физику согласиться с тем, что естественная наука в своих мировоззренческих
основаниях тоже приходит к какой-то мифологии. Бессознательное представлялось
Фрейду первоисточником психических и социальных сил, инициатором
внутрипсихических и социальных конфликтов. Однако бессознательное недоступно
прямому наблюдению. К нему нельзя прикоснуться ни с помощью разума, ни путем
научного эксперимента. Только тщательное “всматривание”, “вслушивание”,
“вдумывание” в беспокоящие симптомы, влекущие к себе идеи, поразительные образы,
дает результат, которым оказывается не частичный диагноз, но понимание всей
обширной области бессознательного. Это понимание не может не быть
гипотетическим, символическим и мифологическим.
Несмотря на свою первоначальную склонность к естественно-научной методологии,
Фрейд, видимо, интуитивно чувствовал, сколь бедным и неадекватным оказывается
социологическое объяснение, лишенное образности, эмоциональности и
морально-эстетической оценки.
Обсуждая в письме к Эйнштейну вопрос о войне, он спрашивает, почему нас
возмущает война, почему мы не можем смириться с ней, хотя нашему рассудку она
кажется соответствующей человеческой природе. Его интересуют не столько причины
войны, сколько понимание войны, как феномена истории и социо-культурной жизни.
Это аутентичное, а не опосредованное понимание, оказывается, прежде всего,
этико-эстетическим. В прошлом войны тоже были жестокими, но они были и способом
осуществления героических идеалов. Сегодня война дает выход только садистским
импульсам, она — безобразна, морально неприемлема для цивилизованного человека,
который в военной обстановке низводится до уровня дикаря или ребенка и
принуждается к убийству других людей, что не может не вызывать у него
отвращения. Война отбирает у человека право на жизнь — важнейшее из прав,
провозглашенное в конституциях демократических государств. Война убивает веру,
надежду, любовь, она попирает идеалы цивилизации. Вот в чем проблема, которая
заставляет нас искать рациональные причины войны, ее социо-культурную функцию.
Известна мифологическая трактовка Фрейдом проблемы происхождения общества и
культуры, перехода от дикого состояния к цивилизованному. Самое глубокое
понимание этой проблемы он видит в переживании мифа об убийстве взбунтовавшимися
сыновьями деспотического отца, проснувшемся в них чувстве вины, последующем
раскаянии и достигнутом на этой основе коллективном договоре — никогда не
убивать отца. Именно в этом мифе сформулировано главное предписание, лежащее в
основе социального порядка — подчиняться легитимной власти.
Власть — основа общества, но ее первоисточник — иррационален, укоренен в
бессознательном. Власть нельзя свести ни к насилию, ни к экономической
взаимозависимости, ни к умственному, идеологическому господству. Отсюда —
необходимость прибегнуть к мифологическому объяснению. Можно сколько угодно
иронизировать по поводу недоказуемости исторического факта отцеубийства,
отсутствия его видимых последствий. И, тем не менее, именно от этого
“замечательного преступного деяния” берут начало корни социальной организации,
нравственные запреты, религиозные иллюзии, эстетический катарсис. В мифе впервые
осмыслен эдипов комплекс — основа индивидуальной психической организации.
Изживание этого комплекса составляет суть психологического взросления и процесса
исторической эволюции человека. Обожествление отца лежит в основе государства,
церковной организации, уважения к семье и праву. Социальные чувства — это
превращенные формы либидо. Социальные привязанности вырабатывались путем
подавления эдиповых влечений в силу необходимости преодолеть соперничество между
молодыми людьми.
Не разграничивая четко понятий: общество, культура, цивилизация, Фрейд говорит
чаще всего о культуре, которую он видит состоящей из двух функциональных частей:
во-первых, знаний и умений, позволяющих адаптироваться к природе и, во-вторых,
норм, упорядочивающих отношения между людьми. Таким образом, культура есть
нечто, изначально полезное, целесообразное и рациональное. Ее развитие, хотя и
неравномерное, идет в сторону нарастания этих качеств. Культурное развитие
подобно взрослению личности. В индивидуальной психике идет борьба конфликтующих
сил — Эроса и Танатоса, сознания и бессознательного, “я”, 'оно' и 'сверх-я'.
Перипетии этой борьбы приобретают в обществе формы классовой борьбы угнетенных и
угнетателей, интеллектуальной элиты и народа, церкви и мира. Подобно тому, как
смысл взросления состоит в развитии разума, благодаря которому человек учится
управлять своими желаниями, смысл истории состоит в росте социальных,
альтруистических чувств, в развитии науки, обуздании инстинктов культурой.
Фрейда нередко упрекали в психологизме, нежелании принимать в расчет социально —
экономические, геополитические, демографические и иные объективные факторы
общественного развития. Но в последней своей книге “Моисей и единобожие” Фрейд
выражал готовность принять теорию факторов. Однако любые объективные факторы
становятся значимыми лишь постольку, поскольку они блокируют или усиливают,
соединяют или разъединяют потоки психической энергии, вызывающей определенные
чувства и действия.
Разум — тоже психическая сила. Но пока он еще слишком слаб, для того чтобы
решать социальные проблемы широкого масштаба. Совершенствование социального
порядка происходит не столько с помощью разума, сколько с помощью
бессознательных репрессивных механизмов. Они, правда, уродуют человека,
превращая его в невротика, но остаются единственным надежным бастионом против
всеразрушающего бунта инстинктов, против анархии и хаоса. Будучи объективированы
в законах и нравственных нормах, эти механизмы подвергаются шлифовке,
рационализации, так что социальный контроль эволюционирует от насилия к закону,
хотя и закон является лишь утонченной формой насилия.
Общество с самого начала включает в себя неравные по силе элементы: мужчин и
женщин, взрослых и детей, а после войн — победителей и побежденных. Класс власть
имущих создает законы, которые фактически лишь легитимизируют существующий
порядок вещей, предполагающий неравенство. Но даже этот естественный порядок —
непрочен. Иррациональное стремление к власти присуще всем людям. При этом
господа и богатые желают иметь власть выше всяких ограничений, а порабощенные
хотят равного для всех права. Стремясь добиться своего, люди вступают в
конфликты и убивают друг друга. Агрессия и желание уничтожить врага — коренятся
в природе человека. Война и жестокие преступления дают выход этим инстинктам. Но
они не изменяют социального порядка, не уменьшают, а, скорее, увеличивают
репрессивность культуры, которая вынуждена защищаться с помощью силы.
Психоаналитическая теория — реалистична, в том отношении, что предполагает
неизбежной конкурентную борьбу между людьми, социальными группами и институтами.
Эта борьба обусловлена противоречиями между психическими силами, которые
воплощаются в тех или иных социальных институтах и группах. Наука — воплощение
разума: труд, семья, искусство во многом приводятся в действие силами 'оно';
религия, властные структуры, мораль — поддерживаются силами 'сверх-я'. Инстанции
личности то ввергаются в конфликт, переходящий в невроз, то достигают
компромисса, позволяющего жить нормальной жизнью, то вступая во временные связи,
обманывая, искушая друг друга, стремясь захватить господство. Подобно этому,
