Гарри опустил эльфа в могилу, уложил его тонкие руки и ноги так, словно эльф отдыхал, потом выбрался наверх и в последний раз посмотрел на маленькое тельце. Он заставил себя не разрыдаться, вспомнив погребение Дамблдора, ряды людей на золочёных стульях, Министра магии в первом ряду, перечисление Дамблдоровых заслуг, строгую гробницу из белого мрамора. Он чувствовал, что Добби заслуживает не менее величественных похорон, но лежал эльф в грубо вырытой яме среди кустов. — По- моему, нам нужно сказать что-то, — пискнула Луна. — Можно, я первая?
И, под взглядами прочих, она обратилась к мёртвому эльфу на дне могилы: — Большое спасибо тебе, Добби, что ты спас меня из того подвала. Это нечестно, что ты умер, такой хороший и храбрый. Я всегда буду помнить, что ты для нас сделал. Я надеюсь, что сейчас тебе хорошо.
Луна повернулась и ожидающе взглянула на Рона; Рон откашлялся и сказал сдавленным голосом: — Д-да… спасибо, Добби. — Спасибо, — пробормотал Дин. Гарри сглотнул, и сказал: — Прощай, Добби. — Больше у него ничего не получилось, но ведь Луна сказала за него всё. Билл поднял палочку, и куча земли за могилой поднялась в воздух и аккуратно опустилась, маленьким красноватым холмиком. — Ничего, если я тут на немного останусь? — спросил Гарри.
Гарри не слышал слов, которые пробормотали ему в ответ; он чувствовал, как его похлопывали по плечу; потом все ушли к дому, оставив Гарри наедине с эльфом.
Гарри посмотрел вокруг: тут было немало больших белых камней, выглаженных морем, они обозначали края клумб. Гарри поднял самый большой, и пристроил его, как подушку, над тем местом, где должна была быть голова Добби. Затем он поискал в кармане палочку. Там их оказалось две. Гарри как-то забыл, потерял след, откуда они у него; вроде он их у кого-то отнял. Он выбрал более короткую палочку (она удобнее легла в руку), и направил её на камень.
Он бормотал указания, и на поверхность камня медленно ложились глубокие насечки. Гарри знал, что Эрмиона сделала бы это аккуратнее и, наверное, быстрее, но он хотел сам отметить это место, как хотел сам вырыть могилу. Когда он снова выпрямился, на камне читалось: ЗДЕСЬ ЛЕЖИТ ДОББИ, СВОБОДНЫЙ ЭЛЬФ.
Гарри несколько мгновений смотрел на свою работу, потом побрёл прочь; его шрам немного побаливал, а голова была полна мыслей, пришедших к нему в могиле, идей, обрётших форму в темноте, идей одновременно захватывающих и ужасных.
Когда он вошёл в маленькую прихожую, все сидели в гостиной, и внимательно слушали, что говорит Билл. Комната была светлая, славная, в камине ярко горел плавник. Гарри не хотел натоптать грязи на ковёр, и поэтому остался в дверях, слушая.
— …удачно, что Джинни приехала на каникулы. Будь она в Хогвартсе, её могли бы схватить, раньше, чем мы бы с ней связались. А сейчас мы знаем, что она в безопасности. — Билл оглянулся и увидел Гарри. — Я забрал всех из Норы, — объяснил он. — Отправил к Мюриэль. Сейчас Пожиратели Смерти знают, что Рон с тобой, они наверняка нацелятся на семью — не извиняйся, — добавил Билл, заметив выражение Гарри. — Это бы и так случилось, папа уже который месяц это говорит. Ведь мы — семья величайших предателей крови.
— Какая у них защита? — спросил Гарри.
— Укрывающие Чары. Папа — Хранитель секрета. И такие же на этом коттедже, Хранитель секрета — я. На работу нам теперь не ходить, хотя теперь это навряд важнейшая вещь. Когда Олливандер и Грифук достаточно оправятся, мы их тоже отправим к Мюриэль. Здесь маловато места, а у неё полно. Ноги у Грифука идут на поправку. Флёр дала ему Скелерост — может быть, мы их уже через час сможем отправить…
— Нет, — сказал Гарри, и Билл посмотрел на него с удивлением. — Они оба нужны мне здесь. Мне нужно с ними поговорить. Это важно. — Он ощутил в своём голосе властность, уверенность, то сознание цели, которое пришло к нему, когда он копал могилу для Добби. Все лица повернулись сейчас к нему, на всех было недумение.
