн?йшіе представители прежнихъ партій, его естественные враги, или откажутся, какъ честные люди, связать себя подобною присягою, или, давъ ее, сдержатъ свое слово.
Сначала казалось, что эти предположенія сбываются. Большинство политическихъ людей, обратившихъ на себя вниманіе при прежнихъ правительствахъ, держались въ сторон?; т? же, которые стали имперіалистами, сд?лали это чистосердечно. Вс? они, за немногими исключеніями, оказались сов?тниками благонам?ренными и просв?щенными; они спорили съ правительствомъ, но не за т?мъ, чтобы нападать на него и колебать его, а чтобы предупреждать его, служить ему и упрочить его. Съ другой стороны, гг. Кавеньякъ, Гудшо и Карно торжественно отказались принести присягу, и отказъ этотъ принесъ имъ такую же честь, какъ первымъ ихъ в?рность.
Въ 1863 г., посл? слишкомъ десятил?тняго ожиданія, р?шенія изм?нились. Орлеанисты, легитимисты и республиканцы утверждаютъ, что нужно снова вступить въ парламентъ и составить
Г. Тьеръ уже въ первой своей р?чи не скрылъ чувствъ расположенія и привязанности къ орлеанскому дому. Слова его, полныя чистосердечія и достоинства, такъ пл?нили вс?хъ, что вызвали ему бол?е одобреній, ч?мъ упрековъ. Поэтому императорское правительство и не напрашивается на его дружбу. Зат?мъ г. Тьеръ далъ понять, что, в?рный прежде всего идеямъ 89 г., онъ считаетъ конституціонную монархію въ томъ вид?, какъ она вышла изъ іюльской революціи, самымъ удачнымъ выраженіемъ этихъ идей; но такъ какъ существованіе подобной монархіи не зависитъ отъ той или другой династіи, то онъ готовъ примкнуть къ императорскому правительству, если оно, въ свою очередь, объявитъ себя готовымъ д?йствовать по его систем?. «Примите мою теорію министерской отв?тственности, сказалъ онъ, – и я вашъ. Но пока позвольте мн? оставаться въ оппозиціи».
То, что г. Тьеръ сказалъ лично о себ?, относится ко вс?мъ депутатамъ орлеанской партіи.
Изъ этого ясно сл?дуетъ, что г. Тьеръ и его посл?дователи, какъ сами сознаются, бол?е преданы орлеанскому дому, ч?мъ Бонапартамъ, и нерасположены къ конституціи 1852. Правда, отъ нихъ нельзя ждать, чтобы они, какъ простые граждане, позволили себ? мал?йшее нападеніе на правительство, мал?йшее противуконституціонное д?йствіе, особенно во время отправленія своихъ депутатскихъ обязанностей; но хотя отъ нихъ нечего бояться заговоровъ, т?мъ не мен?е они не сдержатъ, въ качеств? депутатовъ, своей клятвы повиноваться конституціи. Они не могутъ сдержать ее, потому что она означаетъ, что они не будутъ порицать конституцію, не позволятъ себ? подвергать ее систематическому осужденію, могущему уронить ее въ глазахъ общества. Стало быть, разсудокъ г. Тьера отвергаетъ данную имъ присягу, и онъ будетъ каждый день нарушать ее своимъ поведеніемъ въ парламент?: а по моему, это называется клятвопреступленіемъ.
