был в ужасе.
— Так вы сохраняли ему жизнь только затем, чтобы он умер в нужный момент?
— Пусть тебя это не шокирует, Северус. Сколько людей погибло на твоих глазах?
— В последнее время только те, кого я не сумел спасти, — ответил Снейп, вставая. — Вы использовали меня.
— То есть?
— Я шпионил и лгал для вас, я подвергал себя опасности ради вас. И все это для того, чтобы сберечь ребенка Лили. А теперь вы говорите, что растили его, как свинью на убой…
— Как трогательно, Северус, — посерьезнел Дамблдор. — Значит, ты все-таки привязался к мальчику?
— К мальчику? — закричал Снейп. — Expecto Patronum!
Из кончика его палочки вырвалась серебристая лань. Она соскочила на пол, проскакала по кабинету и вылетела в окно. Дамблдор провожал ее взглядом, пока серебристое сияние не исчезло, а когда повернулся к Снейпу, его глаза были полны слез.
— Спустя столько лет?
— Всегда, — ответил Снейп.
Изображение опять изменилось.
На этот раз Гарри увидел Снейпа разговаривающим с портретом Дамблдора, висевшим позади директорского стола.
— Ты должен сообщить Волдеморту точную дату отъезда Гарри из дома его дяди, — сказал Дамблдор. — Если не сообщишь, это вызовет подозрения, ведь Волдеморт уверен, что ты обо всем информирован. Однако нам придется разработать план, как запутать их, чтобы обеспечить безопасность Гарри. Попробуй наложить Confundus на Мундунгуса Флетчера. И, Северус, раз уж ты участвуешь в этом, постарайся поубедительней сыграть свою роль… Я очень рассчитываю, что тебе удастся подольше оставаться на хорошем счету у Волдеморта, иначе Хогвартс может перейти в распоряжение Кэрроу…
…Снейп сидел в какой-то незнакомой таверне вместе с Мундунгусом, лицо которого было совершенно пустым. Сам Снейп сосредоточенно хмурился.
— Ты предложишь членам Ордена Феникса, — бормотал Снейп, — использовать обманку. Оборотное зелье. Двойники Поттера. Только это может сработать. Ты забудешь, что это я предложил воспользоваться обманкой. Скажешь, что это твоя идея. Понял?
— Понял, — отозвался Мундунгус, глядя перед собой невидящими глазами…
… Гарри летел на метле рядом со Снейпом сквозь ясную темную ночь. Неподалёку неслись другие Упивающиеся, а впереди — Люпин и Гарри, который на самом деле был Джорджем… Один из Упивающихся поднял палочку и направил ее прямо в спину Люпина.
— Sectumsempra! — выкрикнул Снейп, но промахнулся, и заклятие, пролетев мимо руки Упивающегося, попало в Джорджа…
… Снейп стоял на коленях в спальне Сириуса. Он читал старое письмо Лили, и по его крючковатому носу текли слезы.
«… мог быть другом Геллерта Гриндельвальда. Думаю, у нее поехала крыша.
С любовью,
Снейп спрятал во внутренний карман мантии страницу с подписью Лили и словами о любви, а затем разорвал надвое фотографию, которую держал в руках, оставив себе половину снимка со смеющейся Лили и швырнув на пол вторую — с Джеймсом и Гарри…
…И снова Снейп стоял в кабинете директора. В раму своего портрета торопливо вбежал Финеас Найджелус.
— Директор! Они разбили лагерь в Динском лесу! Грязнокровка…
— Не смейте произносить это слово!
— …пусть будет девчонка Грейнджер. Она упомянула это место, открывая сумку, и я услышал!
— Хорошо. Очень хорошо! — воскликнул Дамблдор из своей рамы над директорским креслом. — А теперь, Северус, меч! Не забудь, заполучить меч можно, только проявив мужество. И Гарри не должен знать, что получил его от тебя! Если Волдеморт прочтет мысли Гарри и узнает, что ты принимал участие…
— Знаю, — оборвал его Снейп. Он подошел к портрету Дамблдора и отодвинул его. В открывшемся тайнике лежал меч Гриффиндора.
— Вы так и не собираетесь сказать мне, почему так важно передать Поттеру меч? — спросил Снейп, облачаясь в дорожный плащ поверх мантии.
— Думаю, нет, — ответил Дамблдор. — Он знает, что с ним делать. И, Северус, будь очень осторожен — вряд ли они обрадуются встрече с тобой после того, что случилось с Джорджем Уизли…
Снейп повернулся к двери.
— Не волнуйтесь, Дамблдор, — холодно сказал он. — У меня есть план…
И Снейп ушел.
Гарри вылетел из думоотвода и упал на покрытый ковром пол того самого кабинета, дверь которого только что закрылась за Снейпом.[49]
Глава тридцать четвертая — Снова в лесу
-
Наконец он узнал правду. Гарри лежал, уткнувшись лицом в пыльный ковер, на полу того самого кабинета, где, как ему когда-то казалось, он познавал тайны искусства побеждать. А теперь вот понял, что не имеет права выжить. Его задача — спокойно идти навстречу распростертым объятиям смерти. При этом он должен еще уничтожить то, что связывает с жизнью Волдеморта. В этом случае, когда он наконец встанет на его пути, не поднимая палочки и не защищаясь, то завершение истории будет чисто, а дело, которое следовало исполнить еще в Годриковой Лощине, — окончено. Не останется никого, ни один из двоих не сможет выжить.
