Легко обнаружить элементарные проявления проекций во сне. Засыпая голодными, мы
видим стол, уставленный яствами. Человек может верить в реальность того, чего
лишен: умирающий от жажды в пустыне видит перед собой источник с прозрачной и
чистой водой; люди, долгое время находящиеся в изоляции, испытывают зрительные и
слуховые галлюцинации. Как все это объяснить? Энергия сильной неудовлетворенной
потребности, превысив некоторый предел интенсивности, “пробивает” барьер
сознания, отделяющий реальные представления от воображаемых, желаемое — от
действительного, прошлое — от сиюминутного. Фантазия кажется реальностью
благодаря проекции на вымышленный образ мощного психического импульса. Проекция
— причина того, что многие люди видят реальность такой, какой они хотят ее
видеть или какой им выгодно ее видеть. Этот же механизм, без социального,
нравственного и интеллектуального контроля действует при паранойе. Параноик
переносит на других свои чувства и опасения, не считаясь с реальностью. “Другие”
кажутся ему враждебными, подозревающими, любящими, тогда как на самом деле они к
нему равнодушны. У больных шизофренией проективная функция патологически
нарушена. Они не могут смешивать себя с другими, их связи с людьми разорваны.
Вещи, люди, события представляются чуждыми, далекими. Мир воспринимается как бы
через стеклянный колпак. Шизофреник лишен социального и исторического чувства.
Времена и Пространства для него — пусты, лишены смысла.
Шизоидные и параноидальные тенденции проявляются и у нормальных, здоровых людей,
характеризуя тип личности. Проекция продуктивна в определенных пределах.
Благодаря ей мы можем поэтически воспринимать природу, видеть ее хмурой,
счастливой, гневной, таинственной, безмятежной. Проекция позволяет принимать
близко к сердцу, воспринимать как лично-значимые, внимательно изучать
широкомасштабные, исторические и культурные феномены: войны, революции, эпохи,
движения. “Другой” становится понятен, когда мы проецируем на него наши
переживания. Но выход проективных механизмов за пределы, фиксируемые социальными
нормами, чреват массовым психозом. Образ “внутреннего врага”, “шпиона”,
“вредителя”, возникающий в какой-то мере стихийно, под влиянием реальных
трудностей и страданий, искусно эксплуатируется властью и служит психологическим
оправданием массовых репрессий. Говорят, что при входе на некоторые заводы
Японии поставлены резиновые куклы, изображающие представителей администрации, и
тут же положена палка, которой можно стукнуть куклу по голове. Такой может быть
“утилизация” прирученных проекций. У нас в России появилась недавно
телевизионная программа “Куклы”, в которой высшие должностные лица государства,
которые неизбежно должны вызывать у многих негативные чувства, изображаются в
смешном, карикатурном виде. Подобная программа — очень полезна. Она была бы
немыслима ни до революции, ни в сталинские, брежневские времена. Ее выход в
эфир, несомненно, является большим шагом вперед в развитии цивилизационных
принципов.
Трудно переоценить роль массовых проекций в художественной литературе,
эстетизации быта. Глубокие, впечатляющие образы мифов, литературы возникали
нередко в сновидческих проекциях. Образы сновидений затем “обрабатывались”
дневным сознанием, насыщались реальным, будничным содержанием, становились
идеальными прототипами, с которыми сверяли свою жизнь многие поколения.
В примитивных, дописьменных обществах, в которых рациональная практика развита
слабо, проективные механизмы определяют восприятие человеком мира.
Общественное сознание Средневековья является прекрасным “исследовательским
пространством” для изучения проективных образований. В средневековом искусстве
часто встречаются изображения чудовищ, драконов, химер. В массах широко
распространен страх перед нечистой силой. Эпидемии, неурожаи, войны,
политическая неустойчивость дают достаточно поводов для страхов и опасений,
которые персонифицируются в образах дьявола и его помощников. Исследователи
объясняют богатство божественных и дьявольских образов в Средние века
репрессивным воздействием христианства на еще не зрелое, языческое в своей
основе, массовое сознание. Страх нарушить какую-то заповедь и совершить нечто
греховное был велик. Велик был и страх кары. Эти страхи проецировались на образы
“нечистой силы”. Химеры и драконы в религиозном искусстве раннего Средневековья
выглядят особенно угрожающе. По размерам они больше человека.
По мере того, как языческое сознание подверглось дисциплинирующему и
облагораживающему воздействию христианства, страх небесной кары ослабевал. В
искусстве позднего Средневековья размеры химер и чудовищ уменьшаются. Огромный
Георгий Победоносец в иконе XVI века уверенно вонзает копье в голову
распластанной под копытами его коня змеи. Головами химер украшают водосточные
трубы и из их горла в дождь льются фонтаны воды. Химер как бы приручают, они
становятся скорее смешными, чем страшными.
Мы видим, что в различных сферах общества судьба проекций и других
бессознательных образований складывается неодинаково. Из некоторых сфер они
активно вытеснются (труд, наука). В других их стремятся приручить и использовать
(политика, религия). В третьих им дают возможность свободно проявиться и даже
стимулируют (искусство, массовая культура). В четвертых изобретают способы для
активизации проективных образований, помогающих манипулировать массовым
сознанием (реклама).
Идентификация (самоотождествление) — психологический процесс, с помощью которого
субъект присваивает себе качества другого человека и преобразует себя — целиком
или частично — по его образу. В работах Фрейда идентификация обозначает сам
процесс формирования личности. Личное “я” складывается из последовательного ряда
идентификаций, дополняющих или ограничивающих друг друга. Фрейд отличает
идентификацию от подражания, психического заражения, которые обусловлены
внушением, внешним воздействием. Идентификация возникает благодаря действию
внутренних душевных сил. Первичная идентификация ребенка с родителем одного с
ним пола служит условием выработки полового самосознания. Идентификация с отцом
есть условие принятия отцовской роли, ответственности. Важна идентификация с
родителем противоположного пола, поскольку она необходима в гетеросексуальном,
супружеском общении. В любви часто происходит идентификация с любимым человеком,
что, однако не является признаком благоприятного развития любовных отношений,
которые всегда сохраняют в себе элемент борьбы. Возможна идентификация с врагом,
вызывающим сильный страх, а также жертвы с мучителем и палачом. Сюжеты такого
рода встречаются в мемуарной и художественной литературе, посвященной эпохе
массового террора в СССР и Германии. В подобных случаях идентификация снимает
психологическую дистанцию и, тем самым, снимает страх. Умеренная идентификация с
великой личностью служит стимулирующим фактором индивидуального развития, но в
патологии переходит в манию величия.
Широко распространен и важен с социокультурной точки зрения механизм
рационализации. Этот термин, введенный Э. Джонсом, означает процедуру,
посредством которой субъект стремится дать логически и морально убедительное
объяснение своего поступка, чувства или привычки, в тех случаях, когда подлинные
их мотивы не осознаются. Не всегда легко отличить рационализацию как
невротический и бессознательный механизм от обычного рационального объяснения.