По всей в?роятности, г. Тьеръ, принявъ званіе депутата, не предвид?лъ вс?хъ логическихъ посл?дствій этого поступка. Дитя своего в?ка, когда клятва значитъ такъ мало, а политическая нравственность такъ гибка, челов?къ практическій, врагъ крайностей, онъ, в?роятно, сказалъ себ?, что не сл?дуетъ ни преувеличивать, ни уменьшать вещей; что въ наше время, съ 89 года, значеніе политической присяги состоитъ: 1) въ признаніи императорскаго правительства правительствомъ страны de facto и de jure и 2) въ об?щаніи не говорить и не д?лать ничего, ведущаго къ ниспроверженію его. Отсюда г. Тьеръ заключилъ, что всего безопасн?е ограничиться подобнымъ объясненіемъ, по его мн?нію, довольно яснымъ; что идти дал?е – значитъ переступать границу и давать правительству больше, ч?мъ оно требуетъ; что даже лучшіе друзья имперіи въ сущности ни къ чему большему не обязываются. По мн?нію г. Тьера, отъ него, приверженца парламентской системы и члена оппозиціи, признанной законною, нельзя требовать, чтобы онъ сд?лался защитникомъ династіи, которой онъ не искалъ; т?мъ бол?е, что требуемая присяга, по смыслу вс?хъ нашихъ конституцій и всей нашей исторіи съ 89 года, непрем?нно обоюдна, такъ что, еслибы глава государства утратилъ престолъ всл?дствіе какого нибудь важнаго проступка, прим?ры чего уже не разъ видали во Франціи, то мы им?ли бы полное право обвинять въ этомъ его одного; что касается до почтенныхъ гражданъ, то, добросов?стно послуживъ правительству своими предостереженіями, сов?тами и присягою, они им?ли бы полное право держаться въ сторон? и были бы совершенно невиноваты въ паденіи династіи.
Вотъ какъ, в?роятно, разсуждалъ про себя г. Тьеръ; вся оппозиція разсуждаетъ точно также. Я не могу опровергать и оспоривать этихъ разсужденій, и не буду противор?чить имъ. Нельзя противор?чить тому, что противор?читъ само себ?. Зд?сь все: факты, новое право, конституція, заднія мысли и недомолвки, – все говоритъ за и противъ; зд?сь вс? противъ самихъ себя и все осуждается передъ судомъ разума и присяжныхъ противниковъ правительства: зач?мъ же еще я буду опровергать ихъ?
Но за то я хочу изобличить двусмысленность нын?шняго порядка, безнравственность его противор?чій, въ которыхъ лично никто невиноватъ, такъ какъ они вытекаютъ изъ нашихъ революцій. Этотъ порядокъ узаконяетъ лицем?ріе и позволяетъ людямъ расточать клятвы, которыхъ они не дали бы, если бы не знали заран?е, что он? ни къ чему ихъ не обязываютъ. Я возстаю противъ этихъ присягъ, потому что он? приносятся зав?домо всуе, не смотря на запов?дь: Non assumes nomen Dei tui in vanum; что он? выражаютъ только отрицательное об?щаніе, пассивное обязательство, которое дозволяетъ унижать, обличать, бранить власть безъ явнаго клятвопреступленія. Я возстаю противъ нихъ, потому что он? ни мало не обезпечиваютъ власть и приносятъ пользу только честолюбцамъ, которые не боятся связывать себя ими, зная ихъ нед?йствительность. Я обвиняю присягу въ томъ, что она развратила общественную сов?сть; что, благодаря ей, въ политическомъ мір? каждый можетъ сказать съ невозмутимымъ спокойствіемъ духа, какого не знали даже іезуиты: «Я далъ присягу и не нарушу ее; но ни за что не ручаюсь, ни за что не отв?чаю; чтобы исполнить мое обязательство, съ меня довольно оставаться спокойнымъ. Пусть правительство защищается, – это его д?ло; спасется оно или погибнетъ – вина не моя; – я умываю руки!»
Какъ! вы называете это исполнять присягу и считаете себя разумными людьми! Но скажите же, что губило правительства въ продолженіи трехъ четвертей в?ка? Что, какъ не шаткость системъ, разногласіе принциповъ, непониманіе права, постоянное противор?чіе между народомъ и государствомъ, конституціонно выражаемое сомн?ніе въ добросов?стности государя, нападки на излишество его могущества; безпощадныя порицанія со стороны противниковъ правительства, которые клялись, если не