— Я пойду вымоюсь, — сказал Гарри Биллу, глядя на свои руки, по-прежнему в крови Добби и в грязи. — А потом я должен буду их повидать, прямо сейчас. — Он пошёл в маленькую кухню, к раковине под окном, глядящим на море. Над горизонтом занималась заря, перламутрово-розовая и чуть-чуть золотая, и Гарри, умываясь, следовал за своими мыслями, которые пришли к нему в тёмном саду…
Добби уже никогда не сможет ему рассказать, кто направил его в погреб, но Гарри знал, что он видел. Внимательный голубой глаз выглянул из осколка зеркала, и затем пришла помощь.
Гарри вытер руки, не замечая красоты вида за окном и шума голосов в гостиной. Он смотрел на океан и чувствовал, что сейчас, на заре, он близок к пониманию сути случившегося, много ближе, чем был когда- нибудь.
Шрам его продолжало покалывать, и он знал, что Волдеморт тоже приближается к постижению. Гарри всё становилось понятно — и всё-таки он не понимал. Чувства говорили ему одно, разум — совершенно другое. В мыслях Гарри видел Дамблдора: тот улыбался, изучал его, глядя на Гарри поверх кончиков пальцев, сложенных, как на молитве.
Гарри стоял, не шевелясь, глядя невидящими глазами туда, где над горизонтом поднимался слепящий, ярко-золотой край солнца. Потом он посмотрел на свои вымытые руки и удивился, заметив, что держит в них полотенце. Он положил его, и вернулся в прихожую, и в это время его шрам запульсировал, как от злости, и через сознание Гарри пронеслись, мимолётные, как отражение стрекозы в воде, очертания здания, которое он знал более чем хорошо.
Билл и Флёр стояли внизу лестницы.
— Мне нужно поговорить с Грифуком и Олливандером, — сказал Гарри.
— Нет, — сказала Флёр. — Тебе п'идётся подождать, 'Арри. Они такие усталые…
— Сожалею, — холодно сказал Гарри, — но я не могу ждать. Мне нужно поговорить с ними сейчас же. Наедине — и с каждым по отдельности. Это необычайно важно.
— Гарри, что вообще за чертовщина происходит? — спросил Билл. — Ты заявляешься с мёртвым домовым эльфом и полуживым гоблином, у Эрмионы вид такой, будто её пытали, а Рон напрочь отказывается мне хоть что-то рассказать…
— Не можем мы рассказать тебе, что делаем, — без выражения сказал Гарри. — Ты в Ордене, Билл, и ты знаешь, что Дамблдор завещал нам дело. Ожидая, что мы о нём никому другому не расскажем.
Флёр нетерпеливо фыркнула, но Билл на неё не взглянул, он не сводил глаз с Гарри. По его лицу в глубоких шрамах нельзя было понять, о чём он думает. Наконец Билл сказал: — Понятно. С кем ты хочешь поговорить первым?
Гарри был в затруднении. Он знал, как много зависит от его решения. Время для выбора подходило к концу, пора было решать: Разделённые Сути или Дары?
— Грифук, — сказал Гарри. — Сперва с Грифуком.
Его сердце билось так, словно он только что победил в беге с барьерами.
— Тогда наверх, — сказал Билл, показывая дорогу.
Гарри поднялся на несколько ступенек, потом остановился и посмотрел назад.
— Вы двое мне тоже нужны! — позвал он Рона и Эрмиону: те притаились за дверью в гостиную, выглядывая из-за косяка.
Рон и Эрмиона, со смущённым видом, вышли на свет.
— Как ты? — спросил Гарри у Эрмионы. — Ты — просто чудо: сочинить такую историю, когда тебя так мучили…
Эрмиона попыталась улыбнуться, а Рон крепко обнял её одной рукой.
