Подчас он даже старается усилить и обострить восприимчивость пациента, намеренно
заставляет его страдать. Ведь способность испытывать страдание есть признак
здоровья души.
Общее между психиатром и обычным терапевтом в том, что оба стремятся
воздействовать — один — на душу человека, а другой — на его тело. Но воздействие
на душу есть моральный акт. Результат такого воздействия зависит не только от
знаний психиатра, но и от его моральной силы, особенностей характера и ума. И
вот возникает вопрос: достаточно ли у психотерапевта душевных, моральных
качеств, чтобы благотворно воздействовать на душу пациента? И другой вопрос: что
произойдет при “смешении” психических сил, душевных субстанций врача и больного?
Контакт двух людей при их свободном личном взаимодействии чем-то напоминает
психическую реакцию: можно ожидать просветления, прочного соединения сердец и
душ, их “помутнения” или неожиданного “взрыва”, взаимного угнетения и
притеснения; ослабления или укрепления обеих личностей. Это сходство психологии
и химии уловил Юнг, выдвинув гипотезу, что проблематика алхимии имела
морально-психологическую основу.
Простой здравый смысл подсказывает, что психоаналитик не всегда является
морально более здоровым, сильным и достойным человеком, чем пациент. Немало
молодых людей избирает профессию психиатра, желая разрешить какие-то свои личные
проблемы или надеясь приобрести власть над людьми. Юнг отмечал, что работа
психоаналитика облегчает ему процесс индивидуации, то есть выработки зрелой,
интегрированной личности. Ведь психиатр, пользуясь зависимостью и откровенностью
пациента, имеет возможность, так сказать, “бесплатно”, без усилий, извлечь из
многих душ именно те “вещества”, которых ему самому недостает. Эта своеобразная
психологическая эксплуатация пациентов врачом была бы терпима, если бы не риск
того, что врач будет стремиться — сознательно или бессознательно — удовлетворять
за счет пациентов свои болезненные — садистические или иные стремления.
Примерно так понимал ситуацию врачевания души Юнг. Отсюда — его неприятие
стандартных методов лечения, выработанных, в частности, Фрейдом и Адлером.
Юнг, конечно, не думал, что между врачом и пациентом могут существовать вполне
равноправные, симметричные, свободные с обеих сторон отношения. Они
неравноправны уже потому, что пациент переносит на врача свои чувства к
родителю, к отцу. Такой перенос необходим, как условие лечения. Но Юнг считал,
что основа взаимоотношений пациента и врача лежит гораздо глубже. Наиболее
полное взаимопонимание достигается благодаря “трансцендентной функции”,
ориентированной на общий для всех людей, для пациента и врача, архетип Бога,
служащий путеводной звездой в любой ситуации, способный ограничить как
волюнтаризм психоаналитика, так и детскую капризность пациента.
“Если врач хочет руководить пациентом, он должен сопровождать его на части его
жизненного пути и чувствовать вместе с душой этого человека”, — говорит Юнг. Но
значит ли это, что он должен “выбросить все теории за борт”? Нет! Он их
использует, но лишь в конкретных случаях и только как гипотезы. Каждый случай —
уникален, неповторим. “У врача не должно быть никаких фиксированных понятий о
том, что правильно... если нечто кажется мне ошибкой, но оказывается более
эффективным, чем правда, то я должен следовать ошибке, ибо в ней — сила и
жизнь”...
Во взаимоотношениях врача и больного Юнг не всегда отделял профессиональную,
лечебную коммуникацию от интимно-человеческой. Многие его пациенты — мужчины
становились близкими друзьями, а с женщинами возникали любовные связи. Фрейд,
узнавая о такого рода фактах приходил в ярость, видя в них нарушение медицинской
этики. Юнг, объясняя свою позицию, ссылался на то, что тесные и постоянные
отношения между пациентом и аналитиком не могут долго удерживаться на
профессионально — ролевом уровне, когда пациент есть лишь объект для врача.
Более того, стандартные и, в сущности, отчужденные социально-ролевые отношения,
на которых строится цивилизация, должны быть разрушены во всех сферах жизни, не
только в клинике, и заменены естественными человеческими отношениями.
Анализ, по Юнгу, это — диалектический процесс. В нем участвуют два человека,
которые вкладывают в свои отношения значительную душевную энергию и не могут, да
и не должны, контролировать бессознательные процессы переноса, контрпереноса,
проекции, идентификации, которые разыгрываются между ними. Иногда их спонтанно
развивающиеся отношения заводят в тупик, кончаются трагически, но иногда дают
ценнейшие результаты: пациент не только выздоравливает, но существенно
продвигается в своем душевном развитии. Этому не следует удивляться. Так бывает
в любой работе. Врач, подобно столяру, скульптору или поэту может создать
шедевр, а иногда — нечто слабое и жалкое.
Юнг чувствовал неясность критериев, отделяющих психическую норму от здоровья.
Существует, по крайней мере, два различных, далеко не совпадающих критерия,
отделяющих психическое здоровье от болезни. Между ними приходится делать иногда
нелегкий выбор. Первый критерий — адаптированность человека к своему окружению,
к работе, к культурной среде. Второй — наличие и свободное выражение “самости”,
означающее, что человек действительно стал самим собой. Конечно, Юнг предпочитал
здоровье во втором смысле, понимая, однако, что оно может покупаться ценой
социальной дезадаптации, вызывающей невроз. Парадокс в том, что неврозом
приходится расплачиваться за здоровье.
Желая избежать логической ловушки Юнг никогда не давал четкого определения
невроза. В общем виде он трактовал его как расщепление личности, ощущение, что в
душе борются два начала, два влечения. В более глубоком смысле невроз есть
страдание души, которая не обрела своего смысла. Однако в обоих случаях невроз
не является чем-то только негативным. Он имеет и позитивный аспект. Ведь
внутренняя борьба — это необходимый момент роста, взросления личности. И смысл
душевной жизни также не дан раз и навсегда. Его приходится заново искать на
каждом новом отрезке жизненного пути. Счастлив тот, кто смолоду “нашел себя”,
предпочел развивать “самость”, не растрачивая энергию на какие-то частные цели.
Ему потребуется потом лишь корректировать свою жизненную стратегию. Но тому, кто
однажды во имя достижения какой-то частной цели, направил свою энергию по
ложному пути, не предпринял решительного шага и оставил свою самость прозябать
на задворках, предстоит жизнь хронического невротика. Таким образом,
стратегическая цель лечения, по Юнгу, это, прежде всего, развитие личности, а не
устранение какого-то частного дефекта.
Обдумывание метода психотерапии привело Юнга к вопросам глубоко философским,
заставило изучать эзотерические учения, постигать мудрость Востока, углубляться
в смысл религиозных и мифологических образов, в астрологию и алхимию.
В течение многих веков, вплоть до Нового времени, медицина не была специальной
наукой. Выдающиеся врачи древности и средневековья — Гиппократ, Гален, Авиценна,
Маймонид — были одновременно философами, алхимиками и астрологами.
Современному позитивистки мыслящему интеллигенту этот факт представляется
свидетельством невежества врачей и неразвитости медицины, которая вместо
исследования биохимических процессов занималась оккультизмом. Юнг, читая
алхимические рукописи, пришел к выводу, что именно алхимики первыми
