социальные группы и институты ведут борьбу друг против друга, расточая силы в
войнах и революциях. Добиваясь компромисса, они поддерживают социальное
равновесие. Доминирование той или иной группы, а следовательно и комбинации
психических сил, придает обществу определенную этико-политическую и эстетическую
окраску: деспотическую, демократическую, либеральную.
Источником социальных противоречий и одновременно социальной динамики и развития
является борьба инстинктов — Эроса и Танатоса. Эрос, вообще говоря, объединяет
людей, а Татанос чаще вызывает конфликты и рождает ситуации, когда “человек
человеку — волк”. Однако на социальную значимость Эроса и Татаноса влияет
степень их осознанности и сублимированности. Несублимированный Эрос становится
угрозой цивилизации, а сублимированный Татанос может быть творческой социальной
силой. Дисциплинированный и социально-ориентированный инстинкт смерти — это
карающая совесть, сила, 'сверх-я'. Татанос толкает к покорению природы,
возделыванию земли, технизации социальных связей, воспитывая в человека
реалистическое чувство жизни, которая неизбежно должна закончиться и поэтому
требует разумного и экономного расходования сил.
Фрейд пытается вскрыть социально-психологические механизмы социального контроля,
которые связаны с удержанием в повиновении народа, угнетенных классов. Среди них
он выделяет нарциссическое любование собственной социальной системой, традициями
страны, присущее всем классам, в том числе и угнетенным. Кроме того, угнетенные
классы могут видеть в господах, в дворянах, в интеллигенции — свой идеал. Еще
один механизм подавления — репрессия сексуальности. Сексуальная свобода во
многих обществах является привилегией господствующих классов, в то время как для
масс устанавливаются жестокие запреты, поддерживаемые церковью, армией,
социально-статусной системой и институтом семьи.
Итак, первое основание общества — это бессознательные репрессивные механизмы.
Второе основание — эмоциональные связи между людьми, обозначаемые в психоанализе
как “перенос”, “проекция”, “идентификация”. Это социализированные и принятые
культурой либидинозные влечения, которые более гуманны и естественны, нежели
насилие. Но социализированная любовь проявляется лишь в малых группах, в семье,
дружеских отношениях. Устойчивые экономические и политические структуры на этих
связях построить невозможно. Когда социальное либидо вырывается из границ малых
групп, что случается в период революций, мощных политических движений,
образуются аморфные толпы, угрожающие социальному порядку.
Популярные в конце XIX-началеXX в. в. социолого-психологические исследования
толпы привлекли внимание Фрейда. Одну из своих работ он специально посвятил
критическому анализу толпы. Соглашаясь с предлагаемыми Тардом, Ле Боном
описаниями толпы, Фрейд отмечает неубедительность их объяснений и предлагает
свою, психоаналитическую трактовку строения и действий толпы, которую он
пытается затем распространить на другие организованные общности, имеющие
корпоративную и иерархическую структуру.
Социальные психологи отмечали, что, участвуя в действиях толпы, человек ведет
себя иначе, чем будучи членом организованной общности. Он мыслит больше
образами, чем понятиями, воодушевлен коллективными чувствами, подавляющими
интеллект, легко идет на преступление или жертвует собой. Толпа возбудима,
импульсивна, легковерна, жестока. Человек в толпе чувствует себя всемогущим, не
воспринимает рациональных аргументов, склонен поддаваться панике,
безответственной пропаганде. Он стремится безотлагательно осуществить свои
намерения, не обдумывая их. Массовая душа — примитивна, чем-то напоминает душу
ребенка или первобытного человека. Эти особенности толпы У. Тард и Ле Бон
пытались объяснить заражением, внушением, массовым гипнозом. Но, не говоря уже о
“порочном круге” в этих объяснениях (внушение и заражение приводят к
формированию толпы, а внушаемость и заражаемость объясняются пребыванием в
толпе), тенденция толпы к формированию внутренней иерархической структуры и
способность этой структуры воздействовать на информационные процессы, уровень
интеллекта, способы истолкования событий вряд ли объясняются только внушением и
заражением.
Суть феномена толпы заключается, по Фрейду, в следующем.
Во-первых, под влиянием опасности, незащищенности происходит возврат к
инфантильной ситуации, когда гарантией удовлетворенности желаний и безопасности
была помощь и руководство отца. Во-вторых, у человека толпы активизируется
'сверх-я', авторитарная, моральная инстанция, которая замещает отца, и,
соответственно, ослабляется рациональное сознание, развившееся значительно
позже, чем 'сверх-я'. В-третьих, 'сверх-я' проецируется на вождя. Индивид как бы
отчуждает свое 'сверх-я', объективирует его в образе вождя. В-четвертых, одни и
те же бессознательные процессы происходят в психике каждого. Каждый чувствует
себя сыном лидера — Отца, идентифицирует себя с любым другим участником толпы,
как с братом. Тем самым, обеспечивается эмоциональная сплоченность,
взаимоподдержка, равенство, которые тотчас исчезают, когда вождь гибнет или
дискредитирует себя в глазах приверженцев.
Исходя из анализа толпы как первичного социального феномена Фрейд пытался по
аналогии объяснить структуру, функции и поведение других иерархически
организованных групп, в частности, армии, церкви, государства, политической
партии. Такое объяснение выглядит некорректным — ввиду сложности этих институтов
и переплетения в государственном, армейском, церковном сознании рациональных и
нравственных, сознательных и бессознательных компонентов. Фрейд, вообще говоря,
различает толпу и организацию, массу и институт. Но из-за нечеткого
разграничения социальных механизмов и бессознательных психических связей его
анализ социального порядка и групповой сплоченности оказывается поверхностным.
Третий фактор поддержания группового порядка — это разум, идеи. Важны идеи
экономической взаимозависимости классов, преимуществ мирной коллективной жизни,
социальной солидарности. Но идеям, как правило, не хватает силы для того, чтобы
интегрировать общество. Идея панэллинизма в Древней Греции была достаточно
сильна, чтобы смягчать войны между греками. Но все же она не предотвращала этих
войн и не мешала отдельным греческим полисам вступать в союз с персами,
направленный против соотечественников. Христианская идея не мешала в эпоху
раннего Ренессанса христианским государствам воевать друг с другом. Идеи разума
и гуманности, ставшие почти что религией просвещенной Европы, были попраны самым
чудовищным образом во время первой мировой войны. Большевики с помощью
коммунистической идеи надеялись покончить с войнами и агрессией, но сами
старательно вооружались и объединяли своих сторонников на основе ненависти к
остальному миру. (Из статьи “Почему война”, опубликованной в 1933 году).
Неоднократно отмечалось, что в психоаналитической социологии пересекаются
противоречивые идеи и умонастроения: позитивизм и романтизм, рационализм и
иррационализм, эволюционизм и антиисторизм. Отчасти эти противоречия оправданы
самой противоречивостью предметов исследования: человеческой природы, социума,
культуры. Кроме того, они отражают переходность культурной эпохи, в которую жил
Фрейд и в которой продолжаем жить мы.
Как продолжатель просветительской гуманистической традиции Фрейд верил в
