хладнокровно и не теряла здраваго смысла, считала в?роломствомъ.
Вотъ уже три года, какъ мн? безпрестанно приходится говорить объ этомъ важномъ вопрос? присяги, въ которомъ отражается вся наша политическая нравственность; и каждый разъ мои зам?чанія остаются безъ отв?та. Теперь я снова возвращаюсь къ нему, хотя заран?е уб?жденъ, что на этотъ разъ мен?е, ч?мъ когда?либо могу разсчитывать на полученіе отв?та. Но мн? хочется доказать по поводу присяги, что: во первыхъ, наша несчастная нація р?шительно сама не знаетъ что она д?лаетъ и куда стремится; во вторыхъ, что присяга несовм?стна съ демократическими и соціальными уб?жденіями, чтобы не сказать, съ современною сов?стью.
До 89 г., при порядк?, основанномъ, какъ говорятъ, на божественномъ прав?, присяга приносилась лично королю. Это условіе, по крайней м?р?, недопускало недоразум?ній. Во первыхъ, король былъ изв?стная личность, въ подлинности которой невозможно было ни усомниться, ни обмануться; во вторыхъ, онъ былъ воплощеніе націи, живой законъ государства. Король былъ все. Съ нимъ нельзя было ни пускаться въ разборъ, ни полагать ограниченія, ни ставить условія. Право было опред?лено; политическая нравственность им?ла критерій. Присяга формальная или подразум?ваемая приковывала подданнаго къ королевской особ?, символу, выраженію и органу націи, ея правъ, учрежденій, льготъ или, какъ мы чванно называемъ ихъ, вольностей. Это воззр?ніе на королевскую власть и на присягу, проникнутое религіознымъ характеромъ, им?ло свою выгодную сторону: омерзительный домъ Валуа, отъ Франциска I до Генриха III, былъ, кажется, самою порочною династіею, какую только можно придумать; а между т?мъ, въ лиц? ихъ, это воззр?ніе на королевскую власть спасло французскую національность среди ужасовъ междоусобій.
Съ 89 г. нація управляется новыми идеями, осуждать которыя, конечно, я не буду. Феодальная присяга была уничтожена и зам?нена гражданскою. Что такое гражданская присяга? Вотъ формула гражданской присяги по конституціи 1791 года, глава II, параграфъ 5:
«Клянусь быть в?рнымъ
Зам?тьте разницу. Присяга приносится уже не одному лицу – королю, а народу, закону и королю. Народъ поименованъ первымъ, въ знакъ его несомн?нной верховности; за нимъ сл?дуетъ законъ – выраженіе народной воли; король посл?днимъ. Онъ только представитель народа и исполнитель его воли; поэтому онъ названъ посл? вс?хъ: между этими тремя понятіями есть постепенность. Въ этой формул? присяги выражается весь духъ революціи, какимъ онъ былъ въ 89 г.
Гражданская присяга была уничтожена вм?ст? съ конституціей 91; въ конституціяхъ II, III и VІІІ годовъ о ней не упоминается. Въ 1804 г. Наполеонъ I возстановилъ ее въ такой форм?:
«Клянусь повиноваться конституціямъ имперіи и быть в?рнымъ императору».
И такъ, Наполеонъ старался какъ можно больше приблизиться къ феодальной формул?; подобно Людовику ХІV, онъ говорилъ:
Но революція неумолима. Наполеонъ принужденъ упомянуть въ формул? присяги о
Посл? этихъ зам?чаній разсмотримъ, какова можетъ быть сила этой новой присяги.
Во первыхъ, относительно ея ц?ли, содержаніе ея показываетъ, что этими ясными словами хот?ли удовлетворить новымъ идеямъ, освятить новое право, сд?лать самую присягу мен?е мистическою, мен?е идолопоклонническою, бол?е достойною челов?ка и гражданина. Сочетаніемъ этихъ трехъ великихъ словъ – «Народъ, Законъ и Король», думали придать присяг? бол?е разумности и величія. Д?лая эти три имени, такъ сказать, солидарными, напоминая о конституціяхъ, высочайшемъ выраженіи закона, думали упрочить общественное зданіе и придать власти ненарушимость закона и неизчезаемость народа. Такъ, в?роятно, разсуждали учредители этой присяги; и это доказываетъ, что они поступали скор?е, какъ поэты, ч?мъ государственные люди. Ихъ риторика рушится передъ здравымъ смысломъ.