Сердце бешено билось в груди. Как странно — Гарри сейчас страшился смерти, а сердце стучало все сильнее, геройски сохраняя ему жизнь. Ничего, скоро сердцу придется остановиться. Все его биения были уже сочтены. На сколько ударов хватит ему времени, после того как Гарри встанет и пройдет в последний раз по замку, направляясь в Лес?
Ужас прокатывался по нему волнами, а он лежал на полу и слушал, как внутри барабанным боем отдается похоронный марш. Интересно, умирать — это больно? Он и раньше чудом избегал смерти, но как-то никогда по-настоящему не задумывался о ней: жажда жизни всегда была сильнее страха гибели. Но сейчас ему и в голову не приходило, что можно попытаться сбежать, перехитрить Волдеморта. Все кончено, и он это знал; оставалась лишь собственно смерть.
Если б только он погиб в ту летнюю ночь, когда последний раз уезжал с Тисовой улицы, а палочка с благородным пером феникса спасла его! Если б он мог умереть, как Хедвиг, — так быстро, что даже не успеваешь понять, что случилось! Или сумел бы броситься наперерез заклятию, чтобы закрыть собой любимых… Гарри сейчас даже завидовал смерти родителей. Но хладнокровный путь к месту казни требовал храбрости иного рода.
Руки у него слегка вздрагивали. Он попытался сдержать дрожь, хоть никто этого и не видел: портреты на стенах были пусты. Потом медленно, очень медленно сел и от этого еще сильнее ощутил себя живым, почувствовал свое тело острее, чем когда-либо. Почему до него раньше не доходило, какое это чудо — он сам, его разум, нервы, бьющееся сердце? Все это скоро исчезнет… Точнее, Гарри сам все это покинет.
Он дышал медленно и глубоко, во рту пересохло, и слез не было. Его даже не трогало предательство Дамблдора. Ну, конечно, там был какой-то великий замысел; а Гарри просто был слишком туп, чтобы его увидеть. Раньше он не сомневался, что Дамблдор хочет сохранить ему жизнь. Теперь до него дошло, что продолжительность его жизни измерялась ровно тем временем, какое нужно, чтоб уничтожить все хоркруксы. Потом Дамблдор передал ему это дело — и Гарри послушно принялся отрезать одну за другой ниточки, соединявшие с бытием не только Волдеморта, но и его самого! Как изящно, как элегантно… Зачем же тратить жизни людей, если можно поручить опасную задачу мальчишке, который и так заранее предназначен на убой и чья смерть будет не бедствием, а всего лишь очередным ударом по Волдеморту?
И Дамблдор ведь знал, что Гарри не станет уклоняться от своего долга, а дойдет до конца, даже если это будет его собственный конец. Он взял на себя труд хорошо изучить подопечного. Он понимал, как понимал и Волдеморт, что Гарри не позволит другим умирать за себя, как только узнает, что в его власти остановить кровопролитие. Перед глазами у Гарри всплыли лица Фреда, Люпина, Тонкс, лежавших мертвыми в Большом зале, и он чуть не задохнулся на мгновение: смерти уже не терпелось его заполучить…
Но Дамблдор его переоценил. Гарри потерпел поражение, потому что змея все еще была жива. Даже если Гарри погибнет, у Волдеморта остается еще один хоркрукс, связывающий его с этим миром. Конечно, остальным тогда будет полегче. Кто же это сделает? Рон и Гермиона справятся, конечно… так вот почему Дамблдор просил его им довериться… на тот случай, если Гарри исполнит свое предназначение чуть раньше, чем надо…
Эти мысли скользили в его сознании, как дождь по стеклу, но под ними скрывалась все та же жесткая поверхность неопровержимой истины: он должен умереть. Я, Гарри, должен умереть. Все должно кончиться.
Рон и Гермиона, казалось, остались далеко-далеко, в чужой стране. Гарри казалось, что он разлучился с ними давным-давно. Он твердо решил, что не станет ни прощаться, ни объяснять что-то. В это путешествие они не могут отправиться вместе, а если друзья попытаются его остановить, это обернется только потерей драгоценного времени.
Гарри посмотрел на поцарапанные золотые часы, которые ему подарили на семнадцатилетие. Прошло уже почти полчаса из отведенного Волдемортом промежутка.
Он встал. Сердце колотилось в грудной клетке, как испуганная птица. Может, догадывалось, как мало ему осталось, а может, хотело использовать все отпущенные на целую жизнь удары до того, как наступит конец.
Не оглядываясь, Гарри вышел и закрыл дверь кабинета. Школа была пуста. Идя по коридорам в одиночестве, он чувствовал себя так, словно уже стал призраком. С портретов на него смотрели пустые рамы; в замке стояла сверхъестественная
