стран?, которая терпитъ злоупотребленія своихъ пов?ренныхъ, либераловъ Оппозиціи. По истин?, эти люди, какъ видно, очень мало размышляли о событіяхъ посл?днихъ семидесяти пяти л?тъ нашей исторіи, если они р?шаются толковать еще о свобод?, которая отрицаетъ ихъ политику! Или они уб?ждены, въ самомъ д?л?, что имъ приходится краснобайничать передъ публикой глупцовъ!
Какъ! – со времени изобр?тенія Гуттенберга, съ 1438 г. до французской Революціи, печать считалась дьявольскимъ навожденіемъ и возбуждала противъ себя ненависть не только со стороны Инквизиціи, которая стала теперь почти безопасна, но со стороны вс?хъ правительствъ, вс?хъ партій, вс?хъ сектъ, вс?хъ буржуазовъ и дворянъ. Какъ! со времени французской Революціи и до настоящей минуты, печать пресл?довалась во Франціи вс?ми правительствами, не взирая на принципы 89 года и на вс? об?щанія даровать ей свободу. – И что же? До сихъ поръ находятся еще люди, которые не знаютъ и даже не догадываются, что подобное единодушное и ожесточенное гоненіе на печать вызывается не личною прихотью государственныхъ людей, а фатализмомъ изв?стнаго порядка вещей!
Конвентъ обуздалъ (a terrorise) прессу. Директорія, въ свою очередь, должна была, для своей защиты, неустанно пресл?довать журналистику и клубы. Консульство покончило съ ними однимъ ударомъ: на вс?хъ журналистовъ были над?ты намордники. Реставрація завела противъ печати ц?лый арсеналъ законовъ. Іюльская монархія разгромила ее сентябрскими уставами, на которые стала опираться потомъ и февральская Республика, четыре м?сяца спустя посл? своего появленія. Правительство 2–го декабря, наконецъ, увид?ло себя въ безопасности только посл? изданія указа 17–го февраля 1852 года.
Право сходокъ и ассоціацій им?ло такую же печальную участь, какъ и свобода печати. Вписавъ это право въ число принциповъ 89 года, вс? полицейскія власти постоянно только о томъ и хлопотали, чтобы ограничить его разными правилами, уставами или, наконецъ, даже вовсе исключить. Во всемъ, что касается права собираться, составлять общества и вообще всякіе кружки, все равно какъ и выражать мысль словомъ или печатью, – во всемъ этомъ наше законодательство представляетъ, въ теченіе семидесяти пяти л?тъ, огромный сводъ самыхъ возмутительныхъ, насильственныхъ м?ръ, которыми д?йствовали посл?довательно другъ противъ друга вс? партіи, вышедшія изъ Революціи, вс? партіи либеральныя и консервативныя, республиканскія и монархическія. Никогда, положительно никогда настоящая свобода не признавалась конституціонною и законною: всегда она была призракомъ, пустой мечтою.
И что же? При такомъ безпрерывномъ повтореніи всякихъ карательныхъ, предупредительныхъ, запретительныхъ, короче – насильственныхъ д?йствій, до сихъ поръ еще видятъ во всемъ этомъ одно лишь осл?пленіе, одну лишь врожденную безсов?стность того анонимнаго существа, которое называется «Правительствомъ!» Во всемъ этомъ обвиняютъ только государей и министровъ, только ихъ однихъ, какъ будто партіи, кружки, директоріи, республики демократическія и буржуазныя вели себя гораздо лучше и были сносн?е разныхъ императоровъ и королей! Прошло слишкомъ четыре в?ка явной несовм?стности политической и религіозной власти съ печатнымъ словомъ; прошли семьдесятъ пять л?тъ революціоннаго противор?чія, и что же? – Т? самые представители народа, т? самые ученые, философы, законов?ды, которые обязаны просв?щать публику, доходя до причинъ зла и обнаруживая борьбу идей, повторяютъ, какъ попугаи, вс? общія, нел?пыя, избитыя фразы, какія только извергались продажными журналистами, клеветникам и демагогами, безстыжими адвокатами, пошлыми педантами и сотню разъ yжe ставились ни во что политическими д?ятелями вс?хъ партій и школъ! До чего же мы дошли, въ самомъ д?л?, и какую пользу извлекаемъ изъ всей нашей опытности? Говорятъ о падшей византійской имперіи, которая на французскомъ язык? называется «bas?empire», то есть подлая имперія, и намекаютъ на нашу: мн? думается, право, что сл?дуетъ сказать – подлая демократія, подлая буржуазія, подлая журналистика. Кто избавитъ насъ отъ подобной кучи мерзостей? Когда изгонится у насъ это гнусное и безчестное словоизверженіе, эта зараза трибуны, эта язва печатнаго слова и свободной мысли?