Въ самомъ д?л?: очевидно, что присяга, приносимая тремъ лицамъ или, пожалуй, тремъ принципамъ, не можетъ быть такъ опред?лительна, какъ если ее приносятъ одному; точно также всякое обязательство, что нибудь д?лать или чего нибудь не д?лать, можетъ скор?е подать поводъ къ перетолкованіямъ, путаниц? и придиркамъ, когда относится къ н?сколькимъ лицамъ, ч?мъ когда заключено съ однимъ на опред?ленныхъ условіяхъ или даже безъ всякихъ условій. Такъ какъ политическая присяга съ 1789 г. приносится, въ одно и тоже время, и народу, и закону, и королю – все равно выражено ли это въ ней прямо, или затаено, – то она по необходимости должна быть условна, должна подлежать толкованіямъ и предполагаетъ взаимность. Напрасно президентъ Законодательнаго корпуса зажимаетъ ротъ депутату, который, прежде ч?мъ поднять руку и произнести присягу, проситъ позволенія объясниться. Самая сущность этого д?йствія даетъ присягающему право объясниться.
Конституція 91, 1804 и 1814, самыя монархическія изъ нашихъ конституцій, требуютъ отъ императора или короля присяги, равносильной той, которая приносится ему самому; въ этой присяг? напоминаются и выражаются принципы 89 г. и духъ революціи, и глав? государства вм?няется ею въ обязанность защищать эти начала. Это несомн?нно доказываетъ, что съ 1789 г. политическая присяга обратилась въ обоюдосторонній договоръ между государемъ и подданными. Одна только конституція 1852 не выражаетъ прямо этихъ началъ. Но это должно считать просто нечаяннымъ упущеніемъ, на которое, см?ю думать, Наполеонъ III не дерзнетъ опереться.
Но вотъ худшая сторона этого д?ла: можетъ случиться, что трое, которымъ приносится присяга и которые предполагаются неразд?льными, – т. е. Народъ, Законъ и Король, станутъ въ противор?чіе другъ съ другомъ и разд?лятся. Народъ, какъ и отд?льныя личности, можетъ заблуждаться; его характеръ, чувства, мн?нія изм?нчивы. Законъ также можетъ м?няться, хотя бы только въ умахъ т?хъ, которые, изъ выгодъ или даже по свойству своихъ обязанностей, призваны толковать его. Наконецъ и король можетъ изм?ниться. Какъ принципъ, онъ постоянно м?няется: король 1701 года не то, что король 1788 г.; король 1830 г. не похожъ на короля 1714 г. Какъ личность, онъ изм?няется еще бол?е, и притомъ эта перем?на еще опасн?е: бурбонская династія можетъ быть царствовала бы до сихъ поръ, если бы Карлъ X разд?лялъ взгляды Людовика XVIII. Между тремя столь изм?нчивыми элементами согласіе не можетъ быть прочно; рано или поздно антагонизмъ неизб?женъ.
Что же выйдетъ изъ подобной присяги на практик? и какую пользу могутъ извлечь изъ нея Страна, Конституція и Правительство, которымъ она дается? Къ чему повела присяга, которую короли Хартіи получили отъ всей Франціи, т. е. отъ всей политической и офиціальной Франціи: отъ перовъ и депутатовъ, отъ чиновничества, администраціи, церкви, Почетнаго Легіона, арміи и т. д.? Грянула буря, и все пошло прахомъ, какъ будто эти клятвы были писаны на листьяхъ бульварныхъ деревьевъ. Отъ нея отд?лались, сказавъ королю, что онъ первый нарушилъ свою присягу – и все тутъ. Это повторялось такъ часто съ 1789 г., что въ наши дни можно указать многихъ лицъ, надававшихъ, въ теченіе своего служебнаго поприща, ц?лую дюжину присягъ. Въ 1814 г. армія была зрительницей скандала, когда генералы имперіи, забывъ или, в?рн?е, перетолковавъ свою политическую и военную присягу, требовали отреченія отъ своего императора, отъ своего вождя! Да, но увы! в?дь онъ клялся
Вотъ печальный, но неизб?жный результатъ гражданской присяги. При прежнихъ короляхъ ни разу не было прим?ра такой изм?ны. Такимъ образомъ, съ 1789 г. французы почти не переставали присягать своимъ конституціямъ и государямъ и не сдержали ни одной присяги. Поминутно см?нялись конституціи и государи, наперекоръ ли присяг?, или въ силу ея – р?шить трудно; потому ли, что конституція
