без участия сознания, как если бы в этом теле, которое предстояло покинуть, он был всего лишь пассажиром, а не водителем. Умершие, шагавшие с ним через Лес, были гораздо реальней живых, оставшихся в замке: Рона, Гермионы, Джинни и прочих, которые были теперь словно призраки. Поскальзываясь и спотыкаясь, Гарри шел к концу своей жизни, к Волдеморту…
Глухой стук, шепот: поблизости еще кто-то был. Гарри застыл под мантией, оглядываясь и прислушиваясь. Родители, Сириус и Люпин тоже остановились.
— Там кто-то ходит, — раздался грубый шепот совсем рядом. — Под мантией-невидимкой. Может, это…
Два силуэта показались из-за дерева. Вспыхнули огни на кончиках палочек, и Гарри увидел Долохова и Яксли. Они смотрели в темноту, прямо туда, где стоял Гарри со своими спутниками, но, кажется, не могли ничего различить.
— Я точно что-то слышал, — сказал Яксли. — Думаешь — тварь какая-нибудь?
— Этот тупоголовый Хагрид держал здесь целый зверинец, — ответил Долохов, покосившись через плечо.
Яксли взглянул на часы.
— Время почти вышло. Час миновал, а от Поттера ни слуху ни духу.
— А он-то был уверен, что Поттер явится! Теперь обозлится…
— Пошли-ка лучше обратно. Спросим, какие дальше планы.
Они с Долоховым двинулись в глубь Леса. Гарри последовал за ними, зная, что его приведут, куда нужно. Обернулся — мать улыбнулась ему, а отец ободряюще кивнул.
Прошло всего несколько минут, и впереди показался свет. Яксли с Долоховым вышли на полянку. Гарри узнал ее — здесь когда-то жил Арагог. На ветвях еще висели обрывки его широкой паутины, но орду его потомков Упивающиеся смертью увели в школу, сражаться за свое дело.
Посредине полянки горел костер. Его мерцающий свет падал на толпу молчаливых, настороженных Упивающихся. Некоторые все еще были в масках и плащах, другие уже открыли лица. На краю поляны сидели два великана, отбрасывавшие громадные тени на землю. Лица их были жестокими и казались грубо вырезанными из камня. Рядом притаился Фенрир, который грыз свои длинные ногти. Высокий, светловолосый Роул прикладывал примочки к кровоточившей губе. Гарри увидел Люциуса Малфоя — тот выглядел подавленным и напуганным, — и Нарциссу с запавшими глазами, полными мрачных опасений.
Все смотрели на Волдеморта, который стоял, склонив голову и держа в руках Старшую палочку. Он то ли молился, то ли что-то молча прикидывал в уме. Гарри, застывшему на краю поляны, пришло в голову абсурдное сравнение с ребенком, отсчитывающим «Раз-два-три-четыре-пять, я иду искать». За головой Волдеморта, словно чудовищный нимб, плавала в воздухе свернувшаяся кольцами Нагини в зачарованной сверкающей клетке.
Когда в круг вошли Долохов и Яксли, Волдеморт поднял голову.
— Ни следа Поттера, милорд, — сказал Долохов.
Выражение лица Волдеморта не изменилось. Красные глаза словно горели в свете костра. Он медленно провел пальцами по Старшей палочке.
— Милорд…
Это заговорила Белла: она сидела ближе всех к Волдеморту, растрепанная, со следами крови на лице, но в остальном невредимая.
Волдеморт поднял руку, призывая ее к молчанию, и она не сказала больше ни слова, только смотрела на него с благоговейным восторгом.
— Я думал, он придет, — сказал Волдеморт высоким, чистым голосом, глядя на пляшущие языки огня. — Я ждал этого.
Все молчали. Упивающиеся, казалось, были напуганы не меньше Гарри. А уж его сердце так колотилось в грудной клетке, словно собиралось покинуть тело. Руки вспотели. Гарри стянул мантию-невидимку и запихал ее под одежду вместе с палочкой. Он не хотел поддаться искушению сопротивляться.
— По всей видимости, я… ошибся, — сказал Волдеморт.
— Нет.
Гарри произнес это так громко, как только мог, собрав все силы: он не хотел, чтобы в голосе прозвучал страх. Камень Воскрешения выскользнул из онемевших пальцев, и краем глаза Гарри увидел, как родители, Сириус и Люпин исчезли, когда он сам шагнул вперед, в круг света от костра. Но для него сейчас никто, кроме Волдеморта, не имел значения. Это дело касалось лишь их двоих, и никого больше.
Иллюзия рассеялась мгновенно. Великаны заревели, Упивающиеся вскочили на ноги, крича и смеясь. Волдеморт словно примерз к месту, где стоял, но следил взглядом красных глаз за тем, как Гарри идет к нему. Их уже не разделяло ничто, кроме пламени.
Чей-то голос завопил:
— Гарри! Нет!
Это был Хагрид, скрученный по рукам и ногам и привязанный к дереву. Он отчаянно боролся, пытаясь вырваться, так что ветки дерева содрогались.
— Нет! Нет! Гарри, что ты…
— Тихо! — заорал Роул и взмахнул палочкой. Хагрид умолк.
