глухо стукнуло.
– Чего-то я, того, – сказала Ролфа из-за двери необычайно мягким голосом, – дверь не могу открыть.
«Пьяная», – решила Милена.
– Да ты ручку поверни, – подсказала она.
Ролфа с той стороны опять толкнулась в дверь.
– Да вот не могу никак!
«Ну вот, опять пошло-поехало», – подумала Милена. Прежнее ломание комедии. Она подошла к двери, но открыть не смогла: ручка не поддавалась.
– Ну давай же, открывай! – потребовала Ролфа, видимо теряя терпение.
– Да ты ж ручку кверху тянешь, Ролфа! Опусти ее книзу, ну, – произнесла Милена нарочито медленно и разборчиво.
– Как же я открою дверь, если я ручку отпущу? – удивилась та.
Дверь снова содрогнулась, на этот раз не на шутку.
– Все, ее заклинило! Ну ничего, я ее сейчас вышибу!
– Ролфа, Ролфа, милая, успокойся. Просто опусти ручку книзу, и все.
– Ой, – послышалось с той стороны. – А она у меня, того, отломилась.
Наступила тишина.
– Ролфа? – окликнула Милена. Дверная ручка с ее стороны сиротливо обвисла. Тогда Милена толкнула дверь и застала Ролфу присевшей на корточки, с веселым ужасом в глазах.
А за ней стояла ее сестра Зои.
– Ох, Ролфа, – сказала Зои, глядя на ее бритые руки и лицо. Потом она печально посмотрела на Милену.
«Хэзер, заткнись!»
– Желаете зайти? – спросила Милена, посторонившись.
Зои пролезла в дверной проем как сквозь препятствие и остановилась в растерянности, оглядывая тесную каморку.
Следом вошла Ролфа, помахивая в руке бутылкой виски. Две Гэ-Эмки заполнили тесноватое пространство, словно два шара-аэростата. Зои огляделась в поисках стула; стула не было.
– А ты знаешь, – романтично пропела Ролфа, горлышком бутылки указывая на окно и за него, – там везде люди. Повсюду. Настоящее скопище людей. Как жемчужины в ожерелье.
– А ты знаешь, как поступила бы Семья, попадись ты ей здесь в таком виде? – сердитым тоном осведомилась Зои. – Тебе бы сразу на морду маску с хлороформом, в ящик и на Юг! – Она отвернулась, сердитым жестом скрестив руки на животе.
– А если ниточка рвется, – флегматично продолжала Ролфа, – жемчужины все рассыпаются по лестнице. – Она съехала по стенке на пол. – Черт бы их побрал, эти самые жемчужины.
– Она первый раз так… напилась, – сказала Милена.
– Мы сами удивлялись, как это тебе удается ее сдерживать, – призналась Зои.
«Зои из них единственная, с кем можно открыто разговаривать», – припомнила Милена.
– Зои, может, чего-нибудь выпьешь? Чаю, например? Больше у нас, пожалуй, ничего и нет.
Та в ответ покачала головой и повернулась к Милене.
– И как вы тут только умудряетесь жить? – подивилась она.
Это был прямой и не очень приятный вопрос.
– Смиряем амбиции, – ответила ей Милена. Это был честный ответ.
Зои еще раз оглядела убогую каморку и пожала даже не плечами, а бровями. На ней была белая тога, а на голове все та же экзотичная прическа.
– Я хотела просить тебя вернуться домой, Ролфа, но в таком виде ты, безусловно, этого сделать не можешь. Ты в самом деле так нас ненавидишь?
– Ага, – кивнула Ролфа с улыбкой до ушей, – оаааа, – и прикрыла себе рот.
– Семья еще ничего не знает, папа никому ничего не сказал. Нам удалось уговорить его отозвать Нюхача. Впрочем, от него все равно особо проку не было, он весь извелся от любви к какой-то женщине по имени Хэзер.
– Небось он влетел вам в копеечку, – заметила Ролфа, прикладываясь к бутылке.
– Мы с Энджи хотели дать тебе время!
– Это было не очень экономно.
– Если б ты вернулась сама, папа был бы настроен более милостиво. Он уже почти махнул на тебя рукой, Ролфа. – Между ними повисла нелегкая тишина. Лицо у Зои как-то осунулось, даже, пожалуй, обвисло, и кожа проступала так, будто мех на нем рос клочками. – И даже я.
«Это хорошо», – мелькнуло у Милены совершенно безотчетно. Кажется, что-то наклевывается…
– Зои, – обратилась Милена. – А если бы что-то продвинулось с музыкой Ролфы, это бы как-то повлияло на ситуацию?
Та угрюмо созерцала свои белые сандалии на плитках линолеума.
– По мне, пусть хоть что-нибудь изменится, и то хорошо, – сказала она.
– Причем сделать это так, чтобы никто не знал, что это Ролфа, что это Гэ-Эмы, никто, даже Семья, это бы как-то повлияло?
Зои глядела в пол не отвечая.
– Послушай, я не знаю, на каких устоях основана Семья. Но я знаю, что Ролфа вызывает у вашего отца серьезное беспокойство.
Глаза у Зои предостерегающе сузились.
– Тю, – подала голос Ролфа. – Трефовый валет. А метит в пиковые короли.
Зои мотнула головой так резко, что на шее сквозь мех обозначились жилы.
– Он хочет быть признанным своими сородичами, а ему препятствуют!
Пора было вмешаться.
– Если… Если бы из ее занятий музыкой что-нибудь получилось и если б устроить так, чтобы ничего не прознала Семья… – Милена протяжно вздохнула, сознавая всю сложность и деликатность того, что ей предстояло сказать, – этого было бы достаточно?
– Достаточно для
– Ну… Ну, скажем, вы просто говорите Семье, что Ролфа исчезла. Причем куда именно или почему, вам неизвестно – в конце концов, она всегда была со странностями, и вот ушла, куда-то запропастилась. Так что это никак не коснется репутации Семьи перед Консенсусом. Не коснется даже… э-э, как бы это назвать… генетического отклонения обратно к норме, что ли. Их же только это волнует.
– А ты редкостная стерва, правда? – ответила Зои.
– Послушай, даже если Ролфа будет при вас, отцу от этого не легче. Если она у него уже сейчас как бельмо на глазу, то так будет и дальше. Изо всех вас о Ролфе с теплотой думаешь только ты. А ей сейчас нужно именно это.
В Зои, похоже, что-то смягчилось.
– Не так легко, мисс Шибуш, видеть, как на глазах у тебя ускользает твоя сестра, – сказала она негромко. – Особенно когда задумываешься: а с чего это вдруг кое-кто ее так подталкивает?
– Не надо, чтобы ускользала! Просто дайте ей время.
– Ты имеешь в виду, дать время
– Дать время ее музыке. Музыка того стоит.
– И сколько? – резко спросила Зои.
