Эльза отбросила несколько крошек, которые она перебирала пальцами.
— Я не могу есть, оттого что волнуюсь.
— Давай пошлем пару всадников, чтобы они нашли Сигурда.
Эльза устало улыбнулась.
— Он не простит нам такого недоверия. Нет, Гернот, я обязана волноваться. Такова уж моя доля матери и королевы. И предоставь ее мне.
Гернот взял руку Эльзы и ласково пожал ее. По протоколу королева должна была сидеть на другом конце стола, но это правило они тоже отменили. Король предпочитал, чтобы королева сидела рядом с ним.
— Что же будет, когда Сигурд поедет в Данию? — осторожно спросил Гернот.
Глаза Эльзы округлились от ужаса. Она отгоняла от себя эту мысль, сколько могла.
— Мы не можем его отпустить!
Гернот отпил вина. Благодаря этому он выдержал паузу, столь необходимую всегда, когда ему приходилось спорить с Эльзой.
— Но ведь мы ему пообещали. Кроме того, для молодого человека важно посмотреть мир.
Эльза с невозмутимым видом положила руки на колени и уставилась в тарелку. Это было предвестием ссоры, которой пытался избежать Гернот.
Вздохнув, король Исландии продолжил:
— И что? Теперь Сигурд не должен становиться мужчиной?
Эльза дернула головой, словно ворон. Ее сходство с вороном в этот момент усиливалось из-за ее гладких черных волос.
— Но ты же сам сказал, что на Данию, возможно, нападут ксантенцы. Ты хочешь отправить нашего сына на смерть?
По своей природе Эльза была воплощением любви. Но когда речь шла о Сигурде, с ней нельзя было разговаривать спокойно. Однако Гернот все же настаивал на своем.
— Я не говорил, что Вульфгар нападет на Данию. Я только сказал, что Дания для него более заманчивая цель, чем Исландия.
— Тогда Сигурд будет здесь в большей безопасности, чем там! — вскинулась Эльза.
Гернот раздраженно отодвинул тарелку — он тоже потерял аппетит.
— Он был бы в еще большей безопасности, если бы мы заперли его в подвале! Иногда мне кажется, что ты только об этом и мечтаешь!
Глаза Эльзы наполнились слезами.
— Как ты можешь так говорить! Я люблю Сигурда!
— Я тоже его люблю! Но если любишь своего ребенка, стараешься делать то, что лучше для него, а не то, что успокоит твои страхи! Мальчику пора отправляться в большой мир.
Голос Гернота был громче, чем ему хотелось, и он уже пожалел, что вообще ввязался в эту дискуссию. Но он не желал в этом споре с женой воспользоваться своим правом короля.
Эльза вытерла глаза. Она ненавидела себя в минуты слабости.
— Разве мы оба —
Гернот попытался переубедить Эльзу своей добротой.
— А разве наша любовь — это не результат такой же дикой страсти, неуемного желания? Что ж, нас должны были разлучить?
Эльза взглянула на мужа, словно он вообще не понял, о чем она говорила.
— Но Сигурд — не плод
Гернот ударил кулаком по столу.
— Нет! Сигурд — не сын Зигфрида. Он
— А ты не думал о том, что он еще не готов отправиться в мир?
Гернот отмахнулся.
— Никто не может быть готов к миру, не повстречавшись с ним. Именно об этом и речь.
Эльза глубоко вздохнула и решила разыграть свою последнюю, козырную, карту.
— Но я не хочу, чтобы Сигурд ехал в Данию.
Гернот уперся локтями в стол и устало провел рукой по лицу.
— Эльза, ну пожалуйста, не надо. Не делай свои требования аргументом в нашем споре.
— Но ты обещал мне всегда поступать так, как я того хочу.
С этим трудно было спорить. До сегодняшнего дня Гернот не нарушал своего обещания.
— Ты требуешь, чтобы я выбирал между тобой и Сигурдом и сделал выбор не в пользу нашего сына. Он мне этого не простит.
— Но он поймет нас. Когда-то поймет… — Эльза очень надеялась на это.
Супруги долго смотрели друг на друга, сохраняя молчание. Король знал, что помыслы его жены чисты, и все же ее требование словно бы поставило между ними стену.
Эльзе это молчание доставляло страдание. Те случаи, когда они с Гернотом ссорились, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Она с радостью пошла бы ему навстречу, но ее душа противилась этому, как кошка, которую пытаются заставить искупаться. Ей хотелось рассказать ему о своих кошмарах. Может, тогда бы он понял ее и поверил, что боги еще не потребовали своей последней жертвы.
Они испуганно вздрогнули, когда маленькая боковая дверь в тронный зал резко распахнулась и внутрь вбежала легкая прыгучая тень с каштановыми волосами.
Лиле исполнилось десять лет. Долгожданный плод любви Гернота и Эльзы, она была во всех отношениях бургундским ребенком. Девочка унаследовала пышные кудри отца, и она всегда громко восхищалась всем, с чем ей приходилось сталкиваться. Только иногда в глубине ее глаз можно было увидеть меланхолию Эльзы. Несмотря на восторженность и по-детски пылкое восприятие окружающего мира, эта девочка в темном платье была способна на большую печаль.
Лиля с разбегу запрыгнула к отцу на колени, и король с королевой тут же постарались вернуть атмосферу гармонии и покоя.
Лиля протянула отцу вырезанную из дерева лошадку размером с кулак.
— Это я сама сделала.
Эльза улыбнулась, а Гернот с преувеличенным вниманием осмотрел игрушку.
— Хорошая работа. У тебя есть талант к этому ремеслу. Но что же мне теперь делать? Наказать Бйордниса за то, что он дал тебе свой нож для резьбы?
Лиля обхватила отца своими маленькими ручками.
— Нет! Бйорднис… Бйорднис держал нож. А я только ему помогала.
Гернот поставил лошадку на стол и нежно похлопал дочку по спине. При этом он смотрел на Эльзу с такой любовью, что ссора сразу же была забыта. Кто-то постучал снаружи в большую дверь, ведущую в холл замка.
— Мой король! — В холл вошел привратник.
— Что? — улыбаясь, спросил Гернот.
— Эолинд и принц вернулись, — сообщил привратник.
— Сигурд! — в восторге закричала Лиля, соскочила с колен отца и с детской непосредственностью пробежала мимо привратника. Эльза тоже встала, но от радости предстоящей встречи у нее сильно забилось сердце и закружилась голова, так что ей пришлось схватиться за край стола. Она пару раз глубоко вдохнула, потом посмотрела на Гернота, улыбнулась и пошла за дочерью.
Гернот остался сидеть за столом один. Он взял кусочек свинины и, положив его в рот, стал равнодушно жевать. Потом, увидев, что привратник за ним наблюдает, сказал:
— Да, да. Иду уже.