Беллатрикс, вскочив на ноги и тяжело дыша, жадно переводила взгляд с Волдеморта на Гарри. Теперь все застыли; двигались лишь языки костра и змея, беспрестанно свивавшая и развивавшая свои кольца в сияющей клетке за головой Волдеморта.
Спрятанная под одеждой палочка упиралась Гарри в грудь, но он даже не пытался ее вытащить. Он понимал, что змея сейчас слишком хорошо защищена, так что даже если ему удастся прицелиться, его тут же поразят пятьдесят заклятий.
Гарри и Волдеморт все еще смотрели друг на друга. Волдеморт слегка склонил голову, и странная невеселая улыбка искривила его безгубый рот.
— Гарри Поттер, — сказал он очень тихо, так тихо, что его голос можно было принять за потрескивание огня. — Мальчик, который выжил.
Никто из Упивающихся не двинулся. Они ждали; все ждали. Хагрид пытался вырваться из пут, Беллатрикс тяжело дышала, а Гарри почему-то подумал о Джинни, ее сияющих глазах, ее губах, которые касались его губ…
Волдеморт поднял палочку. Он по-прежнему стоял, склонив голову набок — как ребенок, которому любопытно, чем кончится эксперимент. Гарри смотрел в красные глаза и мечтал, чтобы все случилось прямо сейчас, быстро, пока он еще мог стоять прямо, пока не потерял контроль над собой, пока не проявил страха…
Губы Волдеморта шевельнулись. Потом была вспышка зеленого света — и все исчезло.[50]
Глава тридцать пятая — Кингс Кросс
-
Он лежал лицом вниз и слушал тишину. Похоже, вокруг не было ни души. Он не чувствовал на себе ни единого взгляда. Не было никого вообще. Да и был ли он сам?
Прошло довольно много времени, а может — вообще ни секунды, и Гарри понял, что он все-таки существует — и вовсе не как бесплотная оболочка: ведь он определенно лежал на твердой поверхности. А раз он чувствовал прикосновение, значит, и то, на чем он лежал, тоже существовало.
Придя к этому заключению, Гарри в тот же момент осознал, что он совершенно голый. Это его немного удивило, но совсем не обеспокоило, поскольку Гарри был уверен, что рядом никого нет. Ему стало любопытно: раз он может чувствовать, может ли он видеть — и убедился, что у него есть глаза, когда их открыл.
Вокруг клубился яркий туман. Гарри никогда раньше не сталкивался ни с чем подобным: не то чтобы обстановка была скрыта в сверкающей дымке — скорее, туман еще не сформировался в предметы. Поверхность, на которой Гарри лежал, казалась белой. Она была никакой — ни теплой, ни холодной; просто ровное и нейтральное нечто, на котором можно находиться.
Гарри сел и обнаружил, что на его теле нет шрамов. Дотронувшись до лица, он понял, что больше не носит очки.
Затем сквозь несформировавшееся пространство до Гарри донесся звук: глухие мягкие удары и шлепки — кто-то трепыхался и ворочался неподалёку. Звук был жалким и в то же время слегка непристойным. У Гарри появилось неприятное ощущение, будто он подслушивает нечто тайное и постыдное.
И тут он пожалел, что не одет.
Стоило ему подумать об этом, как неподалеку тут же появилась мантия. Гарри взял ее и надел. Мантия была мягкой, чистой и теплой. Невероятно — одежда появилась прямо из воздуха, как только он захотел.
Гарри встал и огляделся. Что это за место? Гигантская Комната Необходимости? Чем дольше он смотрел, тем больше видел. Над его головой поблескивал на солнце огромный стеклянный купол. Может, это дворец? Кругом царили тишина и покой, если не считать странной возни и скулежа, что доносились откуда-то из тумана.
Он медленно обернулся. Мир вокруг него менялся на глазах. Теперь Гарри стоял посреди просторного, яркого и чистого помещения, которое значительно превышало по размерам Большой зал. Пространство было пустым. Гарри был совершенно один, если не считать…
Он отпрянул, обнаружив существо, издававшее те самые звуки. Под сиденьем лежал, содрогаясь, голый младенец с шершавой, ободранной кожей, словно кто-то бросил его там, нежеланного, на последнем издыхании, — засунул поглубже с глаз долой. Гарри понял, что боится этого создания. Пусть ребенок был маленьким, хрупким и израненным — Гарри не хотелось приближаться к нему. Тем не менее он осторожно подошел ближе, готовый отскочить в любой момент. Вот он уже стоял совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки, — но не мог заставить себя дотронуться. Гарри почувствовал себя трусом. Он должен был пожалеть ребенка — но тот вызывал отвращение.
— Ты не можешь помочь.
Гарри резко обернулся. К нему, расправив плечи и жизнерадостно улыбаясь, приближался Альбус Дамблдор в развевающемся темно-синем одеянии.
— Гарри! — Он широко раскинул руки — обе кисти были совершенно целыми, белыми, не искалеченными. — Мальчик ты мой чудесный! Мужественный человек! Давай-ка прогуляемся.
Совершенно потрясенный, Гарри последовал за Дамблдором прочь от того места, где скулил младенец с ободранной кожей, — к двум креслам, которые