И какъ легко, однако, понять и выставить на видъ явную, осязательную истину объ отношеніяхъ власти и печати!… Правда, что сама власть, которая глубоко чувствуетъ эту истину, не осм?лится сказать о томъ ни слова, потому что опасается, чтобы публика, понявъ въ чемъ д?ло, не р?шилась бы, наконецъ, поступить съ правительствомъ точно такъ же, какъ оно поступаетъ со своимъ врагомъ, то есть съ печатью. Вотъ почему правительство предпочитаетъ лавировать на простор?, отд?лываться загадочными объясненіями, обвинять дерзость партій и утверждать, будто оно не посягаетъ ни на свободу, ни на знаніе, ни на права народа, а только пресл?дуетъ злоупотребленіе, ложь, клевету, оскорбленіе религіи и нравовъ. Вотъ почему правительство заботливо зажимаетъ ротъ писателямъ, которыхъ не можетъ подкупить, и, подъ видомъ ум?ренности и безпристрастія, стремится управлять идеями, запугивая умы.
Что же касается т?хъ, ремесло которыхъ, возведенное почти на степень конституціонной привилегіи, состоитъ въ томъ, чтобы противор?чить всему, что ни скажетъ правительство, позорить все, что оно ни сд?лаетъ, – эти люди также не осм?лятся обнаружить сущность д?ла: что станется тогда съ ихъ разсчетами и замыслами честолюбія? В?дь они хотятъ захватить, въ свою очередь, правительственную власть, не изм?няя, разум?ется, самой системы; а пока еще не добились этой ц?ли, они пресл?дуютъ министровъ, побуждаютъ ихъ прибегать къ насилію и, притворяясь либералами, гоняются за популярностью. Они взываютъ къ священнымъ принципамъ 89 года, ратуютъ за неотм?нимыя права челов?ческой мысли, возбуждаютъ ненависть къ насилію, презр?ніе и см?хъ ко всякому полицейскому запрещенію и приписываютъ грубому произволу власти, ея нел?пымъ правиламъ и гнусной политик? тотъ страхъ, который наводитъ на нее общественное мн?ніе и, вм?ст? съ т?мъ, ту войну, которую она ведетъ съ печатью и разными ассоціаціями и собраніями мирныхъ гражданъ. И все это выставляютъ они на видъ обществу, пока не распоряжаются сами его д?лами; но лишь только власть достанется имъ въ руки, они станутъ громко говорить о своей благонам?ренности, не замедлятъ отыскать крамольниковъ и заговорщиковъ и свалить на нихъ всю вину свою, желая оправдать т? насильственныя м?ры, которыя принимаются будто бы во имя спасенія высшихъ государственныхъ интересовъ! Начиная съ 89 года, на нашихъ глазахъ не перестаетъ разыгрываться эта балаганная комедія, въ которой полицейскій всегда побивается, а шутъ прославляется.
Желаешь ли, читатель, узнать, наконецъ, ту позорно–скрытую правду объ отношеніяхъ власти къ печати, ту правду, которую вс? чувствуютъ въ глубин? своей души, а никто не р?шается высказать? Припомни, о чемъ я говорилъ и на что указывалъ, разсматривая вообще образъ д?йствій правительства, оппозиціи и прессы, и ты угадаешь самъ эту правду. Д?ло въ томъ, что система государственной
Д?ло въ томъ, говорю я, что во Франціи заявляется роковая несовм?стность системы централизаціи съ печатнымъ словомъ:
Во первыхъ, со стороны власти, потому что на перекоръ принципамъ, дающимъ народу самодержавіе, на самомъ д?л? царствуетъ одно правительство, которое не только д?йствуетъ самовольно, но и заставляетъ признавать себя за настоящаго самодержца. Придавая себ? это верховное значеніе, правительство смотритъ, разум?ется, съ негодованіемъ на всякое обсужденіе, на всякую пов?рку, оц?нку и критику своихъ д?йствій; ко всему этому питаетъ оно т?мъ бол?е отвращенія, ч?мъ выше считаетъ свое положеніе, ч?мъ бол?е усложняетъ свои отношенія къ обществу и, наконецъ, ч?мъ обширн?е и хищн?е его власть, которая д?лается предметомъ зависти и гн?ва.
Во вторыхъ, со стороны прессы, потому что при той политико–экономической систем?, анархической и, вм?ст? съ т?мъ, монопольной, какой она сл?дуетъ и какая служитъ подспорьемъ правительству, при такой систем?, разум?ется, пресса является неизб?жно, за весьма р?дкими исключеніями, недобросов?стною, оскорбительною, продажною, пристрастною, падкою на клевету и т?мъ бол?е готовою пресл?довать правительство, что, даже не взирая на ложь, она находитъ въ томъ прямую выгоду и пріобр?таетъ расположеніе публики. При такомъ образ? д?йствій, пресса стремится, конечно, къ той же самой ц?ли, какъ и Оппозиція; a ц?ль эта, какъ изв?стно, состоитъ въ томъ, чтобы захватить правительственную власть въ свои руки.
И такъ, состояніе и образъ д?йствій журналистики явно обнаруживаютъ совершенную ея несовм?стность и неизб?жную вражду съ правительствомъ, которое, при своемъ несообразномъ значеніи,
