это ведь было бы опасно, наверное? Гермиона же говорила, что он и так дошел до всех возможных пределов, расщепляя душу.
— Так, может, он-то этого не знает.
— Ну… может, — согласился Гарри.
Он был уверен, что Волдеморт пытается разрешить проблему палочек-сестер, уверен, что тот искал решения у старого мастера палочек… и все же убил его, не задав ни единого вопроса по делу.
Что же Волдеморт ищет? Почему сейчас, когда у его ног оказалось Министерство магии и весь волшебный мир, он находится вдалеке от Англии и разыскивает какую-то вещь, принадлежавшую некогда Грегоровичу, которую у того похитил неизвестный?
Перед глазами у Гарри стояло лицо светловолосого вора, его выражение необузданного веселья, «фредо-джорджевского» торжества, оттого что авантюра удалась. Он бросился с окна, как птица, и Гарри его уже где-то видел, хотя и не мог вспомнить, где…
Теперь, после смерти Грегоровича, в опасности был этот самый веселый парень, и мысли Гарри теперь вертелись вокруг него, до тех пор, пока с нижней койки не послышался храп Рона и пока сам Гарри медленно не уплыл в сон.[21]
Глава пятнадцать — Месть гоблинов
На следующий день спозаранку, пока Рон и Гермиона ещё спали, Гарри выбрался из палатки, отыскал самое старое и кряжистое дерево и похоронил под его сенью глаз Хмури. С помощью палочки он отметил место небольшим крестом на коре. Не бог весть что, конечно, но Гарри казалось: Шизоглаз предпочел бы, чтобы его глаз покоился здесь, а не торчал в двери кабинета Долорес Амбридж.
Затем Гарри вернулся в палатку и стал ждать, когда проснутся друзья, чтобы обсудить с ними, что делать дальше.
Гарри и Гермиона думали, что им не стоит подолгу задерживаться на одном месте. Рон согласился, с условием, что следующую остановку они сделают где-нибудь в пределах досягаемости сэндвича с беконом. Гермиона сняла заклинания, которыми она окружила поляну, а Гарри с Роном уничтожили все следы лагеря. Затем троица аппарировала на окраину маленького торгового городка.
Как только они расположились под укрытием небольшой рощи и заново наложили защиту, Гарри под плащом-невидимкой отправился на поиски провизии. Однако все пошло не так, как он рассчитывал. Едва Гарри оказался в черте города, как почувствовал, что дальше не может сделать и шага — его тело сковал смертельный холод, вокруг сгустился туман, а небо внезапно потемнело.
— Но ты же мог создать великолепного патронуса! — возмутился Рон, когда Гарри, задыхаясь, вернулся в палатку ни с чем и прошептал одними губами: «Дементоры».
— Я… не… смог, — выдохнул он, держась за бок. — Не вышло.
Ему было стыдно смотреть на полные замешательства и разочарования лица друзей. Это был настоящий кошмар: видеть выплывающих из тумана дементоров, ощущать, как сжимаются парализованные холодом легкие, слышать знакомый далекий крик и осознавать, что он не сможет себя защитить. Чудовищным усилием воли Гарри заставил себя сдвинуться с места и убежать, оставив безглазых дементоров скользить среди магглов, которые, хоть и не могли видеть жутких существ, но, несомненно, чувствовали отчаяние, которое те сеяли повсюду.
— Значит, есть нам нечего.
— Рон, заткнись! — рявкнула Гермиона. — Гарри, что случилось? Почему ты решил, что не сможешь вызвать патронуса? Ведь еще вчера у тебя прекрасно получилось?
— Не знаю.
Чувствуя себя униженным, он устало опустился в одно из старых кресел Перкинса. Гарри охватил страх, ему казалось, что внутри у него что-то сломалось. Со вчерашнего дня будто минула целая вечность. А сегодня он словно снова превратился в тринадцатилетнего мальчика, единственного, кто потерял сознание в Хогвартс-экспрессе.
Рон пнул ножку стула.
— Что? — взвился он на Гермиону. — Я с голоду подыхаю! А все, что у меня было во рту с тех пор, как я едва не истек кровью, — это жалкая пара поганок!
— Ну, так сам иди и расчисти себе путь среди дементоров, — предложил уязвленный Гарри.
— Я бы пошел, но у меня рука в повязке, если ты не заметил.
— Как удачно.
— На что это ты намекаешь?!
— Ну конечно! — воскликнула Гермиона, хлопнув себя по лбу. Рон и Гарри, подскочив, тут же умолкли. — Гарри, отдай мне медальон! Давай же! — нетерпеливо прибавила она и, не дождавшись реакции, пощелкала пальцами перед его лицом. — Хоркрукс, Гарри! Он же на тебе!
Гермиона протянула руки, и он снял золотую цепочку. Как только та перестала касаться его шеи, Гарри сразу обрел странные легкость и свободу. До этого момента он даже не осознавал, что весь покрыт холодным потом, не чувствовал ужасную тяжесть в желудке. Только сейчас, когда эти ощущения исчезли, Гарри понял, насколько плохо ему было.
— Полегчало? — спросила Гермиона.
— Намного!
