богата, личностно значима, чем научная теория. Для Юнга объект и субъект —
где-то сливались. Реальность и истина — отождествлялись. Все, о чем кто-то
когда-то подумал, можно, согласно Юнгу, считать истинным. Метафизика и
гносеология у Юнга часто не различаются. При этом Юнг считал себя большим
знатоком философии, чем своего старшего друга и духовного отца — Фрейда.
Сексуальная теория Фрейда с самого начала казалась Юнгу “навязчивой идеей”.
Фрейд сделал из нее святыню, религиозный догмат. “Вместо Бога, которого он
утратил, он построил замещающий символ в виде сексуальности. Но ведь Бога
следует искать вверху, а не внизу. Это было у Фрейда “бегством” от той стороны
нашей натуры, которую я называю мистической. Он боялся религиозности, мистики,
которые были в нем, как и во всяком человеке, хотел спрятаться от них за своей
монотонной научной терминологией. Фрейд был трагический человек, порабощенный
демоном науки. Боясь, что я стану его пророком, он назначил меня своим
наследником”.
Религиозность и оккультизм, к которым Юнг относился серьезно, Фрейд воспринимал
с брезгливостью. Методология Фрейда, относящаяся к познанию человека и процессу
врачевания была индуктивной. Фрейд сводил сложные образы и сюжеты — к единичным
простым событиям; общие психологические установки больного — к конкретным фактам
его биографии, культурные явления — к биологическим. Невротические фантазии и
мифологические образы, всплывавшие при анализе, он толковал как символы
вытесненных сексуальных желаний. Юнг, напротив, индивидуальное объяснял
коллективным. Бессознательное как природная реальность сливается у него с
культурой. Индивидуальную психическую реальность Юнг осознавал в духе восточных
учений — как тонкую, призрачную пленку, покрывающую прочную конструкцию
коллективного опыта, собранную из плотно слежавшихся вековых осадков. Задача
оздоровления психики связана у Фрейда с индивидуальным самопознанием, тогда как
для Юнга главная цель лечения состояла в том, чтобы приобщить отщепленную
психику невротика к духовной традиции, к коллективным мифо-религиозным сюжетам и
через них заставить его осмыслить свою индивидуальную проблему. Человек, по
Юнгу, прежде всего, нуждается в вере и идеологии, которые придают смысл жизни.
Если нет веры, нет идеологии, если смысл жизни утрачен — человек терпит крах в
своих социальных устремлениях и уходит в болезнь. Но смысл жизни нельзя
сформулировать в научной теории. Он постигается лишь через драматические образы
мифа. Образ распятого Христа, принявшего уготованную для него смерть во имя
победы над ней и доказательства божественного происхождения человека значит для
обретения смысла жизни больше, чем все научные теории.
Символы в работах Фрейда указывают на частное с помощью общего. Видеть во сне
короля и королеву, значит, видеть своих отца и мать. Подход Юнга —
прямопротивоположный. Юнгианец — католик отец Виктор Уайт описывает его так: “За
отдельным материнским чревом лежит архетипическое чрево Великой Матери; за
физическим отцом — архетипический отец, за ребенком — архетип Вечного дитяти, за
сиюминутным половым влечением — всеобщий созидающий и животворящий Дух”.
Одним из поводов для разрыва Юнга и Фрейда послужило их расхождение в толковании
темы инцеста в сновидениях. Фрейд исходил из того, что суть инцеста — регрессия
взрослой психики к детскому состоянию, когда сексуальность направляется на мать.
Этой первичной регрессией объясняют и сопровождающие инцест невротические
симптомы.
Для Юнга инцест — символ, причем, неоднозначный. Мать — величественна и страшна,
спасительна и опасна одновременно. Она символизирует порождающую стихию,
первооснову всего сущего, материнское чрево есть также чрево земли, могила и
смерть; далее, мать есть родина, страна, культура во всем ее стихийном
богатстве. Отсюда — влечение к матери и инцестуозные желания могут иметь разный
смысл. В молодости они означают слабость эго, недоразвитость самости, желание
бежать от жизни. В зрелом возрасте — отказ от эгоистического самоутверждения,
готовность погрузиться в глубины культуры и слить свое “я” с жизнью своего
народа. В старости инцест символизирует близость кончины, возращение в землю
предков. Кроме этих значений инцест символизирует также грубое попрание Порядка.
Порядок складывается из норм и правил, среди которых запрет на кровосмешение
является главнейшим. Инцест означает, что человек восстает против установленного
Богом порядка и сам хочет стать Богом. Как же тогда толковать фантазию инцеста?
Это зависит от ситуации, от конкретного случая, считает Юнг.
Хотя Фрейд отказался от попыток свести психические процессы к материальным,
нервно-психологическим, он не был готов признать психическое, как
самостоятельную универсальную реальность.
Юнг смело отбрасывает характерный для европейской культуры дуализм материи и
духа, плоти и души. Мир — един, душа и организм — одно целое. Понятие “чистого
Духа”, “чистой материи” Юнг трактует как отвлеченности, фикции. Человек знает
лишь одну реальность — психическую, он в нее погружен и с нею должен сверять
свои мысли и действия.
Фрейд, в соответствии с традициями европейской науки был детерминистом. В этом
отношении различие его позиций и Юнга было особенно показательно. Юнг, следуя
аристотелевской традиции, признавал не только причинное, но и телеологическое
объяснение. Объяснить — значит выяснить не только причину, но и цель.
Детерминизм Фрейда в области психологии многим представлялся неприемлемым
потому, что лишал человека свободы воли. Между тем, Юнг не только отвергал
психологический детерминизм, но и убедительно доказывал, почему индивид имеет
богатый выбор возможностей поведения и почему он не только может, но и должен
свободно выбирать свой жизненный проект. Дело в том, что индивидуальное
бессознательное содержит, по Юнгу, множество неучтенных, непродуманных,
непроявленных потенций, линий развития. Многие из них забываются, увядают из-за
того, что бездействуют и не упражняются. Дарвин жаловался в своей
“Автобиографии”, что из-за неумеренности в научной работе совсем разучился
воспринимать поэзию и литературу, которыми прежде наслаждался. Забытые дремлющие
способности могут быть разбужены и развиты сознательным действием воли.
Разрыв Фрейда и Юнга имел подоплеку и в их личных отношениях. Из их переписки и
отзывов друг о друге видно, что оба любили подвергать друг друга анализу. Но,
согласно принципу переноса, отношения врача и пациента — не симметричны. Врач —
отец, а пациент — сын. Если двое людей при близком общении стремятся занять
позицию отца — между ними неизбежен позиционный конфликт. В конфликте Юнга и
Фрейда была, можно сказать, разыграна “эдипова ситуация”. Юнг сначала согласился
играть роль сына, а затем — восстал против отца.
Косвенно это подтверждается еще и тем, что Фрейд дважды терял сознание в
присутствии Юнга. Причем, оба раза Фрейд воспринимал смысл того, что говорил
перед этим Юнг, как символическое пожелание смерти ему, Фрейду, который считал
себя духовным отцом Юнга. Один раз Юнг говорил о духовном значении некрополей, а
в другой раз — речь шла о Египетском фараоне Аменхотепе, восставшем против отца.
Аменхотеп велел стереть имя отца со всех памятников. Фрейд, придя в сознание
после обморока, произнес странные слова: “Как, должно быть, приятно умереть...”
Позже он сам истолковал их как подаваемый Юнгу знак — занять его место во главе