— Гарри! — Она наклонилась к нему и заговорила так, будто обращалась к тяжело больному. — Как ты думаешь, может, хоркрукс овладел тобой?
— Что? Нет! — запротестовал он. — Я помню все, что мы делали, пока я его носил. А если бы он мной овладел, у меня были бы провалы в памяти, так? Джинни говорила мне, что у неё бывали моменты, когда она ничего не помнила.
— Гм… — Гермиона взглянула на тяжелый медальон. — Может, нам вообще не стоит его надевать? Давайте просто хранить хоркрукс в палатке.
— Мы не можем разбрасывать его где попало, — твердо произнес Гарри. — Если он потеряется, если его украдут…
— Ну ладно, ладно! — Гермиона надела медальон на шею и спрятала под блузку. — Значит, будем носить его по очереди, чтобы он ни на ком не был слишком долго.
— Отлично! — раздраженно проговорил Рон. — А теперь, когда мы с этим разобрались, может, все-таки организуем что-нибудь поесть?
— Хорошо, только в другом месте, — сказала Гермиона, мельком взглянув на Гарри. — Не стоит оставаться здесь, рядом с дементорами.
В конце концов они расположились на ночлег на каком-то заброшенном поле неподалёку от одинокой фермы, где им удалось позаимствовать яйца и хлеб.
— Это ведь не воровство, правда? — обеспокоенно спросила Гермиона, когда они наслаждались яичницей и тостами. — Я ведь оставила деньги у курятника.
Рон закатил глаза и проговорил с набитым ртом:
– ‘эмиона, ‘cе в по‘ядке! ‘Аслабься!
И правда — было гораздо легче расслабиться после хорошего ужина. Этим вечером друзья снова много смеялись, и ссора из-за дементоров была забыта. К Гарри, который первым заступил на ночное дежурство, вернулись жизнерадостность и даже надежда.
Так они открыли для себя тот факт, что полный желудок — залог хорошего настроения, а пустой — причина ссор и уныния. Гарри был не слишком удивлен этим — ведь он частенько голодал у Дурслей. Гермиона также держалась стойко в дни, когда им не удавалось наскрести ничего, кроме ягод или черствого печенья. Только поведение ее становилось резче, а периоды молчания угрюмее. А вот Рон привык вкусно поесть три раза в день: дома его кормила мама, в Хогвартсе — домовые эльфы, — и от голода он становился крайне неразумным и вспыльчивым. Если не удавалось раздобыть еды к тому моменту, когда приходила очередь Рона нести хоркрукс, он начинал вести себя совершенно невыносимо.
— Ну и куда дальше? — постоянно твердил он. У него самого не было никаких идей, и, похоже, он ожидал, что Гарри и Гермиона что-нибудь придумают, пока он сидит и предается мрачным размышлениям о своей голодной доле.
Гарри и Гермиона тем временем впустую тратили часы, пытаясь решить, где можно найти остальные хоркруксы и как разрушить тот, что у них уже есть. Разговоры их все больше двигались по кругу — ведь никакой новой информации не было.
Дамблдор говорил Гарри о своей догадке, что Волдеморт спрятал хоркруксы в местах, которые имели для него большое значение. И Гарри с Гермионой вновь и вновь монотонно перечисляли, где жил и бывал Тёмный Лорд. Приют, в котором он родился и вырос, Хогвартс, где учился, лавка «Боргин и Бёркс», куда он пошел работать по окончанию школы, и, наконец, Албания, где Тёмный Лорд провел годы после своего развоплощения, — эти места стали предметом бесконечных обсуждений.
— Ага, давайте махнем в Албанию. К обеду всю страну успеем обыскать, — съязвил Рон.
— Мы ничего там не найдем. До развоплощения он уже успел сделать пять хоркруксов, а Дамблдор был уверен, что змея — шестой, — сказала Гермиона. — А змея, как мы знаем, не в Албании — она обычно с Вол…
— Я же просил тебя прекратить называть его по имени!
— Отлично! Змея обычно с Сам-Знаешь-Кем. Теперь доволен?
— Не особенно.
— Не думаю, что он спрятал что-нибудь в «Боргин и Бёркс», — сказал Гарри. Он повторил эту уже много раз высказанную идею только для того, чтобы нарушить неприятную тишину. — Боргин и Бёрк — эксперты в области объектов темной магии, они бы сразу узнали хоркрукс.
Рон нарочито зевнул. Гарри подавил в себе импульс швырнуть в него чем-нибудь и продолжил:
— Я все-таки думаю, что он мог спрятать что-нибудь в Хогвартсе.
Гермиона вздохнула:
— Но Дамблдор бы нашел.
Гарри повторил излюбленный аргумент в подтверждение своей теории:
— Дамблдор говорил мне, что никогда не претендовал на знание всех секретов Хогвартса. Вы поймите — если и было важное для Вол…
— Эй!
— Значит, Сам-Знаешь-Кого! — заорал выведенный из себя Гарри. — Если и было важное для Сам-Знаешь-Кого место, — так это Хогвартс.
— Ой, да ладно! — фыркнул Рон. — Его школа?
— Да, его школа! Она стала для Тома Риддла первым настоящим домом, в котором его исключительность получила подтверждение. Школа значила для него все — и даже когда он ее окончил…
